Эркин Агзам. Ступка (рассказ)

После того, как Арслан ака ушел в мир иной, тетя Марина осталась одна и всегда ждала этого дня. Раньше она ездила туда от случая к случаю, а теперь – не реже одного раза в месяц, иначе на душе становилось неспокойно. Подготовка начиналась за три-четыре дня. Она отправлялась в райцентр за гостинцами; подруга Лена – многодетная мать, и наведываться к ней с пустыми руками неудобно. Как говорится, гость с пустыми руками – черная кочерга. Самой Лене она покупает какие-нибудь духи с приятным запахом или другую косметику, а детям – разные сладости. Каждый раз возникают сомнения при выборе подарка для ее застенчивого мужа Сагдуллы: водку купить ему, или пару бутылок пива? В прошлый раз, увидев бутылку водки, он, по обыкновению не поднимая глаз, произнес: «Мы уже давно распрощались с такими подарками, а Мариночка». Но с другой стороны, что же еще можно купить для мужчины? «Не хочет, пусть не пьет. Тоже же мне шофер! – размышляла Марина, засовывая бутылку вина в сумку. – И пусть пеняет на себя! Если что, мы с Леной сами ее опустошим!»
При этом каждый раз вспоминая о предстоящей дороге, тетя Марина заметно нервничает. Дом Лены находится далеко, в соседнем кишлаке, куда можно дойти, миновав сай и обогнув холмы. Раньше, когда ей нужно было сшить себе платье, дядя Арслан возил ее на любимом мотоцикле: спереди сидел он, словно богатырь, сзади – она, обхватив его, – и вперед с ветерком... Обратно она возвращалась пешком, спокойно и неторопливо. Теперь же ее одолевала лень: путь хотя и не близкий, но теперь казался ей еще длиннее. Временами она сожалела, что не научилась водить этот чертов мотоцикл. Ведь в детстве в селе Николь она каталась на велосипеде с друзьями, поднимая пыль, неужели не справились бы сейчас? Но ей было неловко, боялась лишних разговоров. Стали бы говорить: что это тебе Воронеж? Женщина, к тому же учительница, воспитывает детей и вдруг разъезжает на мотоцикле по улицам! Неужели не нашлось мужика, который оседлал бы эту «шайтан араву»?
Да, теперь уже нет. Умер он. И что же теперь делать тете Марине? Вывести из маленького амбара напротив запылившийся, заброшенный мотоцикл и ездить на нем? Немолодая уже, несколько потучневшая тетка, учительница на пенсии! Смотрите, смотрите, на эту бабу, которая свела мужа в могилу и теперь разъезжает по улицам на его мотоцикле! Чтобы тебе провалиться, бесстыжая!
Этого «жеребца» дядя Арслан получил как премию, когда работал на стройке. И это не простой мотоцикл, можно сказать, это машина, небольшая, но все-таки машина. Ни у кого в округе ничего подобного нет. Нажимая на боковую педаль, не следует его заводить резко. Сев на него, нужно легонько, как в машине, повернуть ключ – и он полетит словно стрела. Сам он аккуратный, «внутренности» не торчат наружу, гладенький. И ездит легко, плавно! Не случайно дядя Арслан с гордостью называл его «моя «Чайка».
Тетя Марина долго думала, прежде чем решиться на это. Она позвала гоняющего во дворе мяч Абди – сына соседки вдовы Зайнаб. Всем в округе было известно, что он очень любит технику. Когда дядя был жив, он всегда крутился рядом, время от времени помогал чинить мотоцикл, не чурался никакой грязной работы, и в награду он мог пару раз проехаться на мотоцикле по двору.
От сделанного предложения у Абди загорелись глаза:
– Хорошо, тетя учительница! А когда?
– Завтра, – ответила тетя и, немного задумавшись, вынесла из дому связку ключей вперемешку с козмунчаками. Прицелившись, она бросила их прямо в вытянутые ладони, выжидательно глядящего на нее подростка и произнесла: «Завтра, Абдибай. Ближе к обеду, – и, сделав паузу, добавила – договорились?»
