Хайриддин Султанов. Воспоминание о далеком «Артеке» (рассказ)

Хайриддин Султанов (1956)

ВОСПОМИНАНИЕ О
ДАЛЕКОМ «АРТЕКЕ»

Рассказ

«Звезда Востока»
2-выпуск, 2010

Эта история произошла много лет тому назад – в моем далеком детстве, когда я еще не только не читал рассказа О’Генри «Дары волхвов», куда читать, даже не слышал об этом имени, даже невозможно было что-то знать о нем.
Я был одним из участников этой истории.
Вот эта история.
В одной из деревенских школ, у подножия гор, учился мальчик, отличник. Однажды во время занятий его, этого отличника, срочно вызвали в кабинет директора школы.
На следующий день во время большой перемены, когда отличник разговаривал с друзьями у водоема во дворе, из динамика, установленного на ветке орешника, раздался голос рыжей Салимы из 8 «Б», как трель птицы:
Внимание, внимание! Говорим из школьного радиоузла. Познакомим с новостями нашей школы. Вчера из районного комитета комсомола пришло радостное сообщение: за высокие успехи в учебе и в общественной жизни ученик 7 «Б», председатель совета дружины...
У Отличника гудели уши, услышав свое имя, он покраснел от счастья и пытался вести себя спокойно, будто ничего не произошло, будто не слышал ни имени, ни сообщения.
... награждается бесплатной путевкой во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек»...
Отличник заметил, что вокруг установилась внезапная тишина, как под водой, ловил разные взгляды на нагревающемся, как медь, лице, чувствуя себя как человек, у которого поднимается жар: в «Артек!», в «Артек?!», в «Артек»... Какой счастливчик!
Все завидовали Отличнику. Все сразу захотели дружить с ним. Все сожалели, что сами не отличники, как он.
В тот день в 7 «А» все остальные три часа занятий все только и делали, что спорили, обсуждали приятную весть.
Учитель географии Магриф Салиев хвалил Отличника, вызвав его к доске, показал на карте зеленое пятно размером с монету.
Едешь в Крым, – сказал он. – Вот он, «Артек».
У Отличника екнуло сердце. Он не отрывал взгляда от зеленого пятна на карте (на этой огромной карте не была указана его маленькая деревня у подножия высоких гор, он хотел мысленно измерить то место, куда едет, но не мог, оно не помещалось в его детском воображении, стало даже... страшновато).
Мне привезешь указку, – сказал учитель, ударив по ладони линейкой, что держал в руке. – Там растет самшит, указки делают из нее. Конечно, своя была очень даже хорошая...
У учителя, действительно, указка была хорошая: пестрая, как змеиная чешуя, гладкая, причудливые узоры блестели темным отблеском. В основном он использовал ее не для того, чтобы показывать ученикам на карте далекие страны, неизвестные горы, моря, а как эффективное средство по установлению дисциплины среди непослушных ребят. И семь месяцев тому назад он лишился ее: тогда указка была «мобилизована» для усмирения Тахира, по кличке «Тайхар», сидевшего за самой последней партой в классе, но Тахир ловко увертывался, и указка, ударившись о подоконник...
Когда Базар-председатель ездил туда на курорт, я просил, но он не привез, – кончил учитель, погрустнев.
Следующим был урок узбекского языка. Но так вышло, что учитель узбекского заболел, и вместо него в класс вошла учительница русского языка, Елена Никитична. Только после того, как Отличник услышал ее волнующий рассказ об «Артеке», уверился, что поймал синюю птицу.
Оказывается, Елена Никитична, будучи студенткой в городе Симферополе, один сезон проработала пионервожатой в «Артеке». О, «Артек!». О, край вечного счастья! Разве возможно забыть эти дни! У твоих ног – строптивые буруны Черного моря, омываемые теплой водой пески, чайки, играющие с волнами, на верху – величественные скалы Медвежьих гор, вечно зеленые ели, родники, как глаза у журавля...
Учительница рассказывала с вдохновением, Отличник слушал так же. И на карте, на месте того зеленого пятна размером, с монету, появилась таинственная, прекрасная, как сказка, долина легенд.
Закончив свой рассказ, Елена Никитична протянула ему толстую тетрадь с сафьяновой обложкой.
Напишешь о своих впечатлениях об «Артеке». По возвращении прочитаешь одноклассникам. Вот, сам увидишь, это будет память тебе на всю жизнь.
По всей деревне ходил слух: «Отличник-де едет в Крым!»
Мать была на работе, а когда слышала об этом...
Умереть бы мне за тебя! – сказав так, она перешагнула порог со слезами на глазах. – Умереть бы твоей маме!
Потом, прижав сына к груди, целовала в лоб, глаза, лицо, увидев, что он ростом с нее, прослезилась больше прежнего:
Жаль, что бедный отец не должен до этих дней...
