Усман Насыр (1913-1944)

Усман Насыр (1913-1944)

* * *

Пойдем с тобою в горы.
Давай пойдем!
Мир светел и просторен
Для нас вдвоем…
Нам снег сияньем ясным
Глаза слепит.
Так почему от счастья
Душа дрожит?
Неутолима юность!
Она сейчас
На самых звонких струнах
Играет в нас.
Ее прекрасны взоры,
Бровей излом…
Пойдем с тобою в горы.
Давай пойдем!


* * *

Тихо гаснет на небе
Закат голубиной крови...
Я глаза от него оторвать не в силах.
Ты сказал:
«Вот погаснет закат
И не будет к былому возврата».
Я с надеждою жду день грядущий!..


* * *

Друзья, наведайтесь ко мне. Душа горит.
В ней юность пылкая и опыт в поединке
Сейчас сошлись на узенькой тропинке,
И я не ведаю пока, кто победит.
Душа горит. Мне тяжко. Кровь моя кипит.
Я не рожден для мирного покоя.
На вечную борьбу я обречен судьбою,
Я верю, в схватке сильный победит.


ПУТНИК

Я – путник. Нет конца моей дороги.
Она в глубинах горизонта тонет.
Душа моя текучей болью стонет,
Я вдаль смотрю. В глазах моих тревога.
Чу, черный жеребец мой!

Бьет черный жеребец копытом землю,
Мой черный жеребец.
Достигнет цели в жизни только тот,
Кто через бури устремлен вперед,
Кто жизни беспечальной не приемлет.
Чу, черный жеребец мой!


МОЕЙ ЮНОСТИ

Увидел, как бабочка целует цветок –
И вспомнилась ты, моя любимая.
О, сколько дала ты мне сладких строк!
Ты – древо жизни моей, любимая.

Перевод В.Махалова


* * *

Жизни медоносная пора.
Не с чужою долей я рожден,
Не дурю, не лезу на рожон,
И все слаще разума игра.

О, степенность – горький след на лбу!
Но окликнет даль – кричу в ответ,
И в разлуке с будущим поэт
Знает хорошо свою судьбу!

Все желанья вдаль устремлены,
Жеребец мой мчится впереди.
С флейтою капризною в груди
Вышел я на зыбкий свет луны.

Жизнь меня сквозь тернии ведет,
Жизнь моя, ты опыт мой крутой.
Но того, кто разлучен с мечтой,
После всех страданий счастье ждет.


НАСИМЕ

Для меня еще не все прошло.
Не пуста судьбы моей сума,
И чахотка – не большое зло,
Все еще увижу, Насима!
Для меня еще не все прошло!

Так что испытанья впереди –
В схватке жизни, а не на пиру.
Насима! Прольется из груди
То, что жжет ее – и я умру…
Так что испытанья впереди.

А пока гляжу в твои глаза,
В темные глубины двух морей…
Насима! Ведь даже их слеза
Не пригасит жар души моей.
Счастлив я, что впереди – гроза!


СОНЕТ

Стих мой! Милый! И в саду цветы
Посрамить ты можешь – так хорош.
Мне и жизни дал свои черты,
Как душа моя во мне живешь.

Ты вонзен в меня – узорный нож,
Не передам ни мук, ни красоты!
Разве плоть – облатка пустоты?
Боль моя – мой стих, и тем хорош.

Ты навел во времени мосты:
Гейне – сотоварищ мой и друг,
Лермонтов вскормил судьбу и дух.

Жизнью же владеешь только ты –
Ты поэзия. Рассвет! Нет, кровь вдали…
Я – Меджнун, а ты – моя Лейли!

Перевод В.Зубарева


* * *

Моя жизнь вся еще впереди.
Сколько мне еще жить суждено?
Разум душу мою бередит,
Память крутит немое кино.
Мысль – дитя дорогое мое.
Так тревожит, волнует меня,
Тайны мира со мной познает –
Тайны ночи кромешной и дня.


ВДОХНОВЕНИЕ

Приходишь, как ливень, и душу терзаешь,
И иглы дождя в мое тело вонзаешь.
Я знаю, что мне умереть суждено,
Любовь я испил, как хмельное вино.
И счастья для сердца не надо иного,
Коль в муках рождается новое слово...


* * *

Час вечерний. Лишь я и луна.
По оврагу прохлада струится.
Над землею плывет тишина,
И на травах роса серебрится.