Получив ключи, Абди метнулся к амбару. Выволокши мотоцикл наружу, он важно начинает его «проверять». Потом заводит мотоцикл, пару раз проезжается по двору и как бы успокоившись, начинает как раньше его чистить, «полировать». Время от времени он отрывается от своего занятия, поворачивается в сторону веранды и с удовольствием кричит:
– Тетя учительница, «Чайка»-то в полном порядке! А что, если сегодня поедем?
– Завтра, Абдижан, завтра, – говорит рассеянно Марина, опираясь на поручень.
В эту ночь тете Марине приснился Федька! Тот самый шустрый Федька, каким он был сорок лет тому назад! В классе не было девочки, которая бы тайно или явно не была в него влюблена. Да и сам он был не промах! На голове пилотка, как хохолок петуха, и на велосипеде может ездить без рук. Любая девчонка, глядя на все это, сходила с ума. А как он крутился на турнике! Он мог висеть на турнике вниз головой на одних пальцах ног до конца большой перемены. И этот Федька приснился ей. Идут они по ржаному полю вдвоем по обе стороны велосипеда, и Федька плачет навзрыд: «Сказала бы, я сам отвез бы тебя, Марин».
Лет десять-пятнадцать тому назад, когда родители еще были живы, во время приезда в Николь в летний отпуск, Марина встретила его у пивной. Это был совершенно опустившийся человек с воспаленными красными глазами. Он был настолько пьян, что не мог твердо стоять на ногах. Она поздоровалась и тут же пожалела об этом: «Выходи за меня замуж, Люська! – сказал он, заигрывая, видимо, с кем-то перепутав. – Ты ведь знаешь, Зойка моя умерла».
Тогда она с трудом от него отделалась. Тот самый Федька-шустрый. Давно уже забыла она его, и чего он приснился? С такими мыслями проснулась тетя Марина. Смотрит, а солнце уже высоко. Скоро полдень, надо собираться. А еще торт хотела испечь, вставай Марин, вставай!

* * *
Называю я их дядей и тетей. Конечно, братьев, дядь у меня немало, но такой, как дядя Арслан, был единственным. Мне он очень дальний родственник. На самом деле он приходится дядей моему другу Махмуду. Для нас с Махмудом он был кумиром с детства, мы всегда следовали за ним по пятам. Именно этот человек научил нас ездить на велосипеде, плавать... Можно сказать, именно дядя Арслан сблизил и подружил нас с Махмудом. Когда он приезжал на каникулы с учебы, мы часами следили за тем, как он причесывается, как гладит свои брюки, стремились подражать его манерам, повторяли многие движения. И позже именно дядя Арслан повез нас учиться в Ташкент и, когда мы поступили, впервые в жизни повел нас в ресторан, угощал невиданными для нас блюдами, лимонадом и мороженым. Когда он бывал в Ташкенте, собирал нас с друзьями, готовил плов в чайхане, давал денег. А когда мы приезжали на каникулы, то практически всегда были рядом с ним.
* * *
Здесь вспоминается вот что.
Моя дочь решила учиться на художника. Ночи напролет она готовилась, рисовала этюды. Однажды поздно ночью она зашла ко мне в комнату с воспалившимися глазами.
– Папа, помните, когда в детстве вы нас возили в кишлак, мы гостили у одного вашего «большого» дяди? У него дома на стене висела картина. Странная картина.
Как не помнить! Это был растиражированный миллионами экземпляров плакат. С одной стороны розоватый огромный, несколько странный персик с торчащей зеленой плодоножкой. И его трое-четверо совершено нагих узкоглазых карапузов куда-то катят. Сбоку, видимо на китайском языке, вертикальная надпись.
Этот пожелтевший от времени рисунок я и раньше видел в холостяцкой каморке дяди Арслана. Помню, рисунок этот мне почему-то не нравился, но о причине я не задумывался.
– И что?
