Джонрид Абдуллаханов. Мы строим дом (рассказ)

МЫ СТРОИМ ДОМ

Вот уж воистину: не повезет — так уж во всем.
Явился я домой в прескверном настроении, не успел, как говорит-ся, лицо сполоснуть, как вдруг слышу из соседней комнаты голос тещи:
— Если мужчина не в состоянии содержать прилично семью, пусть повяжет на голову платок... По мне это не мужчина.
Меня как током ударило. Ах ты, думаю... И тут до меня доносится голос жены:
— Будет вам, матушка. Ну чего нам нужно еще? Обуты, одеты, питаемся, слава богу, не хуже других.
Теща в ответ так и взвилась:
— «Не хуже!», «Не хуже!». Слыхала я эти разговоры. Жалеешь муженька, прощаешь все. А ему того и надо. Стыд и срам! За два года ковра приличного в дом не купили. Вон подруга твоя, Мукаррам. Любо-дорого зайти к ней — и обстановка приличная, и вещи дорогие...
Тут уж я не выдержал, рванул дверь:
— Вот и гостите у своей Мукаррам. А меня со своими дурацкими коврами оставьте в покое!
Надо было видеть, как она взвилась:
— Ах, так? Значит, я в этом доме лишняя? Раз в неделю заходишь — и то попрекают...
И пошла, и пошла.
Я закрыл поплотнее дверь.
Из-за стены до меня доносится знакомая тещина проповедь. Насчет того, что я оказался никудышным мужем: целыми днями пропадаю на работе, а толку от этого немного. Жена вяло ей возражает.
Меня особенно бесит то, что Малохат так спокойно сносит заме-чания насчет собственного мужа. Может, в глубине души она думает так же?
Мысль эта окончательно выводит меня из равновесия. Вот жизнь, думаю я,— ни на работе не щадят твои нервы, ни дома. Надеешься в кругу семьи отдохнуть душой, отвлечься от служебных неприятнос-тей, так нет же — еще попреки слушай, потому что перестал получать премиальные и не можешь поэтому купить лишнего ковра, провались он совсем...
— У-уфф. ну, денек сегодня!
Утром я демонстративно ухожу на стройку без завтрака. Еду в автобусе и решаю вдруг брошу все к дьяволу, уволюсь! Кончил институт, стал мастером, руковожу людьми, а что толку? С утра до вечера бегаю по площадке, как зачумленный, ругаюсь с прорабами, начальником участка, треплю нервы — и никаких сдвигов. План не выполняется, не говоря об обязательствах. Мы уже забыли, как выгля-дят премии. Главное — нет строгой ритмичности в поставке строй-материалов. То с лесом перебои, то с кирпичом, то вместо пяти машин пришлют одну с раствором. Вот и кукуй. Как у Райкина: «Кирпич бар, раствор йук...». Надоело. Уволюсь и — баста.
Кабинет прораба — что твоя ярмарка. Шум, гам с утра. Мастера ругаются, требуют чего-то. Я тоже поначалу кинулся было в бой — толковать насчет графика поставок, но вовремя спохватился: мне-то чего? Я же увольняюсь.
Пошел к себе, взял лист бумаги, сел писать заявление. Хватит, думаю, нора решаться. Вон Сагдулла давно уже уговаривает перейти к нему в восьмой трест. Пойду, чего там, в восьмом хоть порядка больше.
«Начальнику строительного управления товарищу Закирову Абиду. Заявление...» — начал я.
Вообще это будет мое четвертое или пятое заявление. И до этого я решался несколько раз уйти, так же писал заявление об уходе, всегда что-то мешало: то, другое. Но теперь — все! Никаких отсрочек. Ухожу.
— Садык,— послышалось от порога.— Эй, Садык!
Кричал бетонщик из нашей бригады. Камил.
— Чего тебе? Потише не можешь? Видишь, человек занят! — набросился я на него.
— Да мне-то чего,— обиделся он,— вас Абид-ака ищет.
— Подождет.
— Да мне-то чего,— пожал он плечами,— меня попросили, я пе-редаю. Там собрание из-за вас не начинают.
— Собрание? — я не понял.— Какое еще собрание?
— Общее собрание, какое еще...
Вообще я ничего не терял. Ну и посижу на собрании, послушаю. Вопрос-то о переходе мною в конце концов решен, так? Допишу заявление там. На собрании, кстати, будет все начальство. Вот и передам Закирову из рук в руки — пусть все видят.
Я опоздал немного. Когда пришел в красный уголок, на трибуне уже стоял оратор. Я прямо опешил, увидев, что это Салим. Кого-кого, а уж этого молодчика заставить выступить... Легче гору своротить. Послушаем, послушаем.
Я сел поближе к президиуму.
Салима нельзя было узнать. Он рубил направо и налево — говорил о безобразном отношении к технике, о том, что у нас стройплощадка похожа на городскую свалку мусора: всюду грязь, горы битого кирпи-ча. «Откуда у нас быть высокой производительности труда?» — спрашивал он.
