Елена Пагиева (1946)

Пагиева Елена Николаевна. Родилась в 1946 году в городе Красноярске (Россия). Детство и школьные годы прошли в г. Кувасае Ферганской области. Окончив художественно-графический факультет Ташкентского Государственного педагогического университета имени Низами, работала преподавателем, дизайнером, в 1992-2001 годах главным художником издательства «Марка Узбекистана» при Агентстве печати и телекоммуникации Республики Узбекистан. Стихи пишет с юности. Участник 3-5-го Ташкентских открытых фестивалей поэзии. Публиковалась в газетах, журналах «Звезда Востока», «Молодая смена», «Юность», в альманахах «Молодость», «Истоки» и на страницах республиканских газет. Редактор информационного листка и председатель литературного клуба при Республиканском куль-турном центре немцев Узбекистана «Видергебурт».

Солнечный ветер

Тот солнечный ветер, что судьбы решает незримо, –
Гудящего пламени плазменный выплеск в пространство –
Пустоты и тьму межпланетную знавший своими, –
Что время колышет, диктуя закон постоянству.

И как он далек, этот ветер, как сказочно близок
Полярным сияньем, магнитным смятением бури…
С ним будущих снов и прошлого тени ошибок
В мой день невозвратный, как в слезный котел мой, шагнули.

И властным потоком мерцает сметающий атом,
Не зная, что пламя все счеты наземные сводит,
Что свежесть воды и цветущих садов ароматы,
Как жизнь, незаметно, сквозь слабость ладоней уходят.

И день опустевший уже не окликнет. Не спросит
Все знавших, все смевших, и вдаль уходящих, и встречных,
Как боль расставаний с собой очевидность уносит
Сквозь солнечный ветер, – мой верный, мой солнечный ветер…


Запах пряностей

Ветер – утренний странник –
Ветер древних поверий,
Распаленным дыханьем
Запах пряностей стелет
Тянет пряным настоем,
И гвоздичным, и тминным
Над базарным прибоем,
Над притихшей долиной…
Растворясь безвозвратно,
Это облако специй
Веет нежностью мяты,
Зреет мужеством перца.

И Вселенная дышит
Разных пряностей смесью,
Той, что ветер колышет
Или кружит на месте.
В скуку знойного края
Безошибочно целит
Запах, что зазывает
К бурным рекам ущелий.
И терзает и лечит
Запах терпкий и тонкий –
Этот запах навстречу,
Этот запах вдогонку…

Заклинаниям вторя
В исполнении лучших,
Вслед идущему в гору
И под гору идущим,
На Восток и на Запад,
На все стороны света…
Не устал этот запах
Разговаривать с ветром.
На безвестных полянах,
Травы пряные зная,
Полнолунье упрямо
Ввысь ростки выгоняет…

В час чужой и случайный,
В час душевных смятений
Отдает свои тайны
Древний запах растений.


Горная река

На камни гор, на берега,
На все, что рядом
Кидалась бурная река,
Теряя разум.
В потоке яростном своем,
В своем веселье
Все, что любовью мы зовем,
Сметая селем.

Опять вершины торопя, –
Кому-то мало –
Жарой коварная чилля
Снегам шептала.
Настигнуть вновь и гнать в угон,
Смешать все с тиной,
Взломав беспомощный заслон
Любой плотины….

Смотрись, река, в глаза ничьи –
Где твой оазис?
Корнями вверх карагачи
Торчат из грязи.
Где тень листвы? Где мед цветов?
Где сада спелость?
Лишь бесполезных валунов
Теснится серость…
Прошел бессмысленный поток, –
Проник – не в вас ли?
В горах высоких кишлаков
Огни погасли…
Какие силы, и знамен
Какое имя
Взломали разума заслон
Людской лавиной?

Очнись, душа, чтобы начать
Свой день без битвы,
И по-другому зазвучать
Иной молитвой.
И чтобы весело текла
Сквозь лед вершины
Воды прозрачная река
В покой долины.


Фаюмский портрет

Да будут ваши тайны святы,
Погасших лиц,
Рассветы ваши и закаты,
Покой гробниц.
Таят в себе имен забытых
Седую быль
Фаюмской чаши приоткрытой
Песок и пыль.
Где мир остался отдаленный,
Как древний клад,
Встречает запад воспаленный
Восточный взгляд.
Где мысли огненной поры –
Пророчеств дым –
Прочел костер сухой травы
Ветрам ночным.