Шелест листьев и шорохи трав
К милосердью Земли причащают.
Чистый воздух зеленых дубрав
Мою грудь от тоски очищает.

Я однажды пришел в этот мир
И попал во владения лета.
Пил прохладный лесной эликсир,
Веселился и пел до рассвета.


СЕРДЦЕ

Стучи, стучи в моих словах,
Язык поет, тебе лишь вторя.
И две луны – два звездных моря
В моих распахнутых глазах…

Воспой земную красоту
И образ Родины прекрасной,
И, разливаясь через край,
Пылай к другим любовью страстной.

Но если Родину предашь
Или забудешь на мгновенье,
Стань молнией и разорвись,
И освети свое паденье!

Перевод Б.Бурмистрова


МОЙ САД

О, мой сад!
Прекрасен он!
Весь лучами озарен.
Как его цветы люблю.
Я их пью.
На душе
Весенний звон…
Весь лучами озарен.

Если жизнь сорвет, как лист,
Меня будет помнить сад.
За труды мои воздаст,
Из цветов меня создаст…
Даже через тысячу лет
Будет помнить меня сад.

И зазвучат мои стихи.
На века останусь жить!
Будущую жизнь свою
Поколеньям отдаю, –
Тем, кому мой сад растить,
Я ж в нем вечно буду жить!
О, как долговечен он!
Весь лучами озарен!


БЕЛЫЙ СТИХ

Словарный мой запас достаточно велик,
С какого слова мне начать теперь?
Как счастлив я, как бесконечно счастлив…
Не оттого ли так приподнят дух!

Прохладная пора – сентябрьская ночь,
Как мать моя кротка она, нежна.
Вот, от костра высокого, большого
Светлеет небо до своих глубин.

Я в этом мире высоко парил,
От радости приобретая крылья.
И из небесных, сказочных высот
Приветствовал я молодость свою…

Перевод Н.Рашидова

СТИХ МОЙ

Ты — родничок души, ты — ключ из сердца!
То бишь
ты - свет глядящих глаз и повторенье сна...
И если спросит кто: «Скажи, чего ты стоишь?», —
ответь: «Я жизнь сама — и вот моя цена!»


* * *

Жизнь моя мне еще предстоит.
Может, стану трезвей и умнее,
но из памяти пестрых страниц
то, что видел, стереть не сумею.

Пусть надежды наивный расчет
насмешит иль взволнует когда-то.
Пусть пока и строка небогата:
ум — как мальчик. И мальчик — растет!


СЕРДЦЕ

Сердце, ты — саз мой! И листиком тополя
пламя луны заслонило звезде,
жизнь даровало, слова уподобило
музыке мира, звучащей везде.

Знаю: тесна тебе клетка грудная.
Страсть через край перелиться грозит.
Как же успеть это таинство ная
перевести на обычный язык?

Эй ты, краса моя,
меч мой карающий,
ждешь ли победы в неравном бою?
Бейся!
Покуда кипишь ты, играючи, —
вслед за тобою живу и пою.

Но подчинись приговору эпохи,
если не приняла песни, строга,
и — разорвись посредине дороги!
Хоть и умру
посредине стиха…


* * *

Так небогат, словами мой словарь —
чем речь начну
и тишь спугну ночную?
А радости напор внутри меня
наружу рвется, жаждет выйти в жизнь...

Вечерняя прохлада сентября
во всем подобна ласке материнской,
и отблеск пионерского костра,
как призрак света, пляшет в облаках...

Душа моя растет, как от любви,
и подымает крылья за спиною,
и самою меня возносит ввысь,
и я гляжу назад — и вижу детство...


* * *

Вдохновенье времени не знает —
в мирный сон врывается, как сель,
как палач, нам сердце рассекает,
прочь несет от мерной жизни всей...
Пусть! Я нежность выпил, как напиток,
и не зря влюблен в живую речь,
и в потоке страсти неизбитой
жить готов,
готов и умереть.

Перевод с узбекского Александра Наумова

НАXШОН

Отрывки из поэмы

ВСТУПЛЕНИЕ

Вечереет.
В садах воздух сном объят.
Никнут, влагу вобрав,
Лепестки у роз.
Солнце пить побрело
За крутой откос, —
Как тюльпаны багров,
Гаснет жар-закат.

Жду, смотрю...
Как горит ожиданьем взгляд!
Чаровница моя,
Как румянец ал!
Шелк ресниц ей на грудь
Длинной тенью пал.
Жду, смотрю...
Как томит нетерпенья чад!

