Шамсиддин Камолиддин. К биографии Ахмада Йугнаки

Шамсиддин КАМОЛИДДИН
доктор исторических наук,
профессор

К БИОГРАФИИ АХМАДА ЙУГНАКИ

В истории развития средневековой литературы тюркоязычных народов Средней Азии особое место принадлежит Ахмаду Йугнаки – автору поэтического произведения «Хибат-ал-хака-ик» («Дар истин»). Об авторе этого труда, являющемся одним из наиболее ранних тюркоязычных поэтов исламского времени, сохранились очень скудные данные, которые можно почерпнуть, главным образом, из самого этого единственного дошедшего до нас его произведения, а также из сочинений более поздних авторов. Поскольку в самом труде нет точных указаний относительно места и времени его написания, следовательно, и время жизни этого автора определяется исследователями по-разному: X–XII, XI–XII, XII–XIII вв. и даже XV в.
Сочинение Ахмада Йугнаки было предназначено для простых необразованных слоев тюркского общества с целью объяснить им на их простом родном языке основы морали и идеологии ислама. При этом автор широко использовал хадисы и аяты Корана. Поэма состоит из 14 небольших глав, заключающих в себе от 242 до 256 бейтов (в разных списках) стихотворного текста назидательно-поучительного содержания. Первые пять глав являются предисловием, в котором приводятся стихи, восхваляющие Всевышнего, пророка Мухаммада и его асхабов, сведения о неком правителе по имени Дад Сипах-салар-бек, которому была посвящена эта поэма, излагаются причины и необходимость ее написания. Далее следуют основные главы сочинения, каждая из которых посвящена определенной теме. В них рассматриваются такие вопросы, как польза знания и вред невежества, говорится об изменчивости мира, о преимуществах сдержанности и воспитанности, щедрости и благородства, о вреде высокомерия, скупости, жадности и др. В конце сочинения автор приводит свои извинения за поучение.
До нас дошло несколько рукописей этого сочинения, название которых в различных списках приводится по разному: «Хибат-ал-хака-ик» («Дар истин»), «Атабат ал-хака-ик» («Двери истин»), «Гайбат ал-хака-ик» («Тайны истин») и др. Один экземпляр, написанный арабским и уйгурским письмом в 1444 г. в Самарканде Зайн ал-Абидин Бахши ибн Султан Бахт Джурджани Хусайни, хранится в библиотеке Айа Софийя в Стамбуле (№ 4012). Текст поэмы изложен уйгурским письмом, а аяты Корана, хадисы и отдельные бейты – арабским. Другой экземпляр поэмы, переписанный уйгурским и арабским письмом в 1480 г. в Стамбуле шайхом Абд ар-Раззаком Бахши, содержится в сборной рукописи (№4757), хранящейся также в библиотеке Айа Софийя в Стамбуле. Еще один экземпляр сочинения, переписанный араб­ским письмом неизвестным лицом, хра­нится в библиотеке Топкапу-Сарай в Стамбуле (№ 35552/244). Имеется и несколько других списков, которые хранятся в рукописных фондах Турции и Германии. Согласно одной из рукописей, хранящейся в Анкаре, первоначально труд был написан «могольским», т.е. уйгурским письмом, а впоследствии переписан арабским письмом.
Стамбульская рукопись была издана в 1915–1916 гг. Критический текст был издан в 1951 г. и переиздан в 1992 г. в Стамбуле, несколько раз в Ташкенте, и др.
Об авторе «Хибат-ал-хака-ик» известно, что он называл себя Адиб Ахмад, а отца его звали Махмуд Йугнаки, т.е. он был родом из селения Йугнак. В исторической географии Средней Азии известно несколько пунктов с названием Йугнак (Угнак). Один из них находился в области Самарканда, другой – в нижнем течении Сырдарьи, третий – в Ферганской долине. По мнению большинства исследователей, селение Йугнак, в котором родился и вырос Адиб Ахмад, находилось в области Самарканда.