Не плачьте мама, – сказал мальчик с волнением на душе.
Ой, почему... я не плачу, – сказала она, не переставая плакать. – Ты поедешь в такие края, стал уже взрослым человеком, я разве не радуюсь? Плачу-то от радости, что мне делать...
Вечером Отличнику, делавшему уроки, сидя сгорбившись за низким столом, послышался разговор матери с кем-то во дворе.
Хорошо, сейчас позову его сюда, – сказала она, спустя немного времени.
Нет, нет, сама зайду! – раздался голос незнакомой женщины, и не прошло и минуты, как мать зашла вместе со старухой в очках, в халате с большими цветами.
Отличник, вставая с места, поздоровался, узнал ее: работает на почте, в центре кишлака, видел, сходив туда разок, чтобы получить пособие за умершего отца.
Пожалуйста, тетя Сабрие, проходите вглубь комнаты, – сказала мать, расстилая там курпачу.
Нет, нет, не беспокойся, – сказала тетя Сабрие и села вблизи порога. – Сама тоже сядь. Вот этот сын поедет?
Мать кивнула головой, сказала, взглянув на сына:
Тетя Сабрие пришла, чтобы увидеть тебя.
Отличник, удивившись, внимательно посмотрел на нее: зачем ей меня видеть?
Мне Сервер говорил, – сказала тетя Сабрие. – «Сын Хислат поедет в Крым», – сказал он. Спрашивала, нашла ваш дом, и вот, прямиком пришла.
Очень хорошо сделали, что пришли, тетя Сабрие –сказала мать, расстилая дастархан. – Угощайтесь, берите лепешки. Да, сама только что услышала в конторе. Только кончила мести второй этаж, поднимаюсь по лестнице с водой и вижу Машрубу, невестку Хаджи. «Ой, Хислат опа, ваш сын вот-вот едет в Артик, а вы так ходите», – говорит она. Я спросила, что такое Артик, а оказывается... Не знаю, далековато, что с ним будет.
Нет, нет, не говори, как «далеко»? – заголосила тетя Сабрие, поставив пиалушку на дастархан. – А ты на самолете летишь или едешь на поезде? – вдруг обратилась она к мальчику.
Не знаю, – сказал мальчик, пожимая плечами.
На поезде хорошо, – убедила его тетя Сабрие. – Увидишь многие города, кучу мест. Самолет не годится: облако за облаком...
Кто знает, тетя Сабрие, а вдруг он заблудится?
Да нет, брось это, не заблудится! – сказала тетя Сабрие, взмахнув руками. – С чего ему заблудиться? Не беспокойся, отправь. Разве есть на свете место, лучше Крыма! Там чудное море, чудные виноградные сады. Сколько там пробудешь?
Говорят, один месяц.
Ах, как хорошо! У меня к тебе одна просьба: внизу от «Артека» есть вода родника Дерменгуль. Это – святое место, туда вода течет прямиком из рая. Чуть спустившись от воды Дерменгуль, омоешь руки, лицо и совершишь молитву от моего имени, хорошо?
Отличник, хотя не понимал смысла этих слов, кивнул головой, изумился. У тети Сабрие на глазах навернулись слезы, голос дрожал:
Если возможность будет, привези одну бутылку воды Дерменгуль. Глотнуть каплю этой воды и умереть – вот моя мечта! Привезешь, сын мой?
Ладно, – сказал Отличник, удивляясь. – Хорошо...
Слава Богу! Много ему славы! – воскликнула тетя Сабрие, взирая на Отличника с завистью. – Обязательно поезжай. Человеку, увидевшему Крым, не обязательно увидеть рай, Хислат!
Да, что вы... – сказала мать Отличника, сдаваясь.
На следующий день директор школы Хикматов, освободив Отличника от занятий, отправил его в райцентр.
Ты видал двухэтажное здание около универмага? Войдешь туда, на первом этаже, подойдешь к пятой двери, слева. Легко найти, на двери написано: «Первый секретарь районного комитета комсомола Базаров». Понял?
– Алло, товарищ Хикматов?
– Слушаю.
– Здравствуйте, это – Базаров, с райкома комсомола.
– О, Ибрагимджан! Как здоровье?
– Спасибо, учитель, сами как? Говорил с тем учеником, которого вы рекомендовали.
– Был у вас? Утром его отправил...
– Хорошо, мальчик, кажется, способный. И за словами в карман не лезет.
– Это наш отличник, самый активный ученик. Очень напористый.
– Заметно. Мы тоже имели в виду такую кандидатуру.
– Значит, решено?
– Решено-то, решено, есть одно «но»!
– Ну?
– У вашего ученика, какое семейное положение?
– Семейное положение... В каком смысле?
– Я с ним поговорил. Говорит, что отца нет, есть шестеро братишек...
– Да, два года тому назад умер отец. Кажется, был рак... Есть мать.
– Уборщица?
– Да, в колхозной конторе.
Вы знаете, путевка-то бесплатная, но... нужно будет немного денег и самому мальчику. Как говорится, на мелкие карманные расходы. Кроме того, если не пары две приличной одежды, будет стыдно и ему, и нам... Вы слышите меня?
– Слышу, Ибрагимджан.
– Что делать с этим?
– Ну – у... Бедность – не порок, Ибрагимджан.
Да, учитель, я, конечно, понимаю. Просто хотел посоветоваться... Может, сами с его мамой поговорите?
– Ладно.
– Я, может, вам перезвоню.

