Гульмурат-шаир (XIX в.)

Хотя до наших дней дошли лишь немногие произведения Гульмурат-шаира, это не помешало поэту занять достойное место в ряду классиков каракалпакской литературы. Даты жизни Гульмурат-шаира точно не установлены.
Выросший в степи, Гульмурат глубоко любил и понимал красоту природы, тонко передавал в своей лирике своеобразие родных пейзажей. Стихотворение Гульмурата "Одинокий гусь", проникнутое гуманистическим протестом против насилия и несправедливости, по праву считается одним из лучших образцов каракалпакской лирики XIX века.


ОДИНОКИЙ ГУСЬ

У берега бьется привязанный гусь,
Он крыльями машет, в глазах его грусть.
Напрасно, бедняжка, клюет он веревку,
Напрасно гогочет: — На волю я рвусь!..

Увидев летящую стаю гусей,
Кричит он тоскливо и тянется к ней,
Он хочет, несчастный, взлететь в поднебесье,
На помощь зовет своих вольных друзей.

Услышала стая отчаянный зов,
И кружит, и кружит среди облаков,
И вскоре спускаются гуси к собрату,
Привязанному у прибрежных кустов.

И ласково шеями трутся они,
И радостна встреча гусиной родни,
А в тайной засаде стрелок бессердечный
Готовит им гибель, скрываясь в тени.

Встречаются гуси у желтой волны,
Гогочут от радости, счастьем полны,
Но тут ударяет в них громом охотник,
И жизнь отнимает у них без вины.

У берега бьется привязанный гусь,
Он крыльями машет, в глазах его грусть,
Напрасно, бедняжка, грызет он веревку,
Напрасно гогочет: — На волю я рвусь!..

Увы, не избавился он от петли,
А стая скрывается в синей дали.
В тоске безнадежной он лапы сжимает,
И в черную землю их когти вросли.

Перевод Р. Морана


КУДА Я ПОЙДУ?

Семья голодает, и сам я голодный,
Спасения нет от нужды безысходной,
Дороги не вижу прямой и свободной,
Куда же, хоть мир и широк, я пойду?

Полно мое сердце печали и боли,
Доколе мы мучиться будем, доколе?
Дождусь ли когда-нибудь радостной доли?
Куда от забот и тревог я уйду?

Меня оглушили все беды на свете,
Невзгоды жестокие хлещут, как плети,
Рыбачить хотел — унесло мои сети,
Где в море теперь их клубок я найду?

Когда, наконец, залечу свои раны,
И выскажу все, и страдать перестану?
Увы, не дождавшись весны долгожданной,
Наверно, за смертный порог я уйду...

Друзья, на себя положиться осталось,
Ведь недругам нашим неведома жалость.
Коль жив человек — это вовсе не малость,
Познав справедливость, в свой срок я уйду.

От горя огнем я горю и сгораю,
Устал от тоски — нет конца ей и краю!
Надежды мои не сбылись... Увядая,
Как сломленный ветром цветок, я уйду.

В руках моих шест, он и крепкий, и длинный,
С плота тростникового сети закину.
На берег озерный — унылый, пустынный,
Нерадостен и одинок, я иду.

Камыш и куга стали тощи и сухи,
Их корни мы летом жуем с полодухи,
Измучены дети, глаза их потухли,
Чтоб дать им хоть рыбы кусок, я иду.

"Голодному не повезет и в охоте",
"Посейте зерно — урожай соберете",
Но где семена?.. И в угрюмой заботе,
Сминая прибрежный песок, я иду.

Я вижу, как плещутся щуки, сазаны,
И радуюсь этому я несказанно.
Весь месяц пустым было дно у казана,
Теперь закипит казанок!— я иду.

Дай, море, улов! Дай мне счастье рыбачье!
Пускай мне хоть раз улыбнется удача,
Чтоб дети впервые заснули, не плача!
Почувствовав силы приток, я иду.

Закинул я сети в местечке укромном
И вот из воды выбираю их темной,
Но что-то вытаскивать слишком легко мне,
Пугаясь, что мало извлек, я плыву.

И правда: попались мне только три штуки —
Сазан небольшой да костлявые щуки.
За шест ухватились в отчаянье руки,
По озеру наискосок я плыву.

Вдруг ветер с востока набросился, воя,
И берег исчез за стеной дождевою...
Сумею ли быстро добраться домой я?
Халат мой дырявый промок... Я плыву...

Волна о волну ударяется с ревом,
Я еле держусь на плоту тростниковом,
Мой плот устоит ли под натиском новым?
От страха дрожа, как щенок, я плыву.

Пригнул камышовые головы ветер,
Он глубь водяную завил круговертью,
Земли словно не было вовсе на свете,
Туман мне глаза заволок... Я плыву...

Гляжу я вокруг, от тоски холодея:
Исчезну вот-вот в этой бурной воде я!
На сушу мне выбраться надо быстрее!
Надеясь, что путь недалек, я плыву.

В упорстве своем я уверен заране:
До берега я доберусь и в тумане,
Быть может, и это пройду испытанье,
Пусть шаток мой плот и убог,— я плыву!

Прибой даже камни уносит, бушуя,
В беду ненароком попал я большую:
Несет меня по морю, смерть свою чую,
Сквозь пенный, бурлящий поток я плыву.

С семьею своею увижусь ли скоро?
Кто будет родителям старым опорой?
Измученный, средь водяного простора,
От гибели на волосок, я плыву.

А может судьба не захочет обидеть
И жизнь у меня не захочет похитить?
Народ свой родной мне бы только увидеть,
И пусть я совсем изнемог, я плыву.

Друзья, этот мир оказался злодеем,
Где недруги жалят, подобные змеям,
Затравлен нуждою, унижен, осмеян,
В миру, что, как море, глубок, я плыву.

Кто умер, тот в мир не вернется постылый,
А я еще жив, хоть у края могилы.
Земля разве так бы со мной поступила?
В народе спасенья залог! Я плыву...

Ждут дети меня, озираясь тревожно,
А море уносит меня безнадежно,
И дна уж нащупать шестом невозможно...
Скорбя, что удел мой жесток, я плыву.

Перевод Р. Морана

• Назад
• Вперёд