Некоторые сведения об Ахмаде Йугнаки приводит Алишер Навои (XV в.), по данным которого, Адиб Ахмад был родом из страны тюрков и с рождения был слепым. Он жил в селении, расположенном на расстоянии 4 йигачей от Багдада, и каждый день пешком приходил в Багдад, чтобы слушать лекции Имама Аъзама. Вместе с ним эти лекции слушали имам Мухаммад и имам Абу Йусуф. Из этих данных следует, что Ахмад Йугнаки жил в Багдаде и был учеником основателя ханафитской школы мусульманского законоведения Абу Ханифы ан-Нуъмана ибн Сабита (699–767 гг.), известного также как ал-Имам ал-Аъзам. В свое время А.Фитрат считал это маловероятным и оценил сообщение Навои как «легендарное». Исходя из языковых особенностей «Хибат-ал-хака-ик», он полагал, что сочинение было написано в XII или XIII вв., что и было впоследствии принято большинством исследователей. Однако, не так давно на основании данных Навои было вновь высказано предположение, что Ахмад Йугнаки жил в VIII в. и был учеником имама Абу Ханифы. По мнению М. Имомназарова, вместе с Адибом Ахмадом лекции имама Абу Ханифы слушали известные впоследствии законоведы – имам Абу Йусуф ал-Ансари (731–804 гг.) и имам Мухаммад аш-Шайбани (749–805 гг.). Эта мысль, положившая начало новой дискуссии о времени жизни Адиба Ахмада ал-Йугнаки, а следовательно, и времени написания «Хибат-ал-хака-ик», получила поддержку среди некоторых исследователей, но другими была подвергнута критике. В связи с этим была высказана надежда на обнаружение новых данных, способных внести ясность в решение данной проблемы.
Исследуя средневековую арабоязычную биобиблиографическую литературу, нам удалось найти некоторые новые данные об этом тюркском ученом и поэте. По данным Абу Саъда ас-Самани (XII в.), в области Самарканда находилось селение Йуганак (Йугнак), из которого происходил передатчик хадисов Абу Хамид Ахмад ибн Абу Ахмад ал-Йугнаки. Он жил в Самарканде и изучал хадисы у Сахиба ибн Муслима ал-Балхи, Абд ар-Рахмана ибн Хабиба ал-Багдади, Ибрахима ибн Исхака ас-Самарканди и др. У него изучал хадисы Абд Аллах ибн Маъсуд ибн Камил ас-Самарканди. Эти же данные приводит и арабский филолог, и географ Якут ал-Хамави.
Время жизни перечисленных ученных в источнике не указаны. Однако, если проследить цепочки передатчиков хадисов и каждого из упомянутых в этом сообщении лиц обозначить тремя звеньями, (а именно: 1-е звено – старшие современники Ахмада ал-Йугнаки, 2-е звено – сверстники Ахмада Йугнаки, и 3-ое звено – младшие современники Ахмада Йугнаки), то кажется, что Ахмад Йугнаки был младшим современником (1-е звено) таких лиц, как Садака ибн ал-Фадл ал-Марвази (ум. после 200/835 г.), Абд Аллах ибн Абд ар-Рахман ад-Дарими ас-Самарканди (ум. в 255/869 г.), Абд ал-Хамид ибн Хумайд ал-Кашши (ум. в 249/863 г.), сверстником (2-е звено) таких лиц, как Абу-л-Ваъила Мухаммад ибн Наср ал-Музни ал-Марвази ал-Лайси (ум. в 233/847-48 г.), Исмаил ибн Абд ар-Рахман ас-Санджуфини (IX в.), Наср ибн Саййар аз-Завари ас-Самарканди (ум. в 294/906-07 г.) и старшим современником (3-е звено) таких лиц, как амир Наср II ибн Ахмад ас-Самани (ум. в 301/914 г.), Мухаммад ибн Асам ал-Факих ал-Катавани (ум. в 352/963 г.), Садик ибн Саъид ас-Сунахи ал-Фараби (ум. около 350-961 г.).