Под вечер мать вдруг засобиралась к брату, жившему в соседней деревне.
– В котле есть суп, раздашь младшим. Я съезжу к твоему дяде.
– Что будете делать у дяди?
– Есть дело.
– Какое дело? – спросил Отличник, еще больше удивляясь.
Мать, взяла из кладовой махси – обувь из мягкой кожи – одевая ее, взглянула на него.
– Что будете делать у дяди? – спросил он еще раз.
Мелочный же ты у меня! Говорю же тебе – по делу, и хватит! – сказала мать почему-то нервно.
Около полуночи приехал дядя – человек с голубыми глазами, худощавый – погрузив теленка на прицеп своего трактора. Он поздоровался с мальчиком, прижав его так сильно к груди, что у того захрустели кости.
Вот это да, племянничек! Молодец! Молодец! – говорил он, не переставая улыбаться. Когда, войдя в дом, сидели за чаем, дядя вдруг, в порыве нежности взъерошив волосы племянника, сказал: – Да, сестра, ни в коем случае не беспокойся, деньги – это как грязь на ладони: сегодня есть, завтра нет. Бог видит, во что бы то ни стало – если даже поставлю себя под залог! – отправлю его! Послезавтра разом продадим теленка и отправимся, сказав: «Где ты, Артек!» Правда, племянничек? Айда молодец!
Отличник сразу понял то нервное состояние матери. Душа как-то сникла.
Дядя уехал. Мать заснула. Отличнику не спалось.
Он кинул взор на двор из окна – кончается осень, деревья совсем голые.
Вот-вот наступит зима. Вот-вот пойдет снег. Тут зима суровая. По словам Елены Никитичны, в Крыму, оказывается, летом и зимой тепло. Скоро он отправится в далекий путь. Останутся мать, братишки. Мать, как обычно, в такой лютый мороз будет мыть полы конторы, пытаясь согреть теплым дыханием свои посиневшие от холода пальцы, сполоснув грязную тряпку в холодной воде. А братишки, один – в рваной шапке, другой – в худых сапогах, идут по снежным тропам в школу, дрожа от холода. В это время он нежится в долине легенд – на берегу Черного моря, в объятиях теплых волн, купаясь и брызгаясь каплями воды, похожими на жемчуг...
От стыда потемнело в глазах.
Базаров весь день думал об Отличнике. Его умный взгляд никак не выходил из его головы.
«Хакимов прав, бедность не порок. Во что бы то ни стало надо помочь, дух поднимется. Завтра...»
Базаров поздно вернулся с работы. Утром с женой произошла ссора непонятно из-за чего. У него испортилось настроение. И на работу вышел как-то отчужденно, успокаиваясь повседневными занятиями, Отличника запамятовал.
Почему так говоришь, сынок? – губы матери вздрогнули от печали. – Ведь дядя специально для тебя...
Сказал же мама, не надо, скажите дяде, не надо.
Мать, прослезившись, гладила его плечи:
– Не стесняйся, у джигита богатство – под ногами, вернешь дяде, когда подрастешь...
– Нет, мама... Опаздываю в школу. Скажите дяде, пусть увезет своего теленка.
– Подожди же, не торопись...
Прошла целая неделя.
Однажды вечерком Базаров радостный вернулся домой с банкета, устроенного в честь проводов на пенсию заведующей организационным отделом райкома Рашиды опа. А утром, проснувшись, увидел, что жена пекла на завтрак памурда-самсу. Пил чай, бросив несколько ласковых шуток в адрес жены, а когда оделся и собрался на работу, в сердце проснулась доброта, внезапно вспомнил об Отличнике.
– Алло, это товарищ Хикматов?
– Да, Ибрагимджан, как вы?
Спасибо. Значит, я еще раз подумал о нашем вчерашнем разговоре: а что будет, если школа возьмет на себя некоторую часть расходов?
– Ладно, с расходами-то, тут у нас появилась другая новость.
– Ну?
– Ученик наш передумал. Не поеду, говорит.
– А мать? Что говорит мать?
Мать-то из кожи вон лезет, чтобы он поехал, согласна была даже... ну, сами знаете. Я удивлен, это так неожиданно...
Странно. Есть, наверное, какая-то причина?
Как раз об этом мы ничего и не можем узнать, Ибрагимджан.
Да-да... Но, прошу вас, поговорите еще раз, объясните, что такое счастье выпадает человеку один раз в жизни. Сегодня-завтра мы должны сообщить в обком комсомола.
– Да, да. Лишь бы согласился. Вышло очень некстати.
– Позвоните потом.

