Андрей Слоним. Культура или лжекультура

(Из цикла статей "Быть или казаться")

КУЛЬТУРА – это не только и не просто понятие. Есть в сфере нашего осознания некие категории, которые подобны обширному полю, не знающему границ. Это поле может зеленеть и цвести, как луга в весеннюю пору. Оно может опьянять ароматом трав и цветов, оно может жить своей жизнью под лучами солнца, живительными ветерками, обновляясь под нежданным дождем.
Но, когда корни недостаточно напитаны влагой, когда зной становится иссушающим, когда не происходит обновления, цветущий луг начинает увядать, блекнуть, засыхать.
 Культура… Да, она слишком похожа на этот образ поля, луга, умеющего буйно и красиво расцветать, но знающего и периоды засухи.
Более того, по самому этому полю стоит, право же, двигаться очень осторожно, подобно саперу, чтобы тяжелой стопой не нарушить естества, не прервать чей-то путь к расцветанию и порыву. Как тут не вспомнить бабочку Рэя Бредбери, случайно наступив на которую, герой не только фатально погубил ее, но и изменил весь исторический ход событий.
Лингвистический корень этого слова, несомненно, – КУЛЬТ. Поклонение чему-то необычайно возвышенному, надчеловеческому. В далекие времена суровейших схваток и битв за существование надо было обладать силой и гармонией тела и высотой духовности. В эпоху античности в Греции и Риме, несмотря на жесткость нравов, суровость обычаев тоже царило глубокое уважение к мужеству, героизму, остроте ума и умению человека воплощать высшие творческие качества, умение восхищаться красотой человеческого духа и воспевать ее в поэмах, гимнах и произведениях для театра. Античный театр выполнял высокую миссию. В комедиях он смешил, иронизируя над слабостями человека, в трагедиях славил величие и скорбел о несовершенстве мира, в котором самый высший дар – человеческая жизнь – подчас преступно утрачивает и смысл, и саму возможность. Каждая такая смерть героя была космическим потрясением основ. Интересно и другое – В АНТИЧНОМ ТЕАТРЕ СМЕРТЬ, УБИЙСТВО, УХОД ИЗ ЖИЗНИ НИКОГДА НЕ ПРОИСХОДИЛИ НА СЦЕНЕ. Об этих печальных событиях повествовали другие герои. Так сознание зрителей театра оберегалось от восприятия самого акта смерти, поскольку по понятиям эпохи она была ДИСГАРМОНИЧНА И ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННА…
В не менее суровую, но несколько иную эпоху Средневековья расцветает рыцарский культ прекрасной дамы. Красота почитается как один из высших даров творения. Рыцари-трубадуры поют своим дамам мадригалы, сочиняют в их честь песни, слагают стихи. Культура этикета – общения друг с другом по понятиям чести и достоинства – начинается именно отсюда. Друзей почитают и поддерживают, с врагами полемизируют и воюют, но… тоже по этикету чести. Законы рыцарского турнира, поединка, берущие свое начало именно оттуда, предполагают уважение к противнику и честную схватку один на один. (Да, все эпохи знавали и перстни с ядом, и предательские кинжалы в спину, и многочисленные костры, и многое другое, но этикет, здание культуры  продолжали расти и строиться.). Непрекращающаяся ломка устоев, увлечения, разочарования и новые духовные устремления в сфере искусства и культуры как воплощения Жизни в ее многообразии.
Культура духа, культура взаимоотношений, культура творчества различных видов искусства – все это вырабатывалось веками.
Но сегодня остро стоят проблемы разрыва «связи времен».  Сделаем резкий «монтажный переход». В наш родной XXI век. Юный герой одного из многочисленных сериалов настырно изрекает:
«У меня завтра сочинение по литературе по Пушкину! А на кой мне этот Пушкин – ведь я в мореходку собираюсь поступать!». Вот вам, так сказать, «первая станция» движения  нашего ультрасовременного поезда!
 А вот и второй «кадр» – уже не из сериала, а из злободневного интервью молодого московского режиссера. «Журналист: Как Вы относитесь к тому, что собираются принять закон о недопущении ненормативной лексики?» Ответ молодого деятеля искусств и культуры красноречив и своеобразен: «ЭТО БЫЛО БЫ БОЛЬШОЙ ГЛУПОСТЬЮ И БЕДОЙ, ПРОТИВ ЭТОГО НАДО ПРОТЕСТОВАТЬ! МЫ ПОТЕРЯЕМ ПРАВДИВЫЙ ЯЗЫК ОБЩЕНИЯ СО ЗРИТЕЛЕМ!..»