Незримо плыл полынный запах
Грядущих мест,
Перемешав восток и запад
В густую смесь.
Переменив и перемерив
И долг, и власть,
Чтоб в души солнечные верить,
Чтоб не пропасть.
Скрывая смех и память слез,
Победы гром,
Густые краски клали в воск
И жгли огнем,
Чтоб как прозрачное стекло,
Роняя свет,
Последней славы торжеством
Сиял портрет.

И знать, что будет не случаен
Наш день и час,
Что будет святость этих тайн
Глядеть на нас.


Пустыня

Твоя ли, Денница1, твоя откровенная скука
В пустыню вошла и пустыню в себе растворила?
И времени мелкий песок, и несбыточность снов,
Из ладони просыпав в ладонь, окликает безлюдность?
Лишь от устья реки дано безобразнице мухе
И проворной пчеле, пролетев запустеньем постылым,
Всю злую обыденность скал и колючих кустов
Узнать и изведать, их пробуя горечь и лютость.

Денница, твоими заботами вырублен сад,
И сняли деревья с себя помертвелые листья.
Изменчивый ветер глотает дымы лихолетий.
По солнцу тоскующий корень – надежда немногих.
И даже обиды подобья туда не глядят, –
Лишь призрак воды горизонта колышет безликость.
Сомненьем распахнуты в умыслы пропасти этой
Вздыхают и плачут ворота широкой дороги,

Где неверье и страх, давая мечам имена,
Висят над народом шумящим, грозя мятежами.
И держит дыханье души опьяняющим мщеньем
Разрушения час, что гнев ликованием метит.
Солнце знает свой запад, но тайно колеблет луна
Прилив и отлив, слепым повинуясь желаньям.
Веселясь криводушно обманами позднего зренья,
Дурман смертоносного сна не находит ответа.

Какое, Денница, искуплений познаешь число,
Над пахучей водой раскола слова выкликая,
Где скуки твоей отголоски сметают твой след,
Как птицы ночные скрывая незримые гнезда?
Над простором немым, что когда-то песком занесло,
Небесами любимое милости слово витает,
Зеркалами озер, как щитами незримых побед,
Отражая, Денница, от тебя отдыхающий воздух.

* * *

Прошлогодний талый снег
Окаймляет тротуары...
Право быть счастливей всех -
Маяты загадки старой.
Сквозь шумы и сквозняки
Пробиваются сегодня
Суетливые звонки
Поздравлений новогодних.
И замечен на обмане
Прозвучавший тост избитый...
Этот парк в оконной раме -
Настоящий Брейгель Питер!..

Прошлогодний манит вид,
Бой часов черту подводит,
Только кровь в висках стучит,
Чётким маятником ходит;
Только всё, что суждено,
Кружит голову счастливых,
Словно тёмное вино
Азиатского разлива,
Бредит выдумкою тех,
Кем грядущее не стало,
Чей несбывшийся успех —
Словно лампа в полнакала.

Прошлогодних обещаний
Бродит эхо недоверья,
И скрипят забитой дверью
Позабытые прощанья.
На холстах, которых нет,
Чернь ветвей качает ветер...
В окнах сказочный сюжет
Перепутал всё на свете.
Ночью правды не поймёшь,
Утро всё приводит в чувство...
И смывает зимний дождь
Чёрно-белое искусство.
Прошлогодний тает снег,
Тротуары дышат паром...
Видит сказочный рассвет
Новый год, сменивший старый.

* * *

Серебристый тополь,
тополь серебристый -
тайный перешёпот
вывернутых листьев...
рвёт шатучий ветер
в лоскуты величье,
раскачало ветви,
как тревог различье.
Отдирая крыши
от устоев дома,
подступает ближе
даль в раскатах грома;
копию исхода
молнией испуга
чертит небосвода
замкнутого круга.
И встречает где-то
наковальню молот,
и летит сквозь лето
огненный осколок.
И, куражась силой,
с шумом торопливым
пробегая мимо,
листья топчет ливень.
Он ещё не знает
сожалений поздних
и следы вбивает,
как вбивают гвозди.
На путях сражений,
памятных кому-то,
в лужах отраженьем
опрокинут купол.
Дождь, прошедший краем
примирений быстрых,
каплями мерцает
на дрожащих листьях.
А уставший тополь,
ствол на солнце грея,
пухом перелётным
серебрит аллею.