– Мне хочется увидеть эту картинку, – как-то по-детски, почти капризно произнесла повзрослевшая уже дочь.
– Хорошо, увидишь еще, когда поедем в кишлак, – удивившись, ответил я.
– Он сможет на время одолжить мне ее, я бы сняла копию? Удивлению моему уже не было предела:
– Зачем тебе это? Это ведь обычный плакат. Вот поступишь, я тебе его привезу.
– Правда?
Дочь поступила. Когда я поехал в кишлак, то вспомнил о своем обещании и попросил у дяди Арслана подарить этот рисунок. «Что хочешь – пожалуйста. Хочешь жизнь мою – на, бери, но рисунок – не отдам, даже не проси!», внезапно разгорячившись, резко произнес он. Я никогда не видел его в таком состоянии и был вновь крайне удивлен.
Дочь почему-то больше не вспоминала о рисунке. А я не напоминал. Но до сих пор удивляюсь, вспоминая об этом.

* * *
Дядя Арслан соответствовал своему имени: был высоким, статным, богатырского телосложения. Видный, с широкой грудью, ухарь. Однако, несмотря на договоренности родителей, родная тетка не отдала дочку за него замуж. Вернее, во время учебы на врача в Ташкенте девушка влюбилась и вышла замуж за хорезмийца, видимо, одурманившего ее своим сладким говором. Именно тогда «львиная» душа дяди Арслана была надломлена. Он ведь с детства свято верил «в судьбу» и на других девушек даже не глядел. Односельчане же решили, «есть у него какой-то изъян, раз родная тетка дочку пожалела», и стали потихонечку отдаляться от него.
Как раз в ту пору из разных уголков нашей необъятной страны приехало несколько девушек учительствовать в сельской школе. Их поселили в домах для приезжих, целый ряд которых был выстроен в районном центре. Общий двор их утопал в вековых деревьях, словно перекочевавших туда из тургеневских лирических рассказов, а на самом деле это был заброшенный сад.
После того, как повзрослевшие младшие братья его женились один за другим и заняли отцовский дом, дядя Арслан, живший в своем холостяцком гнездышке и к тому же пристрастившийся к выпивке (наверное и поэтому люди не хотели родниться с ним), начал захаживать на стихийно возникавшие европейские вечеринки, сошелся с одной из девушек и начал с ней жить. Чтобы перед односельчанами не было стыдно, отец его совершил мусульманский обряд бракосочетания, и они стали настоящими мужем и женой. Тетя Марина не стала капризничать: нравится ей или нет, надела национальную одежду из желтого атласа и стала настоящей сельской невесткой. Не было человека в округе, который не нахваливал бы ее, не восхищался ею. Добрая, аккуратная, приветливая. Что еще надо для создания нормальной семьи!
Но на дядю свалилось другое несчастье: такой богатырь оказался бесплодным. Причина была неизвестной: то ли из-за «зеленого змия», то ли из-за проявившегося спустя многие годы тяжелого заболевания – это было известно лишь Всевышнему. Супруги, оказавшись в сложной ситуации, взяли из детдома девочку. Она была, видимо, метиской, смуглой, а глаза ее – зеленоватые. Но, в общем, подходила им: никто не мог полюбопытствовать «почему девочка такая?» Воспитали и вырастили они ее с любовью. Однако во время учебы в Ташкенте она нашла какую-то причину и уехала в Россию. Отправившийся за ней следом отец узнал лишь только то, что она поехала за своим возлюбленным, Андреем. То ли это была расплата за неродное материнство, то ли взыграла чужая кровь его зеленоглазой доченьки. «Папа, я его люблю!» – сказала она, и все.
Отец, вернувшись из Самары, совершенно опустошенный, спустя некоторое время слег. Человек крупного телосложения, за три-четыре месяца исхудал, лицо пожелтело. Обнаружилось, что у него что-то с кровью, к тому же больна селезенка. И тогда стало понятно: он потерял здоровье во время службы на космодроме.