В тот день мать долго лежала, без сна и никак не могла собраться с мыслями.
«Бедность не порок, – сказала, вздохнув. – Что я могу сделать, у него все еще впереди, если суждено, каких мест еще ни увидит».
Базаров опять поздно вернулся с работы.
«Да, много проблем, – думал он перед сном. – Хорошо, что он сам дал отвод... Бедняга, поехал бы...»
Отличник сидел на супе, обнимая колени руками, ни о чем не думая, грустя. Сквозь стволы виноградников перед его взглядом, ему виделось бесконечное небо – море бесконечной мечты. Такое бесконечное, как море, где находится «Артек», такое далекое, как само море, где «Артек»...
Повсюду была тишина.
Вот и вся история.
Если бы однажды не прочел, чисто случайно, рассказа О’ Генри «Дары волхвов», напрочь забыл бы эту далекую историю, происходившую много лет тому назад. Как только прочел рассказ, вспомнил ту историю, а вспомнив ту историю, еще раз прочел его и вдруг сильно удивился, поняв, что везде и повсюду судьба обычных людей одинакова, что в самом деле у них и исповедь, и доброта, любовь и ненависть одна. Еще раз вспомнил ту историю. Тогда мне показалось, что многие загадки, до сих пор скрыто лежавшие в моей душе, вдруг прояснились...

