Олег Котенков. Фермер (рассказ)

Степка Журавлев жил на окраине села, на крутом берегу небольшой реки. Был он среднего роста, плотного сложения, таких в народе называют ширококостными, с густой черной шевелюрой, веснушчатым круглым лицом, простоватым и всегда удивленным. Хоть и шёл ему 27 год, с работой так и не определился, так как везде, где бы ни работал, он словно отбывал повинность. Более трех месяцев не задерживался нигде: пробовал себя электриком, слесарем, сантехником, строителем и много чего другого перепробовал, но никак не мог выбрать что-то по душе. А мечты быть богатым, иметь машину, большой двухэтажный дом, каждый год выезжать на отдых в экзотические края не давали покоя. По несколько раз в день обходил свое хозяйство: заросший сорняком огромный участок, доставшийся в наследство от родителей, покосившаяся от времени изба да дюжина кур с петухом, с покорностью дожидавшихся своей скорой кончины. Глядя на все это, приходящее в упадок, он задавался извечными философскими вопросами «как быть?» и «что делать?», вопрошающе поглядывая при этом на небо. Не находя ответа, с горечью брал удочки и отправлялся на реку. Участок от дома до реки был достаточно большим и заканчивался обрывистым глинистым берегом. Расположившись в тени одной из берез, поудобнее улегшись на зеленой ароматной травке, он забрасывал удочки, закрывал глаза и мечтал.
Однажды к нему зашел в гости Василий, товарищ по школе. Степка рассказал про свои беды и мечты, в ответ приятель посоветовал:
– Сейчас в моде фермерское частное хозяйство, я работаю на экскаваторе, могу помочь вырыть пруд, благо река рядом, установишь насос – и разводи рыбу, а в сарае можно организовать птицеферму.
Подумал-подумал Степка, да и решил испытать судьбу. Взял кредит в банке, приобрел небольшой насос, купил цыплят, мальков карпа и начал воплощать мечту в жизнь. Поначалу было трудно управляться. Вскоре забрезжила прибыль, он пригласил на помощь несколько работников, расплатился с кредитом, установил высокий забор – «от сглазу». Душа радовалась: карпы кружили на водной глади пруда, куры несли яйца и выводили цыплят, а петухи по утрам часами радостно орали, не давая спать. Но Степка, потирая руки, приговаривал: «Свой капитал карман не оттягивает». Затем сделал капитальный ремонт избы, надстроив второй этаж, соорудил гараж, в котором красовались две подержанные иномарки. На одной он ездил в гости к Василию, на другой – в соседний район для изучения конъюнктуры рынка. Для солидности начал изучать английский язык, выучил два слова «ес» и «окей», однако занятия ему наскучили, и он вскоре бросил эту затею. Но фермерский зуд не покидал, аппетит разыгрался, и решил Степка зарабатывать твердую валюту. Выкопал ещё пруд, запустил лягушек для французов-лягушкоедов – оказалось, дело прибыльное. По дому управляться стало трудновато, поэтому завел служанку-пенсионерку тетю Зину, некогда работавшую в школе, и попросил её, чтобы каждое утро ровно в 06:00 будила его словами: «Пришла прекрасная пора, Вас ждут великие дела». Та при этом тихо ворчала: «Жениться бы тебе не помешало». Вскоре появились новые друзья с подругами. Частенько устраивались праздники с шашлыками и жареной рыбой, песни и танцы под громкую музыку не затихали до самого утра. Соседи начали роптать и возмущаться, даже написали на Степку заявление своему районному участковому, но так как тот был завсегдатаем этих вечеринок, то делу хода не дал.
В последнее время наш фермер стал раздражительным, в речи чувствовались властная надменность и твердая уверенность в своей непогрешимости. Часто срывался на своих работников, громко кричал, называя их бездельниками и дармоедами, сопровождая все это такими «кудрявыми» словечками, от которых у собак уши закручивались в трубочку, зеленые листья на деревьях желтели, воробьи падали с веток на землю, будто подкошенные невиданной чумой. Своим работникам повелел называть его Степаном Ивановичем, а тете Зине – рано не будить, особенно после праздников, и поменять слова пробуждения на новые: «Уснули нынче на рассвете, из школ давно вернулись дети, проснулась матушка река, давно обедать Вам пора!»
Однажды после очередного праздника – Дня взятия Бастилии – Степана Ивановича осенило: «Слишком вольготно живут лягушки, одни в огромном водоеме, надобно подселить к ним карпов, веселей будет вместе-то, да и прибыль увеличится». И потребовал он от своих работников осуществить подселение в 24 часа. То ли по случайному стечению обстоятельств, а может, перепутав исторические даты, работники праздновали в то воскресенье День отмены крепостного права. И душа требовала продолжения праздника, а вовсе не поездки в соседний поселок за мальками. Но ослушание грозило увольнением.
Однако в критических ситуациях мозг начинает работать с удвоенной энергией, отчего у одного из работников кровь носом пошла. Но тем не менее решение было найдено. В двух километрах отсюда находилось заброшенное озеро, заросшее камышом, да и время посленерестовое – должны быть мальки. По дороге к озеру зашли к одному из работников в дом и, пока не было жены, сняли в прихожей занавеску, чтобы использовать её в качестве бредня. Наловили пару бидонов мальков, вдоволь накупались, охладив мозг от перенапряжения, и не спеша вернулись обратно.
– Что-то вы быстро управились! – как всегда недовольно проворчал хозяин. – Да и мальки какие-то темные, не похожие на карпят. – Первым не растерялся бригадир дядя Коля. Слегка покраснев, но уверенно он рапортовал:
– Так это новый сорт карпа, не наш астраханский, а африканский – в два раза быстрее растет и втрое плодовитее, а что касается цвета, так там у них в Африке все темненькие, – убедительно брехал он, да так убедительно, что первый раз за время работы Степан Иванович похвалил работников, расщедрился, велев тете Зине дать им заморской самогонки с кактусом на этикетке, три соленых огурца и увольнительную до конца рабочего дня, хотя до конца и так оставалось всего 1 час 45 минут. Жизнь налаживалась, праздник продолжался.
Прошло несколько месяцев, эволюция удивляла, но не Степку. Лягушки не квакали, петухи жалобно покрикивали все-то секунд 20 в сутки, куры перестали кудахтать и нестись, карпы не всплывали подышать свежим воздухом, а цыплята и вовсе перевелись. Лишь воробьи преобразились и чирикать стали с русским акцентом: Ё... чирик, Ё... чирик, Ё... чирик. Афганские скворцы научились Степкиной нелитературной лексике и постоянно вспоминали чью-то мать. Живность таяла на глазах, прибыль сокращалась с фантастической скоростью.
«Меня обкрадывают мои же работяги, сволочи, ворюги, всех уволю, – с горечью размышлял Степка. Чтобы хоть что-то предпринять, продал автомобили, а на вырученные с грехом пополам деньги приобрел новенькие, красивенькие акции Газпрома, но и те оказались фальшивыми. Друзья и подруги резко переметнулись к другому фермеру, выращивающему песцов и соболей. Зато соседи были явно довольны, музыка не громыхала, спать по ночам не мешала. Хваленые африканские карпы всё не объявлялись. «Видимо, в ил зарылись», – подумал Степка, об их существовании лишь изредка напоминали пузырьки, появляющиеся на поверхности водоема. Хотел было выкурить их из ила динамитом (да где его сейчас найдешь – время неспокойное!), но передумал, решив оставить «африканцев» на черный день. Из живности остались только петух, четыре курицы и несколько карпов, которые, безнадежно пытаясь остаться незамеченными, плавали в середине водоема. И решил Степка устроить засаду и выявить, кто его обворовал, обездолил и лишил бизнеса. Достал из затянутого паутиной чулана старый одноствольный дробовик, с которым его прадед ходил на уток, несколько патронов к нему и вечером, когда стемнело, вышел на «охоту». Спрятался за старым сараем, присев поудобнее на небольшой стульчик. Светила полная луна, видимость была прекрасная. Где-то в полночь, а может, и раньше, послышался шорох, подобный звуку продирающихся сквозь бездорожье автомобильных шин. И увидел Степка фильм ужасов в формате 3D. Чудовища, более метра в длину, с хвостом мурейской трески, туловищем, головой и глазами индийской кобры, с темной с зеленым отливом, пуленепробиваемой чешуей и огромными зубами крокодила, стали медленно выползать из водоема, где раньше весело квакали лягушки.
Как по команде одни поползли в сторону птицефермы, другие – в гости к своим астраханским собратьям. По дороге пожирали все, что им попадалось. И даже выделанные из кожи австралийского страуса фирмы «Скороход» китайского производства Степкины ботинки ярко-рыжего цвета, подаренные ему французскими товарищами, проглотили не поморщившись, лишь срыгнув два шнурка – видимо, из кожзаменителя. Куры и петух даже пикнуть не успели, только слышен был глухой хруст их косточек. А там, где находились астраханские карпы, закрутился бешеный омут, но и здесь вскоре все стихло. Степка оцепенел от увиденного, и хорошо, что сидел, а то бы брякнулся в обморок прямо на землю. А чудовища, удовлетворенные ужином, медленно, вперевалочку поползли в сторону своего водоема, изредка останавливаясь, чтобы очистить межзубные пространства верблюжьей колючкой, растущей редкими кустами вдоль пруда. Собрав остатки воли, Степан успел бабахнуть в последнего представителя этой чудовищной банды. Дробь отлетела от чешуйчатого «бронежилета», как горох от стенки. Но, видимо, кое-какие неудобства этот выстрел все же доставил мерзкому чудовищу: оно резко развернулось на сто восемьдесят градусов и быстро поползло в сторону стреляющего, издавая при этом неприятное шипение и отбивая зубами чечетку. Степка не успел опомниться, как зверюга в бешенстве вцепилась в штанину его кожаных брюк и поволокла его в сторону водоема. Но тут как нельзя кстати на помощь пришёл его величество инстинкт самосохранения. Степка быстро расстегнул ремень, и это прожорливое существо зло, но с аппетитом начало поглощать его любимые охотничьи штаны. Через несколько минут все было кончено, лишь кончик ремешка из крокодиловой кожи торчал из пасти этого наглого монстра. От страха Степка одним прыжком, превышающим мировой рекорд самого Боба Бимона, достиг входной двери дома. Быстро вбежав внутрь, он закрылся на все замки, захлопнул окна и забился в угол спальни. Его так била дрожь, что дребезжала стеклянная посуда и осыпалась со стен штукатурка.
Дождавшись утра и немного успокоившись, горе-фермер собрал все самое ценное и бежал куда глаза глядят. Очевидцы утверждают, что видели его совсем в другом конце земного шара. Работает заведующим Международным клубом реабилитации фермеров-неудачников. Поменял имидж: отпустил бородку и усики, позволив себе легкую небритость, фамилию тоже поменял: сейчас он Синицын Степан Иванович. Посетители клуба – бывшие фермеры – пьют зеленый чай с медом, слушают классическую музыку, рассказывают всякие небылицы, играют в шахматы, шашки, а некоторые (но таких очень мало) балуются в преферанс на интерес, ибо деньги в клубе не только категорически запрещены, но даже не упоминаются.

«Звезда Востока», № 3, 2016

• Назад
• Вперёд