Гузаль Эгамбердиева. Русский перевод дастана «Рустамхан»

Очевидно, что в сравнении с переводом произведений письменной литературы перевод устных литературных материалов представляет определенную сложность. Это обстоятельство объясняется тем, что подавляющее большинство образцов письменной литературы создано на литературном языке, и значения всех составляющих их слов можно обнаружить в словарях, а поскольку произведения устной литературы построены непосредственно на живом разговорном языке, а точнее, на диалектах той местности, где они исполнялись, в них встречается множество устаревших, вышедших из употребления древних слов, диалектизмов, а также слов, связанных с локальными особенностями определенной местности, условиями жизни и родом занятий проживавшего здесь населения. Их почти невозможно найти в словарях.
По определению известного алтайского фольклориста С. С. Суразанова, значения отдельных слов из эпоса не могут прокомментировать даже сами бахши-сказители. «Когда же сами сказители их не понимают, то переводчику предстоит большая исследовательская работа».
Русский перевод дастана «Рустамхан» был осуществлен русскими фольклористами Н. В. Кидайш-Покровской и А. С. Мирбадалевой. В книге дается также довольно обширное предисловие Н. В. Кидайш-Покровской.
Перевод дастана осуществлен по варианту, записанному в 1937 году Ходи Зарифом у талантливого бахши Фазила Юлдашева.
Следует отметить, что переводчики проделали большую и кропотливую работу. Заметно, что в центре их внимания главным образом была ответственность за сохранение основного эпического сюжета, идеи, художественности дастана при передаче его на русский язык.
Однако следует отметить, что в переводе имеют место определенные недочеты. Многие фразы, приведенные в дастане, при переводе не смогли найти своего полного раскрытия.
Фраза из начала дастана «Султонхоннинг уч заифаси бор эди, туғмайдиган айби бор эди» переложена на русский язык в следующем виде: «У султанхана было три жены, и у всех трех не было детей».
Особенностью узбекских дастанов является то, что они всегда начинаются с рифмованной прозы. Использованные здесь выражения «заифаси бор эди», «айби бор эди» употреблены именно для создания рифмованной прозы. Однако переводчики не смогли обозначить эту художественную особенность в русском переводе.
Такие строки из дастана как «Подшоман деб, мен ҳам лофни урмайман...», «Энди умрим ғарибликда ўтказиб...» переложены следующим образом: «Я падишах и слов пустых не говорю… // Жизнь свою я теперь в одиночестве проведу…»
Видно, что в данных полустишиях встречаются такие обороты, как «лофни урмайман», «ғарибликда», в которых нашли свое отражение важнейшие понятия. Падишах, повествуя о своем горе, использует эти выражения для того, чтобы подчеркнуть искренность своих слов. Однако в русском переводе данный оборот выглядит: «слов пустых», что весьма снижает ценность заложенной в нем основной мысли.
Слово «ғарибликда» из второго полустишия в русском переводе – «одиночество». Это не вполне адекватно, поскольку значению слова «ғариблик» больше соответствует значение слова «странник», а не «одиночка». В связи с тем, что падишах говорит о своих намерениях оставить свои родные края и отправиться в чужую страну, здесь акцентируется внимание именно на слове «ғариблик» (странник), что не нашло полного отражения в русском переводе. При переводе отдельных выражений переводчики использовали слова, исходя во многом из собственных представлений. В качестве наглядного примера можно привести перевод: «Олдимдан суюнчи деб чиққан кишига аямасдан танга-тилла берарман, қулоғидан дунёга кўмарман, балки қўрғонбеги қиларман, – деди» – «Тому, кто выйдет ко мне (навстречу) с радостной вестью, я дам не жалея серебряных монет и золота, по уши завалю его богатством, а может быть, сделаю его беком укрепленного города».
Выражение «танга-тилла» переведено «серебряных монет и золота». Однако в данном случае «танга-тилла» именно золотые монеты. А возникшие при переводе «серебряные монеты» являются «открытием» самих переводчиков.
Перевод слова «қўрғонбеги» как «беком укрепленного города» также нуждается в уточнении, поскольку слово «қўрғон» не имеет значения «город», поэтому было бы целесообразнее перевести данное слово как «крепость».
Говоря об особенностях перевода дастана, следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. Некоторые полустишия, например, строка «Ўлимнинг шарбати яқин», в узбекском языке звучат не совсем верно, так как у смерти не может быть шербета. Но у смерти может быть тень, призрак, которые в узбекском языке определяются словом «шарпа». Слова «шарбати» и «шарпаси» с фонетической точки зрения созвучны. И, по всей вероятности, данное выражение представляет собой техническую ошибку, допущенную бахши или человеком, записавшим текст.
Отрадно, что переводчики данную строку перевели как «близок час смерти моей», что вполне соответствует оригиналу. Но в то же время они привели и дословный перевод: «Близок сладкий напиток моей смерти». Очевидно, что данный перевод на русский язык отмечен определенным смысловым недочетом.
Дастан изобилует множеством слов, относящихся к древнетюркскому языку и сохранившихся лишь в диалектах, которые, подвергшись определенным фонетическим изменениям, стали непонятными даже для бахши.