Повсюду была тишина.
Никто не заметил – даже сам Отличник – что в ту ночь был сломлен дух мальчика, лежавшего на супе без сна, появилась трещина в его душе.
Теперь эта трещина с каждым днем расширяется, а, постепенно расширяясь, расколет его душу на две части. Вошедший через эту трещину Страх станет единственным владельцем его душевного состояния. Пройдут года, мальчик подрастет, детство останется позади, и «Артек», как далекое, горькое воспоминание о детстве, утонет в мечтах, находившихся в глубине души. Он проживет всю свою жизнь во внутреннем страхе: куда бы он ни пошел, протягивать руку свою к ручке двери он будет с содроганием в сердце, с тысячами опасениями и стеснений, с предсмертной смелостью, всю жизнь будет чувствовать постоянный удар по коленям незнакомого, невидимого препятствия. В течение всей своей жизни он ни разу не ощутит радости настоящего полета, не попробует вкуса полета среди пухлых облаков – никогда не забудет, что когда-то, при первом взлете, поранившись, он упал с неба, насмерть ударившись о землю... А люди, имеющие язык, рассказывая о судьбе его, с сожалением вопрошают: «Кто же сломал тебе крылья, птенчик?»
Кто в этом виноват?
Никто.
Потому что бедность не порок!
Бедность не порок.
Правильно.
Если бедность не порок, почему никто не хочет стать бедняком? Почему никто не раздаст свое богатство бедным и сам не станет одним из них? Почему никто не гордится своей бедностью?..
Мне, прожившему на этом свете много или, может быть, мало, до сих пор не ясны ответы на эти вопросы.
Один ли я такой?..
Прошел целый месяц. Тетя Сабрие вновь пришла увидеть Отличника.
Мать лежала в больнице, болела печень. Отличник был один и, не выдержав скорбного взора тети Сабрие, пригласил ее в комнату, сам спешно отправился на кухню, взял бутылку из-под лимонада, стоявшую в нише, наполнил водой и, забив горлышко пробкой из фольги из-под коробки от чая, протянул тете Сабрие.
Слава богу! – сказала старуха и вдруг заплакала. – Много ему славы! Теперь и умереть не обидно...
На третий день Отличник, посетив лежавшую в больнице маму, на обратном пути зашел на почту: в тот день давали пособие за отца. Когда спросил у толстой женщины в очках, сидевшей за стеклянной оградой, про тетю Сабрие, она, тяжело вздохнув, сказала:
Ведь тетя Сабрие... умерла, сын мой.
Отличник, весь дрогнув, ослабев всем телом, спросил:
– Когда?
– Вчера. В полдень справили похороны. Ты по какому делу пришел?
Отличник, забыв, зачем сюда пришел, опустив голову, вышел.
«Теперь и умереть можно без сожаления!»
Естественно, тогда Отличник был почти ребенком, к тому же он многого не понимал. Я иногда желаю узнать, что он думает сейчас, в эти дни, о событиях тех лет?
К сожалению, теперь это невозможно: в мутном течении жизни я давно потерял след того мальчика, Отличника, наивного, с глазами, полными печали.
Удастся ли мне еще раз встретить его?
Не знаю.
Если бы знал...
У меня остались только вот эти воспоминания от тех далеких дней.

1981-1991гг.

• Назад
• Вперёд