Нигмат Аминов. Энциклопедист (рассказ)

Заведующий Муладжан Барноев, человек уже в годах, солидный с виду, и голос имел солидный, начальственный. А говорил Муладжан-ака этим голосом как декламировал. Наверное, из всего человечества так говорят только чтецы-эстрадники. Да еще школьники — когда добросовестный учитель, по долгу службы, требует отбарабанить свежезаученный стих «с выражением». Вот и сейчас, сняв трубку зазвонившего телефона, заведующий продемонстрировал в хорошо смодулированных интонациях первого ученика:
— Муладжан Барноев слушает! Да... я... Ах, это вы, Халил Эркаевич!— голос товарища Барноева несколько утратил эстрадность, интонация стала ближе к общечеловеческой.— Простите, ака, привык уже как-то... Собрания, заседания... резолюции, решения... С докладами, сами знаете, выступаешь... С народом говоришь... Поневоле привык, Халил Эркаевич!
Некоторое время заведующий слушал молча, потом, сказав «слу-шаюсь», тихонько положил трубку. И даже погладил ее. Ко мне обратился уже опять в том же тоне, каким всегда говорил с народом:
— Нового работника к нам направляют...
— Кого, товарищ заведующий?
— Не спешите с догадками, дорогой мой! «Если потерпишь и дашь созреть зеленым фруктам, они превратятся в сладости...» А ну, скажите-ка окончание этой поговорки!
— Чего?
— «Если потерпишь и дашь созреть зеленым фруктам, они превратятся в сладости...»
н не помнил окончания этой мудрой поговорки. К тому же мне было неясно, как соотносятся мой вопрос о личности будущего сослуживца и фруктовый афоризм.
Муладжан-ака укоризненно покачал головой, как бы говоря: «Эх, молодежь!..» И торжествующе продекламировал:
— «Если по терпишь и дашь зеленым фруктам созреть, они пре-вратятся в сладости. Если не потерпишь — просто бесполезно ис-чезнут с веток».
Я смолчал, приготовившись услышать что-нибудь еще из народной мудрости, имеющее столь же косвенное отношение к предмету разговора, как и изречение о нерентабельности поедания незрелых плодов. Водилось такое за нашим заведующим! Бывало, спросит подчиненный у товарища Барноева, как бороться за план по огурцам при наличии нехватки бочкотары. А Муладжан-ака ему в ответ: «В жизни всегда есть место подвигу!..»
Или прямо спросит: «Скажите-ка лучше, сколько детей у Джона Кеннеди осталось? И как зовут старшего?»
Собеседник, конечно, не может ответить, теряется. И начисто забывает, ответа на какой вопрос он сам жаждал, входя в кабинет руководителя. Правда, иногда эрудиция нашего заведующего срабаты-вала по случаю того, что присутствующие на какое-то время переста-вали уделять товарищу Барноеву должное внимание, которого он заслуживал как руководитель. Подождет Муладжан-ака минуту- другую, а потом скажет, как обычно — с выражением: «А кто, товарищи, помнит имя норвежского короля? И его порядковый но-мер?» Подчиненные, ясно, мнутся, отмалчиваются. Не помнят! Улыб-нется Муладжан-ака, головой покачает: «Стыдно, товарищи! Инте-ресоваться политикой нужно. Газеты читать. Повышать уровень...»
Но в этот раз, возможно, под впечатлением телефонного разговора с вышестоящим товарищем, энциклопедические знания заведующего не были употреблены для очередного повышения моего общего уровня. Товарищ Барноев перестал качать головой и произнес — с выражением, как обычно:
— Хороший человек Халил Эркаевич! Хороший руководитель. Заботливый. Вот, посылает к нам молодого специалиста... С универ-ситетским образованием.
Не успел я высказать свое согласие с мнением заведующего о хорошем руководителе Халиле Эркаевиче, как дверь приоткрылась. На пороге стоял худощавый парень с волнистыми волосами и большими умными глазами.
— Разрешите?..
— Входите,— разрешил Муладжан-ака.— Присаживайтесь на тот диван!
Парень сделал два шага и присел на краешек дивана. Картонную папку, принесенную в руках, неловко пристроил на коленях. И вообще, чувствовалось, что робеет.
— Что у вас? Слушаю...— с выражением произнес наш заведую-щий.
— Я... по распределению... на работу...
— После университета, значит?.. Какой факультет окончили?
— Филологический.
— Мда... Это хорошо — пилология! Нам такие специалисты нужны. Кадры решают все! Знаете?
— Знаю...
— Значит, знаете... Тогда ответьте-ка мне, кто такой Макарнос?
Парень опешил. Должно быть, решил, что ослышался. Потом, все
еще с удивлением глядя на будущего начальника, ответил:
— Архиепископ Макариос — президент республики Кипр.
— Так, так... хорошо. Политикой вы, видно, интересуетесь... А как обстоит дело со знанием языка, литературы?... Так... «Если будешь хорошим — проживешь в благополучии...» Скажите-ка окончание этой пословицы?
— Пословицу?
— Пословицу!
Парень, похоже, стал приходить в себя и тоже продекламировал, приятно улыбаясь:
— «Если будешь хорошим — проживешь в благополучии, будешь плохим — поплатишься головой...»