Исходя из этих данных, можно с достаточным основанием предполагать, что упомянутый в сочинении ас-Самани, передатчик хадисов Абу Хамид Ахмад ибн Абу Ахмад ал-Йугнаки, жил в IX в. в Самарканде и, по всей вероятности, был сыном Адиба Ахмада Йугнаки – автора сочинения «Хибат ал-хака-ик». Имена Ахмад, Мухаммад, Махмуд, Хамид, Хумайд, образованные от одного корня (х.м.д.), были весьма популярны в исламской традиции, но в то же время не устойчивы в написании и легко могли варьироваться. Кроме того, при переписке рукописей слово «Абу» очень часто могло быть опущено или наоборот добавлено. Поэтому можно с большой долей вероятности допускать, что сын Адиба Ахмада носил имя Ахмад или Мухаммад.
Конечно, чтобы окончательно убедиться в том, что упомянутый в сочинении ас-Самани, передатчик хадисов из Йугнака, был именно сыном автора «Хибат-ал-хака-ик» Ахмада Йугнаки, надо провести дополнительные исследования. Пока же для такого заключения в нашем распоряжении имеются лишь некоторые косвенные данные. Во-первых, время жизни самаркандского Ахмада ал-Йугнаки (IX в.), во-вторых, упоминание дважды имени Ахмад в его генеалогии, в-третьих, упоминание багдадского шейха среди его учителей. Поэтому пока лишь предварительно можно предполагать, что он был сыном Адиба Ахмада. Если это так, то тем самым подтверждаются данные Алишера Навои о времени жизни Адиба Ахмада, который по предположению М. Имомназарова, родился примерно в середине VIII в. и умер в первой половине IX в.
Отец Адиба Ахмада – Махмуд Йугнаки был родом из селения Йугнак, расположенного в области Самарканда. В начале второй половины VIII в. он по каким-то причинам переехал в Ирак и обосновался в населенном пункте, расположенном недалеко от Багдада. Можно полагать, что отец Адиба Ахмада был военным и служил в тюркской гвардии аббасидского халифа ал-Мансура (правил в 136–158/754–775 гг.). В таком случае, местом его жительства вполне могла быть резиденция аббасидских халифов – Самарра, где была расквартирована и тюркская гвардия. Его сын, известный впоследствии как Адиб Ахмад, был с рождения слепым, и следовательно, не имел перспективы в военной карьере. Поэтому отец решил посвятить его изучению наук и отдал в ученики одному из лучших законоведов Багдада имаму Абу Ханифе, известному как ал-Имам ал-Аъзам, у которого он изучал фикх вместе с Абу Йусуфом ал-Ансари и Мухаммадом аш-Шайбани. Это могло иметь место до 150/767 г., т.е. до года смерти «великого имама». Впоследствии, после смерти или окончания военной службы отца, Адиб Ахмад, вероятно, возвратился на родину и обосновался в Самарканде. Здесь же передавал хадисы и его сын Абу Хамид Ахмад ибн Абу Ахмад ибн Махмуд ал-Йугнаки. Судя по именам его учителей, он изучал у них хадисы в Багдаде. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что его отец, Адиб Ахмад, жил в Багдаде достаточно долгое время и возвратился на родину, вероятно, в конце своей жизни.
В этой связи хотелось бы вспомнить о движении шуъубиййа, широко распространенном в IX – X вв. среди интеллигенции неарабских народов халифата. Представители этого культурного и политического движения (от арабского шуъуб – народы, т.е. иные народы), зародившегося еще в середине VIII в. в среде принявшей ислам иранской интеллигенции, отрицали претензии арабов на руководящую роль в культурной, а иногда и политической жизни стран ислама. Это движение, особенно четко проявившееся в литературе, было связано с оппозицией политическому господству арабов и стремлением к возрождению местных литературных языков и традиций, что приводило к возникновению различных еретических течений в исламе.
По своему характеру историю движения шуъубийитов можно разделить на два этапа. Если первым шуъубийитам (VIII – IX вв.) было в некоторой степени свойственно высокомерное отношение к арабам и осознание превосходства иранской культуры, то шуъубийитам Х в. были характерны антихалифатские и антиисламские настроения. Кроме иранского шуъубийизма, наиболее активными деятелями которого были писатель ибн ал-Мукаффа, историк Хамза ал-Исфахани, поэты Башшар ибн Бурд и Абу Нувас, это движение было распространено и в Средней Азии, где его наиболее яркими представителями были Абу Мансур ас-Саалиби и ученый-энциклопедист Абу Райхан Беруни.