Ветерок-озорник
Шаловлив и скор.
Лунный свет — как фонарь, —
Он тобой зажжен.
Ты пришла,
Ты — со мной,
Здесь моя Нахшон!
О русалка моя,
Стрел-ресниц узор...

Ты пришла,
В сердце мне влагой рос вошла.

Ты пришла, —
О, как я этой встрече рад!
Сладкой радостью слёз
Застилает взгляд.
Ты пришла,
В вязь стихов строчки роз вплела.

Юность сердца, Нахшон.
Счастье юных сил!
Этот стих мой —
Любви самый высший дар.
Прочитай!

Я в стихи всю любовь вложил,
Чтобы ими впитать
Уст твоих нектар.

* * *

Стоны к небу взвились
И теряются в тучах,
Как стена — стояком,
Высотой — невпрогляд…
В далях гор
Полыхает кровавый закат,
Водопады тоскуют
В ущельях плакучих.

Пыль вздымая,
Вечернее стадо прошло.
Смолк пастуший рожок,
В пыльной тьме замерев.
(Я не вспомню
Ни месяц, ни год, ни число, —
Лишь запомнился мне
Тот щемящий напев!)

Одинокая, тонкая ива —
И га
Тянет к дождику
Высохших веток листки,
Не сдается на гибель
Ее маета,
Трепыхается
Доле своей вопреки.

В Зангезур
Мои слезы катились, звеня...
(Будто жалкие капли
Нужны для реки!)
Боль все сердце мое
Порвала на куски,
Черной тьмою
Сиротство накрыло меня.

И не стало отца,
Свет всей жизни поблек,
И еще не обсохла
Могильная глина —
Мать родимую
Тот же удел подстерег...

* * *

Как мне быть,
Если горе
На пики ресниц
Слезы
Будто бы зернами ртуть
Нанизало?
Как мне быть,
Если в сердце
Язвящее жало?
Как мне быть,
Если грудь
Безысходностью сжало?..
Если б горе мое
Через край не хлестало,
Если б боль
Не схватила за горло меня,
Остриями кручины
Мне сердце казня, —
Разве я бы
О скорби моей рассказала?
Мне смежила глаза
Этой скорби постылость, —
Что ж поделать —
Беда
Со слезами сдружилась.
Боль души и любовь моя,
Мать...

* * *

Поздний вечер.
Закрыли луну облака.
Отражения туч
Проносила река...
Словно ветер,
Бродягой без дома, без крова
Я спозналась со мраком
Скитанья лихого.

В предрассветную рань
Каждый вздох ветерка,
Каждый лучик,
Рождавшийся
В небыли темной,
Настигали меня
Бесприютной, бездомной.
И со мною — беда,
И со мною — тоска...

Даже грозный Масис,
Что хмельной головою
Над бездной повис,
Не услышал мой стон,
Не сказал мне:
«Приди!
Дай прижму я тебя, горемыку,
К груди!»

* * *

Была однажды
Ненастная ночь.
Мрак такой, что смотреть невмочь,
На улицах
Пеной вскипала вода.
Был словно крепом скрыт небосклон,
Ни зги не видно,
Со всех сторон —
Одна сплошная беда.
В дальнем проулке
Голод и я,
Будто сдружившись, брели.
В глазах темнело.
Все прошлое зло,
Все муки
Бескрайней земли
Теперь в эту тьму вошли...

Темень и мрак.
Нет больше сил.
Голод меня сломил.
Холод, озноб,
Трепет и дрожь,
Вот-вот глаза сомкнешь.

Слабея,
Коснулась рукою лба, —
Струится холодный пот.
Камень под голову...
Как я слаба...
А ветер рвет и ревет...

* * *

Что было после, потом, —
Не помню.
Может быть, утро,
Может быть, ночь.
Чья-то тень надо мной,
Кто-то смотрит в лицо мне,
«Дочка, проснись,
Пойдем-ка прочь!»
Ни от кого
Я не знала добра,
Ласковых слов,
Состраданья несчастьям.
Я разревелась —
Стерпеть не смогла,
Едва мне сказали
Слово с участьем.

Сбросил тужурку,
Тряхнув плечом,
Меня в нее завернул
С головой.
«Не бойся, дочка,
Не бойся, я — свой...»
Дорогой не спрашивал
Ни о чем.
Мы шли,
И небо прояснилось вдруг,
И жемчугом звезды
Сияли вокруг...

