Саид Ахмад. Колыбельная (рассказ)

Возвращаясь с работы, Озода не стала садиться в трамвай, решила идти по многолюдной тенистой улице.
Воздух благоухал весенними ароматами. С веток цветущих абрикосовых деревьев, свисающих через заборы дворов, белыми хлопьями осыпались лепестки и весело плавали в журчащих арыках.
Вот уже пять лет Озода не была здесь: и улица, и деревья, и журчащие арыки – самая что ни на есть живая память о ее счастливых мгновениях – когда душа пылала любовью, когда шагнула в самостоятельную жизнь, когда она впервые под сердцем почувствовала другую жизнь.
Нет, не воспоминания о той любви, не весенний пейзаж по­б­удили ее снова пройтись по этой улице. Когда Озода свернула сюда, она была во власти какой-то таинственной силы, которой, ­ сама того не осознавая, покорилась. Озода не задумывалась о том, по какой улице идет, знакома ли ей она.
Скоро она придет домой. Наверное, ее муж Хамиджан вернулся с работы. Как всегда он встретит супругу в хорошем расположении духа. До чего же красивые у него глаза. Сколько раз за эти три года она вглядывалась в них, сколько услады, счастья подарили Озоде эти искрящиеся сквозь длинные ресницы черные глаза. Вот и сейчас он терпеливо дожидается ее возвращения.
Именно этот взгляд полный любви и нежности для Озоды невыносим. В последние дни в нем появились признаки скрытой душевной боли. Озода знает, от чего эта боль. Но утешить своего мужа, глядя в его грустные глаза, она не в силах. Уже пять лет она нестерпимо страдает из-за одного проступка, который совершила по глупости и легкомыслию. Ах, если бы этого не случилось… Может быть, по-другому воспринимала бы она буйно зеленеющую весеннюю листву, звучащий вокруг задорный смех.
Зажглись уличные фонари. Тут и там из окон домов на тротуар падал свет, накрывая его белой простыней. На соседней улице, на дуге с шумом проезжающего трамвая сверкнула яркая вспышка и, отражаясь на сводах высоких зданий, тут же угасла.
Озода, ступая по лепесткам урюка, мысленно представила печальные глаза мужа.
Невольно вздрогнув, опустила голову... Как тяжко и досадно бывает возвратиться к оставшимся позади неприятным воспоминаниям…
Как же она была счастлива! Глядя в ночное небо, думала о Мураджане. С трепетом ждала всякий завтрашний день, сулящий встречу с ним. Волнительное ожидание у порога ЗАГСа, свадьба, звон бокалов, музыка, песни и, наконец, сладостные и безмятежные дни вместе…
Мурад возвращался из экспедиции с гор обросшим, загоревшим, похудевшим. К приезду мужа Озода топила баньку, расставляла принадлежности для бритья у большого зеркала, готовила выглаженную одежду и накрывала стол, не забывая наполнить голубоватый хрустальный графин его любимым вином.
В один из таких дней Мурад застал жену расстроенной. Баня не топлена, стол не накрыт.
– Что случилось? – не отрывал он глаз от покрасневших век жены.
Не ответив, Озода ушла в другую комнату. Мурад поторопился за ней.
– Ну, же, что стряслось?!
Озода, закрыв глаза полные слез, ответила:
– Я беременна.
Мурад растерялся.
– Это правда?! – он схватил ее в охапку и закружился по комнате. Глаза искрились от восторга, сильно билось сердце. – И что тебя так огорчает?
Будущий ребенок так сблизил его с Озодой, словно Озода и Мурад стали единым целым.
– Ну, что же ты плачешь? Ведь…
От радости он не находил нужных слов.
– Нет! – сказала Озода, – не хочу. Я еще совсем молода, к чему мне ребенок? – И плача тихо добавила: – Ты все время в горах, а я должна сидеть с ребенком?
– Если хочешь, попросим помочь мою маму, или сестренку, вот закончу диссертацию…
Озода хмуро посмотрела на мужа, этот взгляд пылал гневом и даже ненавистью. Привыкшая к украшениям, развлечениям женщина видела в ребенке помеху.
Озода была очень хороша собой. Любила модную одежду, танцы, театр, развлечения. И еще не родившийся ребенок словно уже лишал ее этих наслаждений.
Мурад устало опустился на стул. Схватился руками за голову и задумался. Потом поднялся, закурил и, сцепив руки за спиной, начал ходить по комнате. Подошел к жене, которая сидела на краешке дивана и всхлипывала, и долго стоял задумавшись. Потом сел на корточки возле нее и, поглаживая ее волосы, начал говорить с болью в сердце:
– Озода, милая, подумай хорошенько.
– Я подумала, прерву беременность.
– Что?!
– Да!
– Это первый ребенок. Нельзя, искалечишь себя на всю оставшуюся жизнь!
– Ну и пусть… Будь что будет.
– Значит так?
Мурад вскочил с места. От удара кулаком по столу зазвенели бокалы, вдребезги разбилось стекло на его золотых наручных часах.
В комнате наступила мертвая тишина. Проникающий из открытой форточки ветерок задумчиво теребил занавеску, развевая повисшие клубы сигаретного дыма.
Мурад подошел к жене и упал на колени:
– Озода, прошу, не делай этого. Можешь делать все, что угодно, только не это. Готов всю жизнь стоять перед тобой на коленях, умоляю, не делай этого.
– Разговор окончен. У меня нет желания гробить свою молодую жизнь, ухаживая за ребенком.
– Ты так решила, да?! – Глаза Мурада сверкнули злостью. – Значит так, да?! Тогда… – Мурад не успел закончить.
Озода дерзко посмотрела в глаза мужу:
– Я все сказала. Если не устраивает, уйду.
– Потом будешь локти кусать, одумайся, Озода!
Она покачала головой.
– Тогда я с тобой…
– Хочешь сказать, не могу жить, не так ли?
– Так... сама подумай…
Супруги долго смотрели друг на друга без единого слова. Озода встала и пошла в другую комнату. Когда она появилась переодетой с дорожной сумкой в руке, Мурад все еще сидел без движения. Озода вышла на улицу, оглянулась на ворота дома, куда она вошла со всеми почестями, где провела в семейной идиллии счастливые дни, и стремительными шагами удалилась…
После того, как Озода ушла, Мурад три раза приходил к ней, умоляя. И только тогда, когда она избавилась от ребенка, у него словно вырвали часть его сердца. Оставив сестренку присматривать за домом, он уехал в длительную экспедицию.
Врачи сказали Озоде, что она никогда не сможет забеременеть. Но она не придала этому никакого значения. Прошло два года… Она вышла замуж за учителя Хамиджана.
В этот весенний вечер, глядя на поблескивающие в электрическом свете лепестки абрикоса, Озода задумалась о своей жизни, о своем прошлом. Она впервые так здраво оценила свой поступок. Грустно вздохнула. Много воды утекло, и повернуть течение назад нельзя. Губы ее невольно шептали «злодейка, злодейка». Вдруг послышался чей-то незнакомый голос. Озода остановилась и огляделась. Из открытого окна дома напротив слышался женский голос, женщина пела колыбельную.
Это был когда-то ее дом, ее первый дом! Она даже не заметила, как перешла на противоположную сторону улицы. Посмотрела внимательнее: да, это ее первый дом – дом Мураджана. Какая-то колдовская сила привела ее сюда. «Может быть, в домовой книге до сих пор значится мое зачеркнутое имя», – подумала она. Через окно окинула взглядом комнату, все на месте. Только вот с потолка свисает детская люлька. Молоденькая женщина, качая ее, поет колыбельную. Ее лицо исполнено материнского счастья. В тихой колыбельной отразились мечты, пожелания счастья, светлого будущего своему ребенку… А Мурад стоит у зеркала, у того самого зеркала, которое Озода когда-то поставила своими руками.
Он подошел к окну, потряс гроздь цветков обильно цветущей акации и вдохнул аромат с ладони. Запах акации почувствовала и Озода.
Светлое окно этого дома было подобно киноэкрану, на котором было все, что происходило в комнате.
«В его волосах появилась проседь», – подумала она.
Много раз гладила Озода черные, ниспадающие на лоб волосы, теперь уже с проседью.
В ее глазах заблестели слезы. Женщина, когда-то жестоко прогнавшая свое счастье, сейчас горько плакала, укоряя себя. Она вспомнила того Мурада, каким он был пять лет назад.
Как он на коленях умолял тогда, предупреждал: станешь калекой. Теперь… Я сама погубила свое счастье. Нет мне прощения. И сама себя никогда не прощу.
Мурад опустил занавеску.
Ярко освещенная комната будто спряталась за тюль.
За занавеской было видно, как легко качается колыбелька, ее тень двигалась по тюлю, и слышно было, как женщина тихим голосом поет колыбельную.
С большим трудом Озода заставила себя отойти от окна. Над старыми тополями величественно поднималась луна.

(Перевод с узбекского Шахло Касымовой)

«Звезда Востока», № 4, 2014

• Назад
• Вперёд