Значения слов «киравка» и «чўмманглаб», встречающихся в таких оборотах, как «киравка тўн», «бошидан оёғини чўмманглаб», не установлены, хотя было изучено множество источников. Переводчики оставили их без перевода.
В структуре дастанов, представляющих собой один из сложнейших жанров устного народного творчества, широко используются малые жанры, в частности, пословицы, поговорки, идиомы. Это характерно и для дастана «Рустамхан», где использовано свыше двадцати пословиц и поговорок.
При переводе этих пословиц и поговорок допущено множество просчетов, объясняемых неопытностью переводчиков. Лишь одна пословица «Эгилган бўйинни кесмайди ханжар» адекватно и верно переведена на русский язык: «Повинную голову меч не сечёт».
Бахши при исполнении, исходя из требований поэзии, могут употреблять пословицы в форме, которая отличается от той, что получила распространение в народной среде. Однако, при переводе пословиц желательно брать в качестве основы вариант, распространенный в народной среде. Например, у узбеков есть пословица «Ўзи йўқнинг кўзи йўқ», переведенная: «У кого нет глаз, у того нет и лица». В результате теряется смысл пословицы. Известно, что данная пословица имеет соответствующий эквивалент в русской народной среде: «С глаз долой – из сердца вон».
Или узбекская народная пословица «Карнайчидан бир пуф», которую бахши в дастане используют в форме «Тегирмончидан бир бўп». А переводчики нескладно переводят ее: «От трубача исходит один звук». В то время как в русском фольклоре существует пословица «Попытка не пытка, а спрос не беда», которая вполне эквивалентна узбекской.
Ещё одна пословица из дастана «Тириқ бўлсак бир тепада, ўлик бўлсак бир чуқурда» переводится: «Живы будем – так на одном холме, а умрем – в одной яме». Очевидно, что она переведена дословно, что наносит определенный ущерб ее художественности. А если бы к данной узбекской пословице в качестве эквивалента было использовано выражение «Жить вместе и умереть вместе», то это, несомненно, соответствовало бы её реальному значению.
Пословица «Бетга айтган гапнинг заҳри йўқ» передается не совсем верно: «В словах, сказанных в лицо, яда нет». Использование распространенных среди русского народа поговорок «Не в обиду будет сказано» или «Не во гнев будет сказано», по нашему мнению, было бы более верным в смысловом отношении.
При переводе на русский язык пословиц и афоризмов, встречающихся в дастане, переводчиками по неопытности допущено множество оплошностей. Пословица из дастана «Дунёда бир қўрққан ёмон, бир қувонган ёмон» на русском языке звучит: «На свете тот плох, кто быстро пугается, плох и тот, кто быстро радуется», что полностью противоречит значению узбекского варианта, поскольку в узбекской пословице основной акцент делается на человеческую духовность, т. е. имеется в виду, что человек не владеет собой в двух случаях: когда слышит приятное известие или плохую весть. Переводчики обобщенность значения пословицы переносят на одного человека – частное лицо, т. е. вытекает следующий, совершенно иной смысл: быстро радующийся и быстро пугающийся человек относятся к числу плохих людей.
В дастанах, как было отмечено, некоторые пословицы могут приводиться в измененном виде, однако их значение при этом практически неизменно. Например, в дастане «Рустамхан» приводится пословица «Давлатли қул гулни-гулга эшади». На самом деле это выражение интерпретирует пословицу: «Иш устасидан қўрқади», т. е. выражение «давлатли қул» даётся в значении «умный, мастеровой и деловой человек». Человек, обладающий данными достоинствами, определяется оборотом «гулни-гулга эшади», т. е. способен справиться с любым делом. На русский язык эта пословица переведена следующим образом: «Богатый человек цветок с цветком сплетает». Дословный перевод данного выражения на русский язык не способен полностью раскрыть значения узбекского варианта, здесь было бы более уместно использование русской пословицы «Дело мастера боится».
Следовательно, при переводе народных дастанов необходимо не только хорошо знать язык оригинала, но желательно иметь представление о диалектах, разговорном языке, обычаях и нравах.
При переводе пословиц, поговорок и идиом целесобразно использовать эквиваленты из фонда языка, на который они переводятся, поскольку дословный перевод существенно снижает их художественность, а иногда извращает смысл. Он целесообразен лишь в том случае, когда невозможно подобрать эквивалент, но при этом, безусловно, необходимо смысловое акцентирование и соответствующие комментарии. В противном случае паремические обороты, играющие далеко не последнюю роль в содержании дастана, со смысловой точки зрения приобретают определенную нескладность, неточность, становятся лишними элементами.
Таким образом, перевод народных дастанов требует от переводчика большой ответственности, подготовленности. Переводчик должен подходить к своей работе над дастаном как с научной, так и с художественной точки зрения, особое внимание уделяя сохранению его национального своеобразия, поэтики, эстетического духа.

«Звезда Востока», № 3, 2016

_________________

Гузаль Эгамбердиева. Родилась в 1976 г. в Хорезмской области. Окончила филологическое отделение факультета мировых языков Ургенчского госуниверситета. Доцент кафедры мировых языков факультета зарубежной филологии НУУз. Автор 40 научных статей.

• Вперёд