* * *

Словно радость моя,
Небо — чистою высью.
Воздух ясен и свеж,
Ветер веет, звеня.
На оживших ветвях —
Трепетание листьев.
Но тревога
Нет-нет да пугает меня.

Кто такой он?
И что у него на примете?
Может, ждут меня
Бедствия новых невзгод?
Может, он мои косы
Развеет, как ветер,
Луноликую юность мою
Разметет?

Человек тот безмолвен, как ночь,
Ни полслова.
Я украдкой
Пытаюсь всмотреться вперед.
Заикнусь — испугаюсь,
Молчу бестолково.
А спросить захочу —
Слово с губ не идет.

* * *

В переулке фонарь
Тщится тьму превозмочь.
Бледный свет
Над глухою стеною повис.
Чернокудрым цыганом
Притихшая ночь
Перешла Арарат
И спускается вниз.

«Вот, входи, — он сказал, —
Не бойся, входи!»
Я вошла, чуть жива,
Еле двигаясь тяжко,
«Ты теперь без приюта не будешь
Бедняжка!»
Это слово
Навеки осталось в груди.

* * *

Дом обычный, как все.
Свет коптит огоньком.
Свищет ветер — бродяга ночной
У порога.
«Не стесняйся, дочурка,
Это — твой дом.
Ты голодная, верно, —
Вот хлеба немного!»
Мне хотелось вскричать;
«Ты мне сердце согрел,
Дочкой звал...
Глянь в глаза мне, —
Я горе видала.
Может быть,
У тебя тоже горя немало,
Дай возьму всё себе —
В мой сиротский удел!..»
Словно замер язык.
В сердце стук — еле-еле,
Еле-еле дышу,
Замирая в опаске...
Но всем страхам назло,
Не мигая, смотрели
Мне в лицо те глаза...
Сколько было
В них ласки!

* * *

Немые мгновенья
Бежали, мелькая...
И вдруг он сказал мне:
«Дочурка, ответь,
Скажи,
Почему твоя доля такая?
Кто дал
Твоим черным глазам
Потускнеть?»
И слезы мои
Ему были ответом —
О ранней недоле
Коротким рассказом.
И снова умолк он,
Спросивши об этом,
И снова гадал
Мой встревоженный разум:
«Кто он?
Почему даже в позднюю пору
В глухом этом доме
Не знают покоя?»
«Ты, дочка, устала,
Поспать тебе впору.
Усни... отдохни.
Да и время... такое!»

* * *

Мой читатель!
Ты мне
Самый верный друг.
Люб тебе я —
Не жаль мне трудов моих.
Променяв сладость сна
На ночной досуг,
Ночь за ночью в тиши
Я пишу мой стих.
Вот красавица-ночь
И опять пришла.
Не спросившись, тайком
Пробралась в мой дом.
Тихо села со мной
За моим столом,
Властно в думы мои
Острый взор впила...
Это снова — «Нахшон»,
Стих любимый мой.
Совсем незнакома, —
Мне б к вершине его
Поскорей дойти.
Но теперь я прошу:
Погоди, постой,
Дай, читатель, мне срок,
Дай сказать... Прости...

* * *

Я хотел бы писать
За дастаном дастан.
(Буду жив — станут явью
И эти мечты!)
А пока только замыслом
Я обуян,
И для будущих строк
Собираю цветы.

Может быть, не цветист
Будет этот букет,
Может быть, совершенства
Ему не придам,
Может быть, небогат он,
Чего-то в нем нет,
Может быть...
Остальное додумаешь сам!..

А тот незнакомец,
Печально спокоен,
Смотрел, словно тайна,
С неведомой думой.
Нахшон трепетала —
Кто знает, какой он?
Что скрыл его взгляд,
Напряженно-угрюмый?
Нахшон
С тем прохожим
Как сможет сомкнуть она
Темные очи?
Остаться под кровом
Вот этого дома?..
Остаться в потемках
Глухой этой ночи?..
Но здесь не пишу я
Об этом далече.
«Скорей!» —
Героиня торопит с досадой.
«Скорее, Усман,
Завершай эти речи.
Я плачу, —
Веселым рассказом порадуй!»...

* * *

Все думы смешались...
Смыкаются веки.
Дремота влечет
В свои сонные реки.
Вдруг словно бы ветер
Коснулся тепла:
Какая-то женщина
В двери вошла.