— Неплохо, неплохо!— похвалил Муладжан-ака.— Знания у вас соответствуют. Это нам подходит... Да, а как ваше имя?
— Муладжан.
— Как?
— Муладжан.
— Выходит, мой тезка,— Муладжан-заведующий как-то по- новому глядел на Муладжана-филолога...— Ладно... Муладжан так Муладжан... Ну, а фамилия?..
Парень, заметивший, что своим именем почему-то произвел невыгодное впечатление на будущего начальника, фамилию выговорил с некоторой опаской, чуть слышно:
— Барноев...
— К-как?!— Муладжан-ака подскочил на стуле, даже, как мне показалось, на мгновение завис в атмосфере.— Как вы сказали?!
— Да, Барноев! Муладжан Барноев,— в голосе дипломированного филолога прозвучала отчаянная решимость обреченного: один, мол, ответ!
— Вот так, значит... Значит, все-таки Барноев?—удивление на лице нашего заведующего сменилось непреклонной решимостью. Наверное, таким и должно быть лицо настоящего руководителя в миг выстраданного всей предшествующей руководящей деятельностью стратегического озарения — озарения, которому единственно суждено отмобилизовать и сгруппировать усилия вверенного кол-лектива по части широкого разворачивания, глубокого внедрения, а также претворения в жизнь.
— Но вы хотя бы понимаете всю меру ответственности, налагае-мой этим фактом? Сознаете, так сказать?
Парень явно не сознавал.
А Муладжан-ака продолжал декламировать, всем своим испол-нительским мастерством подчеркивая трагизм создавшегося поло-жения:
— Ведь Муладжан Барноев — это мы... я то есть! Заведующий, руководитель! Как же вы мыслите жить и работать под этим извест-ным в кругах близких к нашему учреждению именем? Осилите ли? Потянете? Не ударите в грязь?
Барноев-филолог, подавленный роковым анкетным совпадением и искусством декламации, виновато поднял глаза на известного в определенных кругах однофамильца.
— Но у меня... у меня и в паспорте записано! Честное слово!
— Изменить!— чувствовалось, что Муладжан-руководитель ста-рается быть снисходительным и справедливым.— «Верблюд хорош, если горбат. Слово хорошо, если прямое...» В общем, предлагаю вам сменить имя, фамилию. Например... Да вот: Мулабек Барноходжаев!
Когда выяснилось, что Барноев-два не в состоянии оценить перспективу, которую открывал перед ним совет известного одно-фамильца и тезки, Муладжан-ака сочувственно вздохнул. И, просвет-лев лицом, сказал:
— Значит, не хотите... Что ж... Тогда прошу ответить, как зовут того грека-империалиста, что женился на вдове Джона Кеннеди? А дочку того грека?..
Муладжан, который собирался поступить на работу, выглядел растерянным. Несомненно, он клял того грека, а заодно всех прочих империалистов. Вместе с их дочками.
— Не знаете. Что ж...— Муладжан-руководитель встал с места. Но, должно быть, он все еще старался оставаться справедливым. И снисходительным.— Ладно! Еще один вопрос... Скажите, какова численность населения в королевстве Бутан?— Подождал и сам же ответил:— Вот ведь — не знаете! Миллион населения. Миллион. На такие элементарные вопросы не сумели ответить... Недоученность! Как же с таким багажом с докладами выступать? С народом говорить? А пилология ваша что утверждает?.. А утверждает она. что ( Пословица краса слов...» Ну, дальше?..— не дождавшись ответа, досказал:
— «А борода — краса парня...» В общем, не подходите вы нам, молодой человек. Работа наша и знаний требует основательных, и чувства ответственности... Не подходите!
Муладжан, только что поступавший на работу, тоже встал.
— Значит, не подхожу...— Барноев-два уже не выглядел ни удив-ленным, ни растерянным. Даже улыбался.— Очевидно, вы правы, домулла... Но не разрешите ли перед уходом и мне задать вам вопрос?
— Отчего ж не разрешить? Пожалуйста! Спрашивайте, что не ясно,— пророкотал Барноев-руководигель.
— Скажите, пожалуйста, окончание пословицы «Со скромностью сможешь трудности одолеть...»
Муладжан-ака быстро взглянул в потолок, откашлялся и ответил:
— Такой пословицы не существует!
— Простите — существует,— вежливо, но настойчиво возразил парень.
— У меня, знаете, целая книга этих пословиц! И там...
— Разрешите, я найду ее в вашей книге?
Муладжан, принимавший на работу, вынул из шкафа книгу «Узбекские народные пословицы», протянул Муладжану, поступав-шему на работу. Тот раскрыл книгу, полистал и ткнул пальцем:
— Вот, домулла: «Со скромностью сможешь трудности одолеть. Будешь хвастаться, придется краснеть». Ну, да ладно... Всего доброго, домулла!
И однофамилец нашего заведующего вышел, осторожно прикрыв дверь.
Муладжан-ака еще с минуту смотрел в книгу, потом захлопнул ее и с выражением сказал, обращаясь ко мне:
— Слышали: «Со скромностью!..» А сам-то каков скромник! Меня учить вздумал! А?.. Так, значит, и доложим Халилу Эркаевичу...— товарищ Барноев потянулся к телефону.— Энциклопедист недо-ученный!

Перевод В. Лещенко

• Назад
• Вперёд