Зарождение иранского шуъубийизма, несомненно, было связано с приходом в середине VIII в. к политической власти в халифате партии Аббасидов, которая как известно, в значительной мере опиралась на поддержку жителей Хорасана. Известно, что во всех завоеванных странах арабы встречали ожесточенное сопротивление местного населения, которое, как правило, не оказывало им никакой поддержки. К началу второй четверти VIII в. недовольство народов покоренных стран дискриминационной политикой Умаййадов достигло предела, чем и воспользовались их соперники – Аббасиды, потомки Аббаса – дяди пророка Мухаммада. Аббасидская пропаганда был начата ими в 30-х годах VIII в. именно в Хорасане и Мавераннахре, где покоренные народы были особенно недовольны политикой Умаййадов и в 115/733-34 г. подняли против них восстание под руководством мятежного арабского военачальника ал-Хариса ибн Сурайджа (уб. в 128/746 г.), в ходе которого восставшие захватили власть почти во всех городах и областях Мавераннахра и Тохаристана. Одним из их руководителей был сам верховный тюркский хакан. Хотя это восстание потерпело поражение, оно предопределило конец правления династии Умаййадов, вместо которых при помощи жителей Хорасана и Мавераннахра к власти пришла династия Аббасидов.
Начальный этап формирования среднеазиатского, а вернее к тюркского шуъубийизма, также был связан именно с началом аббасидской пропаганды, среди активных сторонников которой, наряду с персами и курдами были и хорасанские тюрки. По некоторым данным, сам глава аббасидского движения в Хорасане, Абу Муслим, находившийся на службе у арабского племени бану иджл, был тюркского происхождения. Имеются данные о том, что армия Абу Муслима, с которой он выступил против Умаййадов, в большинстве состояла из тюрков Хорасана. Туркмены считали Абу Муслима одним из своих предков и представляли его героем подобно Рустаму, который большую часть своей жизни воевал с неверными персами. Баллада о подвигах Абу Муслима, возглавившего национально-освободительную борьбу тюркских народов против арабских завоевателей, сохранилась и в народном эпосе узбеков.
Поэтому вскоре после прихода к власти партии Аббасидов хорасанские тюрки наряду с персами стали занимать ключевые и стратегически важные должности, прежде всего, в столичном Багдаде, а также в других городах и областях центральной части халифата. Кроме того, многие из аббасидских халифов имели тюркских жен и, следовательно, их престолонаследники генетически наполовину были тюрками. По данным Абу Бакра ас-Сули, служившего придворным надимом нескольких аббасидских халифов и написавшего историю их правления, многие из багдадских халифов носили тюркскую одежду, хорошо говорили по-тюркски и проявляли склонность ко всему тюркскому.
Следующий этап в развитии тюркского шуъубийизма был связан с правлением халифа ал-Маъмуна) (правил в 198–218/813–833 гг.), который в 182/798–99 г. был назначен наместником Хорасана и Мавераннахра. Через некоторое время его резиденция в Мерве превратилась в центр политической жизни Арабского халифата. Сам ал-Маъмун был иранского происхождения и потому с пониманием относился к судьбам местных народов, в том числе тюрков. В его правление, т.е. в начале IX в., происходит окончательное формирование тюркского шуъубийизма, который, в отличие от иранского, безусловно, имел некоторые свои особенности. Если иранский шуъубийизм был направлен против господства арабов и арабской культуры в исламском мире, то тюркский шуъубийизм был связан с массовым принятием ислама тюрками Средней Азии и со стремлением высшей тюркской военной аристократии и интеллигенции занять достойное место в общественно-политической и культурной жизни халифата. При этом они делали ставку не на противостояние арабам, а на тесный военно-политический союз с ними, который вскоре перерос в еще более тесный тюрко-арабский этнокультурный симбиоз.
