Олим Беков. Мифология эпоса

Особенностью художественной культуры независимого Узбе­кистана XXI столетия является то, что наряду с бурным развитием европейского академического и современного искусства продолжает активную жизнь устное народное творчество, в частности, национальный эпос.

Наиболее древним узбекским эпосом является богатырский эпос, жанр героического дастана. Связанные с историей кочевых тюркоязычных племенных объединений (огузов, кипчаков, карлуков и других) сказания об Алпамыше и Ёдгоре, правительнице-богатырше Ойсулув и Кунботире, о Гор-оглы и его сыне Авазбеке, а также поэмы о Кунтугмыше, Рустаме и других героях, проявивших доблесть и совершивших подвиги во славу своего народа, до сих пор пользуются огромной популярностью.

Среди героических дастанов особое место занимает цикл дастанов «Алпамыш». В 1999 году совместным решением правительства Узбекистана и ЮНЕСКО в Термезе состоялось официальное празднование 1000-летия создания эпоса «Алпамыш», были организованы международная конференция^[1], фестиваль исполнителей эпического творчества, подготовлено к изданию несколько записанных вариантов этого дастана, в том числе, и нотное издание.

Как и другие формы устного народного творчества, узбекский дастан «Алпамыш» – результат сложного исторического процесса развития от VI–VII вв. до XIV–XVI вв. напомним, что существуют алтайская версия («Алып-Манаш», VI–VII вв.), огузская (легенда о Бамси-Байраке, сыне Кам-Буры из «Книги моего деда Коркута», IX–XI, Закавказье и Передняя Азия), кипчакская («Алпамша», «Алпамыша ва Барсын хылуу», XII, Казахстан, Башкортостан, Татарстан).

Так называемая «кунгыратская» версия получила распространение на юге Узбекистана с XVI в., а в середине ХХ столетия стала широко известна во всем Узбекистане в исполнении выдающегося дастанчи Фазыл Юлдаш-оглы. Многие исследователи отмечают многослойность этого фольклорного произведения, в котором получили отражение как государственная идеология различных тюркоязычных исторических формирований (Тюркский каганат, Карлукское государство, объединение Огузов, Караханидское царство), так и мифология различных скотоводческих полукочевых племен более раннего происхождения. Как известно, завязку дастана «Алпамыш» относят ко временам принятия тюркоязычными племенами ислама^[2]. Два брата Бойбури и Бойсари вступают в конфликт из-за разного отношения к обязательной для всякого мусульманина уплаты зякета (мусульманского добровольного налога, предусмотренного шариатом). Старший брат Бойбури просит у Бойсари в качестве зякета передать ему через послов хотя бы самую плохую овцу из многотысячного стада. Однако, возмущенный предложением, нарушающим, по его мнению, равноправие, младший брат убивает послов, а сам со своим народом переселяется в страну калмыков. В результате этого помолвленные с детства Алпамыш (сын Бойбури) и Ойбарчин (дочь Бойсари) разлучаются.

В дастане много деталей из мусульманского быта. Описание детства Алпамыша и Барчиной – главных героев дастана – включает эпизод обучения их в мусульманской школе (мактаб), где они овладевают навыками чтения и письма. При рождении детей на праздник  приходит каландар (мусульманский дервиш). Его принимают с большим уважением, и ему дается право имянаречения младенцев. Будущему Алпамышу он дает мусульманское имя Хаким. В версии Мухаммадкула Жонмурод-оглы Пулкана и Эргаша Жуманбулбул-оглы Бойбури в честь рождения детей строит мечети и медресе^[3]. На чангкубызе, сделанном Алпамышем в зиндане (тюрьме) для Товкаойим (дочери калмыкского шаха), он записывает суру из Корана.

Можно привести много примеров, относящихся к сфере мусульманской этики и обрядности, однако обращение к антропонимам и топонимам текстов выявляет множество указаний на доисламские воззрения древних тюркоязычных племен, которые получили широкое отражение в дастане. Имена многих героев представляют собой отражение своеобразного мировосприятия и структуры сознания народов, у которых своеобразно переплелись космологические представления, зооморфные (тотемистические) взгляды, матриархальные и патриархальные устои.