Года два тетя Марина и днем, и ночью его выхаживала, смотрела как за малым ребенком. Ничего не помогло. И покинул он этот бренный мир, полный горечи и сожаления!
Вот теперь тетя Марина осталось совершенно одна! Единственное место, куда ее тянуло – дом подружки Лены в соседнем кишлаке. С ней она познакомилась как-то на рынке. Лена-модница – жена, привезенная из армии. Молодые женщины ее обожали – она шьет модные платья. Сама она стала типичной узбечкой, словно по рождению. А как она ругает своих детей по-узбекски!

* * *
– Ты погуляй тут пару часиков, – сказала тетя Марина, оставляя Абди в низине, и стала заползать с полной сумкой гостинцев наверх.
– Хорошо, тетя учительница, сколько скажете – столько погуляю! – радостно ответил Абди, расплывшись в улыбке. Спустя мгновение он уже летел на мотоцикле вдоль холма.
Когда тетя Марина вошла в расположенный на холме, огромный, утопающий в зелени, дом Лены-модницы, та пекла лепешки в тандыре. Точнее, уже испекла и теперь складывала готовые румяные лепешки и заворачивала их в дастархан. Хотя солнце и припекало, она еще не успела снять свое мешковатое платье и старый, весь в пятнах, платок, которым обернула и голову и большую часть лица. На ее покрасневшем от жары маленьком лице блестели глаза – две зеленоватые точки, словно две капли усьмы!
– Проходите, проходите, Мариночка!
– Здравствуйте, Ленахон, как поживаете? Две подружки обнялись, поздоровались.
Хозяйка дома тут же отправилась в дом и быстро переоделась. Она проворно стала готовить место для гостьи на топчане под тутовым деревом. Затем, разворачивая привезенные подружкой подарки, она каждый раз с благодарностью ее обнимала. Потом и сама из дома вынесла угощения для подруги.
Она отрезала кусок торта своей младшенькой, учившейся во вторую смену, которая все еще крутилась во дворе с сумкой на плече, отправила ее в школу и только после этого присела к своей дорогой гостье.
Теперь во дворе кроме них не было ни души – отец с двумя сыновьями уехал собирать сено в поле, средняя дочь после уроков должна была навестить бабушку – ей было так велено.
Расположившись за дастарханом, «соотечественницы» начали вести неспешные разговоры на своем родном языке. Спокойно и размеренно. Их никто не слышал: вокруг никого нет. Если бы кто увидел их сзади, несомненно, был бы поражен тем, как внешне типичные кишлачные женщины, так бегло говорят по-русски.
– Давай, Мариночка, посидим сегодня сами, по-свойски, по-людски! – с теплотой в голосе предложила Лена-модница, которая уже успела надушиться подаренными подружкой духами и даже нанести крем на лицо.
– А мы что делаем, вот сидим же! – улыбаясь ответила Марина,
– Не-е, по-другому, – загадочно произнесла хозяйка, косясь на торчащую бутылочку красного вина, сургучное горлышко которой виднелось из пакета, находящегося в углу. – Культурно, что ли!
– Я же привезла ее для твоего мужа!
– Пусть отраву пьет! – вскочила Лена-модница, невольно перейдя на узбекский. – Он уже выпил, что ему положено.
Когда хозяйка выносила из дому два фужера на длинных ножках, в воротах показалась соседская девочка:
– Тетушка-зеленоглазка, одолжите, пожалуйста, дрожжей, мама просила.
– Чтоб провалилась твоя тетушка-зеленоглазка, и дрожжи вместе с ней! – раздраженно проворчала хозяйка дома, осторожно поставила фужеры на край веранды и направилась в сторону тандыра.
Проводив девочку, она закрыла ворота, повесила цепь и задорно подмигнула подружке:
– Ладно? Что тут такого, мы ведь одни!? – Как знаешь, – пожала плечами тетушка.
Налили вино в фужеры, чокнулись, и Лена вдруг вспомнила: – Кстати, а за что будем пить? Скажи что-нибудь.
– Сама скажи.
Лена-модница высоко подняла фужер, задумалась.