Пример третий. Выдающаяся оперная певица Елена Образцова беседует с достаточно опытными тележурналистами о своем творчестве и судьбах театра сегодня. И с горечью говорит, что отказалась от некоторых проектов, в которых классическое оперное произведение искажалось в своей сути, опошлялось примитивными решениями (перенесение действия… то в публичный дом, то в психбольницу, то в стриптиз-клуб). И аргументировано заявила о том, что, если это искусственно привнесено в ткань спектакля, то зачем вообще происходит такое снижение высот культуры? Ответ маститых журналистов был поистине ошеломляющим: «Простите, А НА КАКОМ ЖЕ ЯЗЫКЕ ТОГДА БЕСЕДОВАТЬ С МОЛОДЕЖЬЮ И СО ЗРИТЕЛЕМ ВООБЩЕ?»
Эта фраза, многолико изменяющаяся во многих дискуссиях и в обмене суждениями, все более становится необоснованным заявлением об уровне современной молодежи.
На каком же языке беседовать сегодня с молодежью? Как сапер по минному полю, попытаюсь продвинуться по пространству этой проблемы. И опять непроизвольные ассоциации. Вызов противника на дуэль в позапрошлом веке неизменно начинался с обращения: «Милостивый государь!» или хотя бы «Сударь!». Далее в приличной форме следовала мотивация вызова, никогда и ни в чем не нарушавшая норм этикета (даже если накануне один из противников получил от другого пощечину или был оскорблен как-то по-иному!). Как не вспомнить описание вызова на дуэль, который Ленский прислал Онегину:
       То был приятный, благородный,
       Короткий вызов, иль картель.
       Учтиво, с ясностью холодной
       Звал друга Ленский на дуэль.
Сегодня конфликтная ситуация выглядит, как правило, по-иному. «Типовой амбал» истошно рычит другому (неважно – следователю, который его разоблачил, своему сопернику по бизнесу, любовнику жены или… или…): «Ты, урод, сгинь, а то я тебя закопаю! Ты еще не знаешь, с кем связался!».
Слово «УРОД» стало расхожим эпитетом, им свободно оперируют буквально все: и гориллоподобные мужички, и … прекрасные дамы! Во внешне безобидных передачах, связанных с подбором одеяний и туалетов для партнерш и подруг, весьма многие «нежные создания» с большой охотой отпускают в адрес своих ближайших партнерш колкости и даже откровенные грубости в оценках их внешности. В фильмах и передачах о молодежи это обескураживает. Причем, юмором тут даже отдаленно и не пахнет – налицо упоенное самолюбование и стремление… унизить ближнего, удовлетворяя себя и упиваясь собственным совершенством. Но поскольку профессия режиссера сродни профессии психолога, могу откровенно признаться, что все это порождено прежде всего глубокими собственными комплексами неполноценности оскорбляющего…
Весьма актуально и далеко не забавно звучит сегодня известный анекдот о Вовочке: «Марья Петровна, учительница: «Вова, это правда, что ты употребляешь ненормативную лексику?» Вовочка  (потупив глаза): Да, Марья Петровна, иногда…«Марья Петровна: « А какие слова ты употребляешь? Можешь сказать?» Вовочка: «Ну ладно… Милостивая государыня, высокочтимая Марья Петровна! Если Вы соблаговолите своей милостью простить меня за недостойное поведение, то я как честный человек, обязуюсь…» Марья Петровна перебивает: «Постой, постой! А что же тогда нормативная лексика?» Вовочка: «Ну, это все другое…»  
Звучит все это не столь смешно, скорее трагично и еще раз подчеркивает важность поднятой проблемы.
Некая, если так можно выразиться, зомбированность сознания и поступков все чаще вытесняет стремление и умение осмысливать, формировать свое даже, может быть, не схожее с другими суждение о событии, характере. Современные цифровые технологии приучают к заданной холодности формул и алгоритмов. Изучая историю литературы, мы все более уклоняемся от аналитичности, отвечая на убогие вопросы различных тестов типа: «Чем Раскольников убил старуху? Ответы: а) топором, б) молотком, в) бензопилой, г) сама померла от ужаса». Истина постижения глубочайшего, и, кстати, весьма современного произведения «Преступление и наказание» остается где-то за воздвигнутыми нами заборами.
Соединение с культурой и искусством невозможно без эмоции. А эмоция чаще всего сейчас попросту спит, отключается за невостребованностью. Наушники в ушах и постоянный ритмический мотив отрубают от контактов с внешним миром и символизируют, так или иначе, полное пренебрежение к окружающим. Индивидуализм уже не просто наступает – он напирает как танковая колонна, сметая все, что прежде казалось незыблемым и ясным. Причин множество – сказывается недопонимание подростка в семьях, где родители увязли в своих проблемах и заботах и не находят времени узнать о том, каков же сейчас их сын или дочь, чего он хочет, к чему стремится? А ведь с чего маленький человек приобщается к культуре? С тихой маминой или бабушкиной сказки на ночь, с первой яркой книжки с картинками, с чувства сострадания к ближним. Но семья как незыблемая крепость со своими устоями, общением с многочисленными родными за большим столом, с беседами как ни прискорбно, все более сдает свои позиции. Как-то понемногу отучаются все обсуждать прочитанное, увиденное, оценивать, обдумывать, выслушивать другие мнения. Отлетая из семьи в самостоятельную жизнь, молодые все чаще оставляют в стороне проблемы и заботы отцов и матерей и этим рвут незримые нити устоев культуры.