Ему все время аплодировали. Я тоже раз не выдержал, захлопал, когда он заявил, что, прежде чем жаловаться на нехватку стройма-териалов, надо научиться бережно обращаться с тем, что у нас есть. Правильно сказал — не по-хозяйски мы поступаем.
И вдруг... Меня как обухом по голове — Салим называет мою фа-милию. Я даже привстал.
Салим говорит, что такие, как я... Чего он болтает, а? Что, мол, я вижу недостатки в бригаде, говорю о них, а вот бороться с ними не ре-шаюсь. Что я проявляю инертность.
«Это я-то инертный? —думаю,— Ну, Салим, погоди! Говорить — так говорить до конца!» Как только он кончил, я поднял руку и, не до-жидаясь, пока меня пригласят, полез на трибуну.
Давно у нас не было таких собраний. Из меня пар потом несколько дней еще выходил. Всем досталось на орехи. И мне в том числе. Оказа-лось, я не такой уж положительный товарищ, как думал до этого. И у меня нашлись эти самые «отдельные недостатки».
Ладно. Приняли мы целую программу действий, чтоб войти наконец в нужный ритм. Меня назначили в инициативную группу.
Тут я вдруг вспомнил, что собираюсь увольняться, стал ловить начальника управления Закирова Абида, но меня в это время самого поймал прораб Яков Самойлович, стал советоваться, как быть с со-блюдением часового графика — не скажешь же человеку в такую ми-нуту: отстань, мол, я увольняюсь. Пришлось советоваться.
И закрутилась карусель...
Прибежал Салим:
— Слушай, сейчас прибудут шефы.
— Какие шефы?
— Да студенты, для которых мы этот дом возводим. Я у них был вчера, говорю: помогите привести территорию в божеский вид. Они обещали сразу после занятий прийти. Жду с минуты на минуту.
А в это время за воротами как грохнет барабан, как рявкнет труба оркестра — уж на что у нас на площадке тарарам, а все равно было здорово слышно. И что вы думаете? В ворота колонной, как на праздничном параде, входят студенты, а во главе их духовой оркестр.
Ну и денек был, доложу я вам! Уж мы, работяги, на что проворный народ — и то запыхались с этими студентами. То им давай, другое — не хотят баклуши бить... У нас на стройке, чего греха таить, есть свои доморощенные лодыри: его пока не подхлестнешь как следует — с места не сдвинется. Так, верите, студенты им житья не давали, стыдно, говорят, деньги за такую работу получать — вы ж на ходу спите! И давай их со всех сторон обрабатывать — понасмешничать они мастера - лодыри наши не знали, куда глаза девать.
Что значит все-таки народ молодой! И нам как-то всем стало легко, весело на душе. Может, это, конечно, совпадение, а может, и нет, но все в тот день как-то ладилось, все шло, как говорят, без сучка и задоринки: и лес шел хороший, не бракованный, и бетон поступал во-время и в нужном объеме, и начальство было в хорошем настроении, обещало в будущем квартале премию.
Вот ведь жизнь как складывается и не ждешь, а озарит неожи-данной радостью, принесет настроение бодрое и все такое... Кончился день, а нам, верите, расходиться не хочется. Хоть песни пой.
Ехал я домой в приподнятом настроении. Народ какой-то в автобу-се хороший ехал, места друг другу уступали, девушкам улыбались, о футболе говорили.
Тут-то я вдруг вспомнил о теще, о том, как вспылил вечером, как отказался утром сесть за общий стол. Не по себе мне стало. А тут выхожу на остановке, глянул на наши окна — темно. Свет погашен.
Ушла, думаю, Малохат, обиделась на меня и ушла к матери.
Бегу что есть мочи к нашему подъезду. А уж соседка навстречу:
— Вы разве не встретили свою жену?
У меня сердце так и запрыгало.
— Где встретил?
— На остановке. Она пошла проводить маму.
— Ф-фу! — Мне сразу полегчало.
А тут смотрю, Малохат идет. Торопится. Увидела меня, рукой замахала. Я пошел ей навстречу.
— Проводила...— говорит она, запыхавшись.— Мама привет тебе передала,— Она смотрит чуть виновато мне в глаза.— Не сердись, Садыкджан... Ладно? Она ведь очень старенькая. И любит нас всех.
А ворчит... Ведь все старики любят поворчать...
— Что ты в самом деле! — говорю я.— Да я уже забыл обо всем... Она смотрит на меня своими темными бархатными глазами, роняет вполголоса:
— Ты сегодня в хорошем настроении. Как на работе, Садыкджан?
— Ничего,— говорю я солидно.— Нормально на работе. Строим свой дом.

Перевод Г. Седова

• Назад
• Вперёд