Олег Котенков. Охотник за музами (рассказ)

Удивительное состояние – сон человека – сладостное и желанное, но в молодости он недосыпает, потому что всегда найдется кто-то ограничивающий это сладкое состояние: родители, соседи, друзья, подруги. В зрелом возрасте никто не ограничивает, но все равно недосыпает, потому что страдает бессонницей. Военный пенсионер Мультяпкин Афиноген Никодимыч последнее время страдал этим несчастьем, можно сказать, недугом. Но именно в такие минуты наступали мгновения просветления, когда он чувствовал волшебную тягу к стихосложению. Вначале появлялись рифмы вроде «любовь – бровь – кровь»; «теща – ноша – калоша» и т. д., затем и целые строфы:

Я помню вкусное мгновенье,
Я – ухажер, люблю варенье,
Люблю девчонок приласкать
И кофе по утрам лакать.

«Откуда такая тяга к поэзии?» – он перебирал в уме генеалогическое древо своего рода, но, как ни старался, не смог вспомнить «плодов» с поэтическими наклонностями. «Дар Божий!» – осенило его, он даже вскрикнул, слегка подпрыгнув на кровати, и чуть не свалился с неё. Сраженный наповал своим открытием, он долго не мог прийти в себя, а тем более заснуть. Особенно явным дар стал, когда он расстался со своей ненаглядной спутницей жизни. С грустью и вдохновенно он написал:

Солнце всходит на востоке,
На западе заходит, как всегда.
Мне теща выпила все соки
И разлучила с женкой навсегда.

Его душевное равновесие было нарушено не только тещей, но и соседом, который оказался далеко не последней «скрипкой» в печальном «концерте». В результате мучительных страданий родился еще один шедевр:

Три месяца дано на сборы,
Три месяца не спит поэт,
Три месяца на уговоры…
С моей женой сбежал сосед.

В конце концов страсть к поэзии окончательно победила хандру, и непризнанный гений увлеченно продолжил «удивлять» своим творческим «даром». При этом он решил облагородить имя и фамилию, оставив в покое своего отца, одним словом, придумал псевдоним, броский и смачный, чтобы привлечь внимание читателя, даже поменял паспорт, став Светлым Аполлоном Никодимычем. Разобравшись с псевдонимом, напряг мозги и решил: «Надо музой обзавестись для вдохновения, ибо поэт без музы – это всё равно что охотник без ружья, да и в хозяйстве пригодилась бы: не творческое это дело – поэту посуду за собой мыть».
Дал Аполлон объявление в газету: «Ищу музу со знанием иностранного языка для совместных поэтических упражнений. Коротко о себе: рост ниже среднего, возраст и вес выше среднего, крупного телосложения, лицо круглое, нос большой, голова с залысинами, глаза серые, маленькие. Всех муз до 18 лет и после 40 прошу не беспокоить».
На объявление почему-то никто не откликнулся, тогда он продолжил поиск в интернете: вышел в «одноклассники», кликнул мышкой, но никто не отозвался, за исключением его учительницы по литературе: «Видимо, последнюю строчку объявления не прочитала», – подумал Аполлон.
Решил расширить поиск, разослал призыв к музам всего земного шара. Кликнул и не поверил своим глазам: аж целый гарем из девяти муз одновременно отозвался. От такого сюрприза дыхание участилось, а сердце от предвкушения совместного творчества сбилось с ритма, да так, что чуть было не остановилось совсем. «Видимо, со знанием иностранного языка, – обрадовался поэт, – имена все какие-то импортные: Евтерпа, Полигимния, Каллиопа, Урания, Клио, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато». Начал анализировать аннотацию, которая прилагалась, и сделал вывод: «Крышует сестер на горе Парнас их сводный брат и мой тёзка. Ведут сестры праздную жизнь: весной и летом уезжают в горы, поют, танцуют, водят хороводы, а подыгрывает им на своей дудочке их брат Аполлон. Зимой самолетом компании «Пегас эрлайн» спускаются к морю и продолжают резвиться. Видимо, «кучеряво» живут, мне это вполне подходит», – сделал вывод пенсионер. «Но девять – слишком много: пенсии не хватит на подарки к Международному женскому дню 8 марта, одной тоже маловато – не вдохновит», – рассуждал поэт и решил выбрать двух. Но кого? Любил худеньких и с тонкой талией, поэтому первая муза не обсуждалась: «Будет Талия! Вторая – Евтерпа (видимо, предки жили в Евпатории – буду ездить на Черное море отдыхать)».
После заочного знакомства с музами написал с десяток «шедевров» и решил поделиться своим «творчеством» с редакцией одного из солидных изданий, даже гонорар приблизительно подсчитал. На перспективу подумывал публиковаться в зарубежных изданиях, тем более что музы со знанием иностранных языков имеются. И вот в один из пасмурных осенних дней зашел в офис редакции. За столом сидел солидный редактор, излучающий божественный свет изощренности и литературной эрудиции. Изучив материал, он негромко, но сухо произнес:
– Вы что принесли?
– Как что, это поэзия, лирика, если хотите, созданная мною в результате жизненных наблюдений и переживаний, – несколько раздраженно произнес Аполлон Никодимыч.
– Уважаемый, – редактор сделал паузу, вспоминая имя посетителя, но так и не вспомнив, продолжил: – Уважаемый, лирика – это особый способ художественного мышления, не от слова «худо», а от слова «художник». Осмысление жизни – это реальные сокровенные переживания, виртуозно отображенные в искусстве. И не всякое ваше слово, ваше, как вы изволили выразиться, переживание – лирика. Передача всего прочувствованного и осознанного должна быть художественно оформлена, эстетически выражена. Этому посвящен целый раздел науки о литературе – «стихосложение». В каждом из нас «сидит» лирик, но не каждому дано удачно выразить охватившее его чувства. Простите, а вы поэтов-классиков читали? О золотом, серебряном веке что-нибудь знаете? – Наступила продолжительная пауза, в течение которой поэт вспомнил «Записки охотника», написанные каким-то классиком, но вот кем именно?.. Речь редактора произвела убийственное впечатление на «талантливого» поэта, которого сначала бросило в жар, затем – в холод и начало трясти, как самолет в турбулентном потоке. Слава, признание, материальные ценности, о которых он мечтал, начали расплываться, как надписи на морском песке, смываемые волной.
Поэзия как-то улетучивалась, он вспомнил тещу, жену, соседа. «Редактор ничем от них не отличается: полное непонимание «великих» – вот их беда», – с грустью подумал Аполлон.
Собрав остатки воли, он принял позу возмущенной, непонятой и обиженной жертвы, оскорбленной и поруганной. Проницательно уставившись на редактора, которому показалось, что из глаз поэта, словно снаряды из артиллерийской пушки, вылетают шаровые молнии, крайне раздраженный Аполлон, ехидно усмехаясь, поинтересовался:
– Это что за спортивный пьедестал в поэзии – золотой, серебряный век, а где же бронзовый? – Устрашающий взгляд посетителя стимулировал память редактора, и он, вспомнив имя «поэта», мягко, чтобы никоим образом не обидеть его, но при этом изо всех сил стараясь сдержать улыбку, произнес:
– Аполлон Никодимыч, я Вас прощу, успокойтесь, почитайте классиков, я уверен, к Вам придет вдохновение, Вы обязательно напишете прекрасные стихи и станете первым поэтом бронзового века!

«Звезда Востока», № 3, 2016

• Назад
• Вперёд