На хвором лице
Глаза — будто сливы,
На ней —
Бумазейное платье простое.
Взглянула —
И сердце мое боязливо
Как будто заныло
Дрожащей струною...
Она лишь взглянула —
И робко я сжалась.
Она подошла, улыбнулась
И тихо
Сказала: «Ну, здравствуй,
Не бойся, малыха»,
И в ласке ее
Были нежность и жалость.

Глаза мои встретили
Боль ее взора.
«Откуда ты знаешь судьбу мою?
Кто ты?
Откуда ты все разузнала
Так скоро?
Зачем тебе греть меня
Лаской-заботой?»
Была я не в силах
Свести с нее взгляда.
И, видно, мой взор
Был пуглив и тревожен.
«Жена моя это — Маро.
Ты с ней тоже,
Дочурка, сдружись,
И дичиться не надо!»

И гут я как будто
Совсем потерялась,
И снова слезами
Намокли ресницы.
Всплакнулось мне,
Только, немножечко, малость,
И сердце от слез
Стало радостью биться.
Теперь не сыскать меня ввек
Урагану,
Теперь меня солнце
Отыщет повсюду —
В ущельях, в горах ли
Скитаться я стану,
В садах ли, в долинах
Скрываться я буду!

И сон — будто в небыль,
И взор я не жмурю,
Далекою думой
Глаза разблеснулись.
Теперь я не выйду
Ни в ветер, ни в бурю
Искать свою долю
Средь путаных улиц.

* * *

Сон смежает глаза.
Баю-баю, отец,
Баю-баю, Маро,
Ты увидишь во сне,
Как, счастливая,
Я выхожу по весне
В те поляны,
Где рдеет
Расцветший багрец.

Эх вы, долгие думы
Бессонных ночей,
Думы, думы мои,
Вы, как птицы, взвились,
Словно белые голуби —
Крыльями ввысь!
Белокрылые, рейте,
Быстрей, горячей!

Улетайте
Баюкая сердце полетом,
Улетайте в просторы
Небесных раздолий,
Охраните мне душу
От грусти, от боли,
Белокрылые, рейте,
Летите к высотам.

* * *

Я заснула,
Сморенная этой мечтой,
А потом сон стал тоненький,
Как поволока.
Вижу — отблеск рассвета,
Молочно-пустой,
И Маро, пригорюнясь,
Сидит одиноко...
Я привстала.
Маро мне с улыбкой негромко:
«Что, малышка моя,
Уж и сон не идет?
Еще рано.
Давай еще вместе заснем-ка.
На работу отец твой ушел,
На завод».
И зевнула она,
Будто вправду с охотой,
И пристроилась рядом,
Лаская меня.
Вслед за ней и ко мне
Прилетела зевота.
Сон, скорее спускайся,
В дремоту маня.

* * *

На листьях светлеют
Янтарные блестки.
Над утренней свежестью
Облачный купол.
И косы Маро
Тонкий лучик нащупал,
И солнечных бликов
Искрятся полоски...
И тянется вздох мой
К такому дыханью,
Чтоб весь этот воздух
Вобрать в себя смог он.
Высокое небо
Глядит из-за окон,
И полнится грудь
Голубой этой ранью.

Маро, поднимайся,
Не хмурься понуро,
Ведь солнце уже поднялось,
Златокудро.
Взгляни:
Хороши в это раннее утро
Раздолья реки —
Берега Зангезура.
Смотри:
Облака пролетают, светлея,
И зелень лесов
Так свежа на рассвете!
Маро, поднимайся,
Вставай поскорее
И ветер
Кудрями лови, будто в сети.

О красавица-пери!
Будь я Гургетаном,
Мои склоны — ковер твой,
А небо — защита,
А краса твоя
Долам без края открыта —
От подножий моих
Вдаль к неведомым странам!
Я узнала тебя,
Ты со мною повсюду.
Грудь моя — словно небо,
А вздох мой — как ветер.
Ты мне — кров
От сиротских моих
Лихолетий.
Я тебя перед смертью
И то не забуду!

* * *

Мы с Маро
Вместе вышли из дома
В сады.
Там, где яблоки зрели
В наряде зеленом,
Миновали мы
Гордых деревьев ряды,
Прикасаясь
К повисшим от тяжести кронам.

— Где, малышка, твой дом,
Где родные места?
— Я из Турции родом,
Из дальних предгорий.
— И Саркис говорил мне,
Что ты — сирота.
— Да, я зла повидала
И видела горе.
— А отец твой — он умер? —
Спросила она. —
— Да, и мать и отец.
Я давно уж — одна...