Так, например, этимология имен братьев Бойбури и Бойсари связана не со значением слова «бой» – «богатый», как можно было бы толковать с точки зрения современного узбекского языка, но с древнетюрским – «племя, род»^[4]. Таким образом, антропонимы Бойбури (Бой+бури) и Бойсари (Бой+сари) являются племенными индикаторами, в дословном переводе означают – «глава племени «волк» («бури» по-узбекски – волк), «глава племени «сари». В китайских источниках есть мифические версии, согласно которым тюрки произошли от малолетнего царевича и волчицы^[5].

Просьбу Бойбури о зякете передают Бойсари 14 послов на груди у которых золотые фигурки быка. Не случайно, фигурки быка, олицетворявшего мужское плодородное начало, носили послы Бойбури (отца Алпамыша). И хотя в начале дастана послы погибают от рук палачей Бойсари (отца Барчиной), в конце дастана именно Алпамыш спасает свою невесту и ее отца из калмыцкого плена.

Имена некоторых сыновей Сурхайл кампир (одного из главных врагов Алпамыша) также указывают на пережитки древних тотемных и астральных культов. Куккашқа (Кук+кашка), Бойкашка (Бой+кашка) являются зооморфными антропонимами и дословно означают «из племени лошади», Кукаман (Кук+ман) – «из племени овцы»^[6].

Место рождения главных героев Бойсун соответственно означает (Бой+сун) «цельное племя»^[7]. После конфликта один из братьев Бойсари уводит своих подданных в страну калмыков и единое племя распадается на два, становясь единым только после возвращения на родину, в Бойсун.

Зооморфные антропонимы являются важным средством характеристики героев дастана. Имя сестры Алпамыша Калдыргачойим (дословно «Женщина-Ласточка») отражает верность, крепость родственных уз, символом чего в узбекской народной поэзии является ласточка.

Имя главного героя Алпамыш составлено из двух слов: алп+миш (или манаш, мыша)^[8]. Алп означает богатырь; miš (санскр. mesa) – астр. созвездие Овна^[9]. Таким образом, имя героя дословно означает «богатырь-овен», то есть богатырь, родившийся под знаком Овна^[10]. Образ овна, как известно, один из основных мотивов прикладного искусства кочевых скотоводческих народов Средней Азии, до сих пор сохранившийся, в частности, в виде пары рогов в орнаменте казахов, киргизов, каракалпаков.

Основу сюжетного развития первой части дастана составляет преодоление героем – богатырем Алпамышем – препятствий на пути к обрученной с ним в детстве Барчиной. Таким образом, вторая идейно-сюжетная линия дастана – стремление героев к созданию моногамного брака (чем собственно и заканчивается первая часть дастана)^[11].

Но в развитии сюжета мы можем наблюдать множество эпизодов, отражающих иные, более ранние формы брака и родственных отношений. Напомним следующий эпизод: когда палачи Калмокшаха схватили Бойсари за то, что не знавшие земледелия узбекские племена потоптали посевы в стране калмыков, он просит отпустить его и обещает за это все свое богатство. При этом он говорит, что если этого недостаточно, он отдаст и свою дочь. То есть смотрит на дочь как одно из составляющих его достояния.

Однако сама главная героиня дастана Барчиной представляет собой не нежную и хрупкую, изведенную разлукой с нареченным красавицу, но девушку-богатыря («алп кыз»). В далекой стране калмыков, куда она вынужденно переселилась со своими родителями, она не устрашается угроз семи чужеземных богатырей, пришедших к ней свататься. Напротив, одного из них, который пытается ей угрожать, она легко перебрасывает через плечо, кладет на лопатки и, придавив коленом грудь поверженного, ставит условие остальным – дать ей 6 месяцев для того, чтобы связаться с нареченным и узнать его волю. Таким образом, образ Барчиной содержит явные признаки матриархата.

Сами же 7 калмыкских богатырей, придя к Барчин, предлагают ей два варианта: стать их общей женой, или женой одного из них. Здесь указание на определенный вид полигамии – полиандрию (многомужие), являвшееся, как известно, признаком более древних форм брака.

Калмыкский богатырь Коражон (впоследствии друг Алпамыша) спрашивает у матери, которая будто бы ходила сватать его к узбекской невесте: «Тулки булиб келаяпсанми, бурими?» (дословно – «Ты идешь лисицей или волком»). Учитывая, что одно из значений слова «бури» (волк) было – сын, смысл вышеуказанной фразы можно толковать следующим образом: ты сосватала своего сына или вернулась ни с чем, то есть победило мужское начало или женское?