В сирийских источниках приводится интересное толкование причин, согласно которым, «тюрки легко объединились с арабами и приняли их веру»: во-первых, тюрки изначально всегда провозглашали единого бога Qan Thangri, которым они считали небесный свод; и когда они узнали, что арабы провозглашают единого бога, то приняли их веру. Во-вторых, впервые тюрки вторглись в землю Маргианы и там обосновались во времена персов. После выступления (пророка) Мухаммада, тюрки, которые жили на земле Маргианы, присоединились к нему, так же, как персы и курды. Новые тюрки, которые двинулись сюда после утверждения ислама, встретили здесь своих соплеменников, с которыми была сходна их речь. И они нашли тех, которые приняли ислам и последовали им. В-третьих, когда арабы взяли тюрков как наемников на войну против греков, и проникли в цветущие страны, тюрки узнав от арабов приняли слово (пророка) Мухаммада, который сказал: «Когда они (т.е. тюрки) отрекутся от почитания идолов, и его веру будут исповедовать, будет им дана земля, хорошая и красивая, и они воцарятся в ней». И поэтому они приняли ислам.
В 190/805–06 г. в Средней Азии вспыхнуло крупное антиарабское восстание под руководством мятежного арабского военачальника Рафи ибн ал-Лайса, охватившее весь Мавераннахр, Тохаристан и сопредельные области. После подавления этого восстания в 194/809–10 г., одной из главных движущих сил которого были среднеазиатские тюрки, карлуки и токуз-огузы, наступил переломный момент в судьбах народов Средней Азии, связанный с принятием ислама большим количеством тюрков и последующим массовым движением их в политический центр халифата. В арабских источниках нет каких-либо сведений о таком движении. Однако, это событие, несомненно, имевшее место в начале 20-х годов IX в. и прослеживающееся в арабоязычной историко-биографической литературе того времени, оказалось зафиксированным в средневековых армянских источниках, согласно которым «скифы Азии, т.е. тюрки, совершили поход на запад во времена Арабского халифата, в 260 г. по летосчислению армян», т.е. в 811 г. н.э. Конечно, слово «поход», употребленное в армянском источнике, не следует понимать дословно. Здесь, безусловно, речь идет не о военном походе тюрков, а скорее о передвижении на запад большой их группы, имевшем место в 811 г.
Можно полагать, что это движение тюрков в Багдад было вызвано несколькими причинами: во-первых, оно было связано с желанием предводителей тюрков, попавших в плен к арабам после подавления восстания под руководством Рафи ибн ал-Лайса принять ислам. Многие из них были знатного происхождения и предпочитали принять ислам при содействии самого халифа. Во-вторых, военнопленные тюрки, многие из которых были выходцами из семей землевладельческой аристократии, предпочли покинуть родину, поскольку они были лишены своих земель, которые через некоторое время были переданы во владение представителей династии Саманидов. В-третьих, это было связано с приездом ал-Маъмуна из Мерва в Багдад и последующим перемещением туда центра политической жизни халифата.
Эти первые колонии тюрков, основанные в городах центральной части халифата в начале IХ в., в последующие десятилетия беспрерывно разрастались за счет новых тюркских переселенцев из Средней Азии. Известно, что халиф ал-Муътасим (правил в 218–227/833–842 гг.) проводил политику широкого привлечения в армию тюркских наемников и рабов, из которых было образовано многотысячное, так называемое «хорасанское», войско. Уже к середине IХ в. придворная тюркская аристократия стала оказывать сильное влияние на политическую жизнь всей страны, а в результате багдадские халифы постепенно стали управляемыми в руках тюркских военачальников, которые смещали неугодных им правителей и сами назначали новых. Высокое положение тюркской военной аристократии сохранялось и в последующие века вплоть до самого сельджукского завоевания. Многие из них были крупными собственниками и имели огромные земельные владения, пожалованные им в качестве иктаъ самим халифом, причем не только в Ираке, но также в Сирии, Египте, Малой Азии и на Кавказе. Так, в IХ–Х вв. почти во всех городах Египта, Сирии и Палестины правили тюркские правители из династий Тулунидов и Ихшидидов, которые были фактически независимыми от багдадских халифов.
В связи с возрастанием роли тюрков в политическом центре халифата, Багдад становится центром притяжения и для среднеазиатской интеллигенции, которая стремилась туда, надеясь встретить поддержку своих влиятельных земляков и сородичей. Уже в конце VIII – начале IХ в. в Багдаде и других городах Ближнего Востока проживали целые группы ученых-хадисоведов и законоведов из числа принявших ислам тюрков, о чем свидетельствуют их родословные и нисбы «ат-Турки».