* * *

Делились мы бедами с ней
Откровенно.
И я ей все сердце свое
Излила.
«Ведь жизнь хороша,
Но до боли мгновенна, —
Зачем в ней так много
Страданий н зла?»
«Как песнь соловья
Отзвучит на рассвете,
Так жизнь улетит
Неизвестно куда!
Саркис говорил:
— В бой идем мы за этим —
Погибнуть иль жить
В добром мире труда! —
И вправду, Нахшон,
Сколько ж быть униженьям?
Не хватит ли жить нем
Под тьмою ненастной?
Пусть край расцветет наш
Привольем оленьим,
Пусть будет, как небо, он
Светлый и ясный!
Ты пойдешь на борьбу,
Если руку я дам?
О Нахшон,
Твое сердце забилось мечтою?
(Даже трепет
Прошел у нее по рукам).
Вот рука тебе,
Дай мне твою —
Мы с тобою!»
Эти речи Маро
Крепко в душу мне
Въелись.
Много мыслей горячих
Меня посетило,
Но они проходили,
Созреть не осмелясь,
А теперь...
Эта дума
Меня охватила...
Сердце бьется
Отчаянно, гулко, толчками,
И в груди —
Будто лавы палящий накат.
Неприступно и гордо
Глядит Арарат, —
Может, жизни величие
Там — над снегами?..

* * *
Поэт,
Задержи эту повесть большую.
Оставим рассказ,
О героях условясь.
Маро и Саркиса
Теперь опишу я,
Чтоб дальше потом продолжать
Мою повесть.
Когда меня ночью
Зверьком одичалым
Саркис подобрал
В непогоде осенней,
Он был сорокапятилетним,
Бывалым
И вдосталь видавшим
Невзгод и лишений.

Он рос в свои ранние годы
Подпаском
Под горестный наигрыш
Дудок пастушьих.
Привычный к бездольному детству
Не к ласкам,
Закованный в кряжи, —
Попробуй разрушь их!

На шее —
Рубец красно-синий приметен.
Всю спину
Следы от побоев изъели.
В минувшем,
Как будто цепочкой отметин, —
Зажатых рыданий
Скупые капели.
Забота о хлебе
Голодным,
Разутым,
Бездомным
Кидала его к бездорожью.
Прикованный к рабству,
В плен отданный путам,
Он был ослеплен
Их обманом и ложью.

Когда речь вели
О минувшем-прожитом,
О прошлом своем
Говорить он привык:
«Что память,
Уж лучше и не вороши там!
Рассказывать станешь —
Отсохнет язык!..

Я с горькою речью
В беседу не сунусь —
Все горе и горечь
Не выскажешь тут.
Едва лишь припомню
Сгоревшую юность —
И слезы
Два желоба
В камне прожгут!»
Источится камень,
А гор — не изгложешь:
Повытекут очи,
Буравя гранит.
Вся жизнь его
С горами бед была схожа,
Пока повзрослел —
Наглотался обид...

* * *

Так дни проходили,
И месяцы мчало.
С Маро неразлучна,
Сдружилась я с нею.
Я всем существом
Ее речи вбирала,
Мечтанья и думы
Росли, пламенея.
Так дни проходили,
Сливаясь, как реки.
Дню — вечер па смену,
За ночью — рассвет.
Те дни!
Пробуждения памятный след.
А вспомнишь —
Искрошится сердце навеки...

* * *

В ту ночь
Сон и не был
У нас на пороге.
Луна почернела
От мрака несчастий.
И горе
Сердца разрывало на части, —
Ужели безвыходны
В жизни дороги?

И снова на сердце
Кручина — горою,
И слезы текут
Неизбывным потоком.
Что ж смотришь, Масис, ты
В злорадстве жестоком?
Зачем к нам судьба
Так враждебна порою?
Всю ночь
Я Маро не давала покоя:
«Скажи мне,
Я в толк никак не возьму,
За что же Саркиса
Забрали в тюрьму?
Да что он —
Свершил преступленье какое?»

«Нахшон, не пытай,
Где конец, где начало.
Невзгод — через край, —
Что ж рассказывать стану?
Ответа ты ждешь вот...
Но если б ты знала
Души моей
Кровоточащую рану!
Сейчас эти псы
Глумятся над всеми,
Удел наш — побои,
Ярмо угнетений.
Но будет —
Я верю! —
Счастливое время,
Придет оно к нам
Благодатью весенней.
В Москве, в Петербурге —
Октябрьское пламя.
Октябрь —
Это их революции имя.
Восстанем —
И будет победа за нами.
Восстанем —
Покончим с врагами своими!