Еще в начале ХХ века выдающийся художник Константин Коровин сформировал понятие «человек за забором».  По его мнению, это обыватель, отгороженный от общества высоким забором безразличия и незаинтересованности ни в чем, кроме своих мелких приобретений. «Человек за забором» очень привередлив, для него нет авторитетов, он все пытается развенчать и приземлить, приравнять к своему карликовому росту. В любом имени, символизирующем высоту творчества и культуры, такой «человек за забором» выискивает массу изъянов, типа: «Да, я пью! Но ведь и Есенин пил, и вообще, он больше пил, а стихи так, от нечего делать писал!» «Да, я в карты играю! Но ведь и Некрасов, и Достоевский играли – и проигрывали! Чем я хуже их!». Горько признать факт, что и сериалы о великих людях снимают сейчас на уровне «человека за забором»: не о поэте Есенине, а о человеке одержимом пагубным пристрастием к выпивке и неразборчивым связям. Не о великом композиторе Рахманинове, а о ветреном повесе, прозевавшем из-за мимолетного романа важную встречу с Чайковским. На радость тем «человекам за забором», которые, сидя перед экраном, чувствуют свое «родство» с великими в их слабостях…
Почему дискотеки и ночные клубы стали эталоном и мерилом уровня культурной жизни молодых? Почему тотальная компьютеризация, при всей своей технической полезности, все более активно отнимает у нас язык и общение, грамотность и культуру? Жаргонные «форумы» разных сайтов своим убожеством и примитивизмом подчас ужасают – и это далеко не предел бескультурья. Мало радует откровениями и «традиционная» эстрада.
Есть, правда, некоторые внятные попытки в эстрадном жанре поднять планку творчества до более высокого уровня. В своеобразной передаче «Один в один» многие деятели эстрады подчас очень ярко и талантливо воплощают образы других выдающихся певцов, пытаясь воспроизвести не только их внешний облик, но и внутренний мир.  Эти концерты-спектакли становятся новым жанром, в котором и исполнитель, и зрители нащупывают ступени, которые помогут им подняться на иной уровень культуры.
Наверное, нельзя обойти вниманием и проблему творческой личности. Во все времена художник неустанно работал над развитием не только мастерства, но и уровня собственной духовности, личностных качеств. Обобщая жизненный опыт, он воплощал свои замыслы. Творчество никогда и никому не давалось просто, а зачастую и не давало зримых результатов при жизни даже великого мастера. Общеизвестно, что наследие великого И.С.Баха стало широким достоянием спустя тридцать лет после его кончины, благодаря усилиям людей, нашедших огромное количество его творений на чердаке дома. Многие: Пушкин, Моцарт, Рафаэль – уходили из жизни не достигнув сорокалетия, но успев одарить человечество сокровенным, иные: Леонардо да Винчи, Верди, Толстой – проживали долгие земные дни. Кто-то платил за полноту творческой отдачи здоровьем, равновесием духа. Но никогда и никем искомый результат не был достигнут сразу. Не может не удручать сегодня факт кажущейся простоты «успеха» мимолетных конкурсных званий, множественных наград, искусственности новых понятий – «рейтинг», «хит».  Человек, овладевший несложной рифмовкой и простой последовательностью музыкальных аккордов, гордо объявляет себя поэтом и композитором, забывая «самую малость» – и тем, и другим необходимо родиться, а не титуловаться.
Стоит ли так подробно говорить на эту тему? Безусловно, потому что, как кажется, еще не поздно в лавине массовой лжекультуры выявить живительные ростки культуры истинной, нащупать в водовороте приблизительностей и невнятностей твердую почву настоящего и попытаться встать на нее обеими ногами.
И говорить необходимо не на жаргоне подворотни, желая быть «особо понятным и доступным», а на языке высокой культуры. От великих поэтов и мыслителей земли Узбекистана до всего многообразия творцов мира каждый нес свою образность, свою высоту идей и свой язык, всегда высоко поэтичный и таящий много невысказанного, что нужно доосмыслить, до чего можно и должно дорасти. И пространство расступится перед этой пристальной проникновенностью, открывая новые и новые необъятные дали для всех, кто вступил на почву благодатной страны Искусства и Культуры…

«Звезда Востока», № 4, 2013

• Назад
• Вперёд