В IХ в. круг тюркских ученых, выходцев из Средней Азии, получивших известность сначала в арабском, а затем и во всем мусульманском мире, значительно увеличивается благодаря деятельности так называемой мусульманской Академии (байт ал-хикма) в правление халифа ал-Маъмуна. Значительную часть ученых этого крупнейшего в исламском мире научного учреждения, как известно, составляли выходцы из Средней Азии, в том числе среднеазиатские тюрки, получившие известность не только в области гуманитарных наук, таких, как арабское языкознание, литература, история, хадисоведение, законоведение и др., но и в области точных наук – математики, астрономии, химии и геометрии.
Одним из наиболее ранних представителей тюркского шуъубийизма, на наш взгляд, был и отец Адиба Ахмада, Махмуд ал-Йугнаки, который, вероятно, принимал участие в движении Абу Муслима в Хорасане в середине VIII в., а после прихода к власти Аббасидов служил в тюркской гвардии халифа ал-Мансура. Его сын, Ахмад, стал заниматься изучением фикха и хадисов, а также был превосходным поэтом, от творчества которого до нас дошло его поэтическое произведение «Хибат ал-хака-ик». Можно полагать, что поскольку сам поэт был слепым, первоначальный вариант этого сочинения был записан уйгурским письмом его отцом, Махмудом Йугнаки, а впоследствии переписан арабским письмом его сыном, Ахмадом (Мухаммадом) ал-Йугнаки в Самарканде.
Против правдивости данных Навои выдвигаются, в основном, два аргумента: во-первых, сочинение Адиба Ахмада было посвящено какому-то эмиру по имени Мухаммад Дад Сипахсалар-бек, а во времена Абу Ханифы (середина VIII в.) титул сипахсалар еще не был в употреблении; во-вторых, язык и стиль сочинения свидетельствуют о том, что оно было написано несколько позднее сочинения «Кутадгу билиг» Йусуфа Хас Xаджиба (XII в.), т.е. в ХII или XIII в.
Однако, эти противоречия могут быть легко объяснены, исходя из данных самого сочинения «Хибат ал-хака-ик». Во-первых, Адиб Ахмад мог написать его не во время Абу Ханифы, а значительно позже, возможно в конце своей жизни, после возвращения на родину, т.е. в начале или первой половине IX в., когда титул сипахсалар уже был в употреблении. Во-вторых, в тексте приложенных в конце к сочинению Абу Ахмада стихов, автором которых является некий Арслан Ходжа Тархан (XV в.), говорится, что «изречения Адиба Ахмада приходится слышать на языках разных народов, которые трактуют их каждый по-своему. Некоторые ошибочно трактуют мысли, высказанные в сочинении, за что заслуживают осуждение среди народа. Поэтому мы написали эту книгу, чтобы каждый прочитавший ее мог постичь истинный смысл изречений Адиба».
Из этих данных следует, что изречения Адиба Ахмада были весьма популярны среди различных тюркских народов, каждый из которых излагал их на своем наречии и трактовал по-своему. При этом стихи Адиба претерпевали изменения и искажения смысла. Поэтому мы не можем говорить с уверенностью, что дошедший до нас текст сочинения Абида Ахмада отражает язык времени его написания, а не является, скорее всего, отражением языка одного из его более поздних передатчиков, излагавшего смысл изречений Адиба Ахмада на своем наречии.
Таким образом, исходя из вышеизложенных данных, мы считаем, что благодаря сведениям Абу Сада ас-Самани и Алишера Навои, достоверность которых подкрепляется комплексом исторических данных, характеризующих об­щественно-политическую ситуацию Араб­ского халифата эпохи ранних Аббасидов (вторая половина VIII – начало IX вв.), мы, очевидно, имеем возможность с достаточным основанием предполагать, что история средневековой тюркоязычной литературы и письменной традиции исламского времени начинается не с XI в., как считалось ранее, а с начала IX века.

«Звезда Востока», 2010, №3-4

• Назад
• Вперёд