Теперь наш край
Изнывает от горя,
Но к бою готовы
Рабочие-братья.
«Великой державе
От моря до моря»
И всем дашнакам —
Смерть и проклятье!
Отец твой
Не верил их гибельным целям.
«Восстанем, — взывал он, —
Всей силой народной,
Пусть будет наш край —
Словно сад плодородный,
Пусть жизнь, как вино,
Напитает нас хмелем!..»
Всю ночь
Мы проплакали с нею в печали.
В бессонное утро
Нахлынули зори,
А мы даже солнца
Не замечали,
Как будто затмило рассвет
Наше горе...
О сердце,
Ты — друг
Всем мечтаньям заветным, —
Ужели удачи в желаниях
Нет нам?

* * *

Так дни проходили,
Прошло их немало...
Но радость
Нам дружбу свою не дарила.
Маро мои думы и речи
Питала
И глубь непонятного
Мне приоткрыла.

И словно бы солнце
В глазах загорелось,
И взор мой простерло
К бескрайним пределам.
Пришло мое время —
Познала я зрелость
Открылась мне грань
Между черным и белым.

* * *

Рассветы и ночи —
Всему свое место.
Кружение дней
В задувающем вихре.
И в сердце нахлынула
Буря протеста,
И мысли, как волны,
Вздымаясь, не тихли...

И дрожь
Наливает смятением тело, —
Не знаю,
Откуда такое приспело.
Я гневом своим бы
И небо достала,
В куски бы разбила
И горы п скалы.
— Открой мое небо,
Не хмурь е! о, туча!
Не страшно тебе? —
Моя ненависть жгуча!

* * *

Шумит майский ветер,
Веселый и прыткий.
Весь мир будто вышит
Зеленым узором.
Окутавшись
Черной атласной накидкой,
Ночь бродит, шатаясь,
По стихшим просторам…

* * *

Опять день за днем
Спешат на лету.
Вздымается сердце
Весенним потоком.
Всей радостью сердца
Я кличу мечту,
И счастье любви
В этом зове высоком!
Саркис увидал бы
Решимость мою —
Прижал бы к груди,
В лад стучали б сердца...
За плен,
За темницу,
За муки отца
Возьми меня, битва,
Дай место в строю!

* * *

Поток ли гремит,
Ураган ли окрест?
Морские ли волны
На берег хлестнули?
Обрушились горы ли,
Своды небес?
Весь мир обсвистели
Свинцовые пули.
И я,
Ручейком, что влился в ураган,
На улице,
В львином разгуле раската,
В правой руке
Сжимаю наган,
А левая
В гневе безудержном сжата...

* * *

В едином порыве
Бежали вперед...
Что это? Маро...
Что случилось, — не знаю
Она вдруг упала...
Лежит... не встает.
Закрылись глаза.
О родная, родная!
Погоди, перестань,
Как стерпеть мне всё это?
О Маро, ты — любовь моя,
Жизнь моя, нежность.
Не твоей ли мечтой
Была ширь всего света,
Не с тобой ли мечталось
О далях безбрежных?

Как Нахшон твоя
Вытерпит эту беду?
Неужели пришла нам пора
Распроститься?
О Маро... я ведь горем
Себя изведу.
Мне не жить без тебя.
Как же быть мне, сестрица?
Эх, бедняжка...
Упала, схватившись за грудь.
Все лицо у нее
В сизых прочерках ссадин.
Почему ж
Был короткий твой век беспощаден?
Так вот — темные очи
Навеки сомкнуть!
Я рыдала
Все горше и все безысходней
И свалилась,
Сожженная горем дотла.
Кто-то взял меня под руки,
Бережно поднял.
«Кто? Ашот? — я спросила, —
Маро умерла...»

* * *

А после…
Сознанье и разум ушли.
Припомнить, что было,
Совсем не отважусь.
Очнулась.
В руке перевязанной — тяжесть,
И я не могу
Приподняться с земли.

Смотрю —
Надо мною Саркис и Ашот.
То — сон или явь?
Озираюсь несмело.
Как будто
Я только впервые прозрела,
И мир,
Как видение света, встает.
«Отец, а Маро...»
«Не плачь же, постой,
Дочурка, Нахшон, не рыдай
И... ни слова...
Не мучь мое сердце
Ты этой бедой.
Была бы хоть ты-то
Жива да здорова!»...