ЧИЛЛЯ

Июль - палящая жара,
Вершина лета Средней Азии...
Живой листок календаря
Шифрует тайны лунной фазы.

Уставшей памяти игру
Оставить лунный свет не хочет.
Стихам, написанным в жару,
Не спится летней, душной ночью.

И вопреки законам сна
Зовут лучи в миры иные.
И, натыкаясь на слова,
Толкутся рифмы, как слепые.

Когда ж и этот мир, и тот
В одну строку со мною сходят -
Мой миг рожденья настаёт
И просит жизни и мелодий.

* * *

Жизнь накрыла нам праздничный стол.
Что ж мы медлим? Что медлим? -
За ушедшие наши мгновенья
Мы бокалы к губам поднесём.

Переменчивых дней не страшась,
Неподвластная воронам вещим
Пусть непрочная наша душа
На ветру не трепещет.

Не для нас этот суетный гром
Так победно сверкающий медью...
Мы у жизни в гостях за столом...
Что ж мы медлим? Что медлим? -

Будто с каплями солнца в стекле
Для себя незаметно осушим
Мы свою беззащитную душу
И оставим огнём на столе...

САМАРКАНД-ДАРБАЗА

Проезжаю ворота «Самарканд–Дарбаза»…
И послышалось, кто-то ниоткуда сказал
«Оживая ночами, мимо взгляда людей
Здесь клубится начало караванных путей».

Я давно это знаю, но сумела забыть.
След пески заметает и оборвана нить.
Только длинною тенью время тянет с собой
В ноги жребий мне стелет, тот, что соткан судьбой.

Память давит на плечи, дышит в спину мою,
Здравым смыслам перечит и всему, что люблю.
Бредят дело и слово в давний час суеты
Оглушающим рёвом многоликой толпы.

Час ушедшего люда необузданных дней
И печальных верблюдов, верных жвачке своей…
За рукав меня держит ветер жизни не наш,
Как пророчащий дервиш, как орущий торгаш.

Мне хватает сегодня и тревог, и забот.
Ни к чему мне зевота древних, павших ворот.
Час вперед – час назад, время знает предел…
«Дарбаза–Самарканд» - новострой, новодел.

Но крутым поворотом, закрывая глаза,
Я въезжаю в ворота «Самарканд–Дарбаза»…


СТРЕЛА МАССАГЕТА
(Песня стрелы)

Когда небо над нами качало
и покой, и рассвет, и весну –
как змея, затаившая жало,
я молчала в колчане, в плену.
Когда вестники, пеший и конный,
отголоски грядущей беды
приносили на траурных копьях, -
всё ждала я свободы от тьмы.
И от долгих предчувствий недобрых
заострялась я, словно игла…
Дочь песков, одряхлевшая кобра,
мне шептала пророчества зла.
Когда жизни у неба просили,
преклонясь у святого огня, -
тетиву натянувшая сила
на врага направляла меня.
И оставивших страх и бежавших
опрокинув в кровавый песок, -
я, шутя, отворяла всем настежь
мир, который не минул никто.
И нанизав убитых прозванья
на себя ожерельем обид,
я им пела судьбу на прощанье
над пустынею, гладкой, как щит.

САКСАУЛ

Как призрак,
без тени,
свидетель пустыни,
как странник последний,
забытый своими,
в песках раскалённых к воде не приучен,
прозрачная крона и ствол перекручен,
и ломкие сучья – безлистные ветви -
порывом
летучим
мотает
по ветру.
Незримо – покорные черпают долю
глубинные корни,
привычные к соли.
От едкой воды, от палящего света
твердеют стволы цвета белого пепла.
Но лишь вдруг под сильным пустыни дыханьем
шипеньем змеиным потянет барханы
песчаной жары,
иссушающей разум,
к домам Бухары или к стенам Хоразма, -
встают на пути векового разгула,
как воинский щит - деревца саксаула,
встречая собой
вихри пыли и грязи,
надежной грядой
окружая
оазис.
Сквозь радуги взлёт,
не заметив угрозы,
беспечно цветёт им спасенная роза…
…………………………………………
Всё стихло до срока…
И птица уснула
в совсем невысоких
ветвях
саксаула,
хоть близко, хоть рядом,
познавшая вечность,
пустыня
кроваво
глядит
в бесконечность.

• Назад
• Вперёд