Многослойность мифологического сознания дастана проявляется в смысловой насыщенности текста аналогиями, многозначностью. Так, после долгой дороги к невесте Алпамыш решает заночевать на кладбище, при этом обращается к «ахли кубурлар» (дословно, «народу могил») с просьбой дать разрешение на ночлег. Но сначала получает отказ.

В этой сцене дастана своеобразно переплелись различные мифологические пласты древнего культа предков. Как известно, культ предков-покровителей (похоронные и поминальные культы) является одним из наиболее ранних религиозных форм, происхождение его относится к эпохе очень далеко отстоящей от мусульманского периода^[12].

Многосложность мифологического содержания дастана «Алпамыш» проявляется в наличии множества сюжетных линий, восходящих к историческим путям развития религиозного сознания. Одним из важных художественных компонентов, наряду с указанными выше тотемистическими мотивами, отражением своеобразия брачных отношений, космологическими взглядами, являются очевидные признаки шаманистического культа и обрядности, составляющие один из основных тематических слоев дастана.

Как известно, шаманизм как определенная историческая форма религиозного сознания формируется и утверждается именно в период развитого племенного строя. Получивший распространение во многих регионах мира и, в частности, практически у всех тюркоязычных народов он характеризуется верой в существование сверхъестественного мира духов, а главное, в возможность шамана взаимодействовать с этим миром, привлекать потусторонние силы себе на помощь при решении различных задач (лечение, предсказание, заклинание, колдовство и т. д.). Центральным эпизодом каждого шаманского обряда (камлания) является «путешествие» души шамана в царство духов (либо вселение в его тело духов), экстатическое перевоплощение человека в обладающую сверхъестественными возможностями и способностями личность. Нечувствительность шамана в этот момент к боли, проявление особых физических возможностей (огромной силы, энергии) объясняется «отделением» души шамана от его тела во время обряда. Широко распространенной является такая характерная для шаманства черта, как вера в умерщвление духами кандидата в шаманы и его воскрешение.

В насыщенном событиями сюжете дастана «Алпамыш» можно выделить множество эпизодов, напрямую или косвенно отражающих шаманистическую мифологию и обрядность. Так, отправившийся в страну калмыков на выручку своего тестя, обманутый и уснувший Алпамыш, в отличие от сопровождавших его 40 батыров, не сгорает в огне. Ни меч, ни стрелы не причиняют ему никакого вреда. Не имея возможности физически убить его, Калмокшох приказывает бросить его в глубокий зиндан.

Впервые Алпамыш проявляет богатырские способности в 7-летнем возрасте, когда натягивает огромный лук деда Олпинбия и стрелой сносит верхушку горы. Как известно, образ лука занимает особое место в ритуалах и мифологии шаманизма. Лук со стрелой часто используется шаманами для поражения духов.

Постоянным спутником Алпамыша является его чудесный конь Бойчибор. Обладающий крыльями, умеющий летать, именно он помогает герою выбраться из подземелья. Здесь прямая аналогия со среднеазиатским шаманством, поскольку конь является главным транспортным средством шамана в его экстатических путешествиях в потусторонний мир.

В алтайской версии дастана «Алып-Манаш» сюжет содержит еще более явные аналогии с шаманской обрядностью. Здесь герой в поисках красавицы Ерке-Карачкы переправляется через реку смерти, оказывается неуязвимым под ударами сабель и пик во время сна, его мать использует кровь в качестве магического средства, богатырь-великан перевоплощается в немощного старика и т. д.

Напомним, что одной из способностей шамана является наличие дара поэта и певца (сказителя). По мнению исследователей, во многих культурах шаманы выполняли не только магические лечебные обряды, но являлись исполнителями легенд и эпоса. Соединение функций, характерных для поэта и шамана, продолжало существовать среди тюрков Центральной Азии вплоть до последнего времени.

Таким образом, наряду с отражением древних тотемистических представлений, культа предков, элементами матриархального мировоззрения узбекский дастан «Алпамыш» содержит широкий спектр других мифологических систем (космологические взгляды, шаманизм), элементы которых продолжают сохраняться в художественном сознании народа. Выдающийся образец узбекского героического эпоса о богатыре Алпамыше, окончательно сформировавшийся к XVI–XVII векам, но продолжающий развиваться и в настоящее время, являет собой уникальный памятник устного поэтического творчества, отражающий многосложность исторического пути развития национального самосознания прошедших эпох.

«Звезда Востока», № 4, 2014

• Назад
• Вперёд