* * *

Смогу ли сказать,
Как я счастьем богата?
Во всем я стремлюсь
Разобраться сама.
Мечты мои
Выше вершин Арарата,
Как стать кипариса,
Я станом пряма.
Всё горе,
Что болью хлестало по сердцу,
Весельем
В студенческом клубе врачую,
Гоню
Сквозь открытую жизнью мне дверцу
Скитаться в проулках,
Поживы не чуя.

Продолжу,
Еще не закрыта тетрадь.
В ней слез отпечатки
На каждой странице.
А память — как голубь:
Лишь станет летать —
И крыльями
Свет затемни п. мне стремится.
Отец мой...
В глазах его — ласка участья.
Мне лоб он целует
И не наглядится.
Он жив и здоров...
(Это — радость и счастье, —
Ведь сердце могло бы
От горя разбиться!)

Маро...
Язычком чуть мигнувшего света
Потухла,
Слетела листочком осенним.
Она мотыльком,
Не дожившим до лета,
Погибла,
Застигнута смертным мгновеньем.

Как память
Минувшие годы зацепит —
И горе
Все сердце изгрызть мне готово,
И все существо мое
Чувствует трепет,
Слезами
Ресницы смыкаются снова...

Но только взмолюсь я:
«Щади меня, память!» —
Больная рука
Воскрешает былое.
И жизнь я отдам, —
Что там руку поранить! —
Когда призовет меня сердце
К бою!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ветерок-озорник
Шаловлив и скор.
Лунный свет — как фонарь,
Он тобой зажжен.
Ты пришла,
Ты — со мной,
Здесь моя Нахшон!
О русалка моя,
Стрел-ресниц узор...
Сказке жизни твоей
Подошел предел.
Только вот о себе
Рассказать не смог.
Мой читатель,
Ты все ведь понять сумел:
Хоть и мал мой рассказ,
Но и в нем есть прок.
Быстро ночи бегут,
Я сердит на них.
Не закончишь листок —
Подошла заря.
В сказке жизни твоей
Есть неспетый стих.
Будет время —
И он не зачахнет зря.

Твоей жизни дастан!
Нескончаем он.
Тем, что я здесь писал,
Не сведен итог.
Пустяки? Не труни
Надо мной, Нахшон!
Это — только запев
Всех неспетых строк,
Я устал.
Мы пока будем врозь с тобой.
Вникни в суть моих слов —
Что таят они.
Если Родина нас
Снова кликнет в бой, —
Вскинь все пики ресниц —
Тучей стрел метни!


СТИХУ МОЕМУ
(Сонет)

О стих мой! Всё же, право, ты хорош, —
Перед тобой все розы потускнели:
Не я тебе, а ты мне жизнь даешь —
Душою ты в моем трепещешь толе.

В тебе поет боль сердца, его дрожь,
А кто безбедно доходил до цели?
Огонь горит не в любящей душе ли?
Ты — жар моей любви, и тем хорош!

Ты — мост ко мне от дальних берегов:
Мне песни Гейне были в сердце влиты,
У Лермонтова я просил защиты...

О, лишь тобою жив я и здоров,
А смерть меня найдет в песках глухих, —
Пусть! Я — Меджнун, а ты — Лейли, мой стих1


* * *

Иди сюда, взойдем на горы,
Идем со мной!
Там красотой блестят просторы
И белизной.

И снежный блеск алмазных граней
Там так хорош!
В груди твоей — разлив желаний
И в сердце — дрожь.

Ты знаешь сам: ведь нет покоя
У юных дней.
Когда они взбурлят рекою,
Их бег сильней.

Вот почему согреты взоры
Той белизной.
Иди сюда, взойдем на горы,
Идем со мной!


СЕРДЦЕ

Сердце, ты — мой саз поющий,
Ты слова мне полнишь ладом,
Лунный свет ты даришь взглядам,
Силой ты влечешь зовущей.

Грудь тебе тесна до боли,
Радость — выплеснуть готова.
Языку порою трудно
Выплавлять из сердца слово.

Ты игриво и строптиво,
Побеждать тебе лишь мило.
Зрей, кипи, бурли, играя,
Жив я — пой, что есть, что было.

Если ж Родины доверье
Хоть на миг к тебе погаснет,
Разорвись, чтоб искру высечь, —
Разорвись от боли насмерть!

Перевод с узбекского Сергея Иванова

• Назад
• Вперёд