– Давай, выпьем за нас, за двух несчастных!
– Не буду пить! – тетя внезапно поставила фужер на скатерть. – И почему это ты несчастная?! – Она обернулась на ухоженный двор, плодоносящий сад. – Вот, все у тебя есть! И муж рядом, и дети твои!
– Тавба, еще раз тавба! – защебетала опять по-узбекски Лена-модница, прижимая руки к груди. – Правду говорите, дорогая подружка. Благодарю Всевышнего тысячу раз за это!
– Значит, будем пить за тебя, за твоего мужа и детей!
– Спасибо тебе, моя дорогая, спасибо, – произнесла Лена-модница со слезами на глазах и выпила вино до дна. Видно, ощутив вкус, еще раз наполнила бокал: – А теперь выпьем за тебя! Замечательным человеком был твой Арслан! Пусть земля ему будет пухом. За это не чокаясь, не чокаясь – забыла, да?
– За кого ты собираешься пить – за меня, или за усопшего? – произнесла тетушка с влажными глазами, усмехаясь над рассеянностью своей подруги.
– Не все ли равно – Арслан был твой, а ты – Арслана! – залпом опустошила фужер хозяйка. – Одна-одинешенька, наверное, тоскливо, а, Марин?
– Нет, почему, если скучно, иду к соседям, навещаю свекра, или же валяюсь на диване, читаю книжки, смотрю телевизор. Да и домашних хлопот хватает.
– А скучаешь по Воронежу? Хочется побывать в родных краях? Нет ли весточки от дочери?
– С какого вопроса начинать отвечать-то? – опять задумчиво улыбнулась тетя, – Кто не тоскует по родным местам? Ну что от того, что тоскуешь, что поедешь туда? Старик со старухой уже давно в мире ином; была лишь одна сестренка Настена, да и та развелась с мужем, нашла какого-то иностранца и уехала жить заграницу – в Португалию что ли – считай, что и ее нет. Когда родители были живы, она почти каждое лето ездила к ним в гости. На поляне у Никольской речки собирались всей семьей, угощались рыбой. Рыба была только поводом, старый отец, любитель выпить, в обществе двух зятьев был на седьмом небе от радости; если младший зять с ревнивым характером не учинял какого-нибудь скандала, они иногда разводили костер и прямо там оставались ночевать.
– А мне, бедняжке, некуда податься, не о ком скучать. Ведь я сирота – детдомовская!
На непьющую женщину вино действовало быстро: в душе печаль, глаза слезятся. Вдруг, она резко вскочила с места и подсела к подруге: «Давай, моя милая, споем».
Они долго спорили, какую же им песню петь и все же остановились на песне – «Подмосковные вечера».
– Ну, давай, начинай!
– Нет, ты начинай, ты!
И две чужестранки, приобняв друг-друга, тихо затянули песню – память о дальней родимой стороне, полную ностальгии и пронизанную духом родных мест. И на время все вдруг вокруг преобразилось, будто повеяло прохладой какого-то заветного вечера, и двум поющим, закадычным марфушам показалась, что возвышающиеся вдоль стены тополя вдруг превратились в белоствольные березы.
Захмелевшая дочь сиротского дома вдруг запела во весь голос – а что, это ее дом, ее двор:
– Не-е-е за-абудь и ты-ы
Эти летние-е-е
Подмосковные вечера.

Ее сменила другая мелодия:

От этих мест куда мне деться?
С любой травинкой хочется дружить.
Ведь здесь мое осталось сердце
А как на свете без любви прожить?

Подружки вдоволь попели, устали и, обнимая друг друга, сидели долгое время грустные, раскисшие.
– Вай, ну память моя короткая! – хозяйка вдруг вскочила с места, побежала в дом и вышла оттуда с какой-то коробочкой: – Будем пить кофе! – подойдя к топчану, она поспешно открыла коробочку, и разочарованно вздохнула: – Ну, надо же, зернистый! В прошлом году что ли, когда была в райцентре, купила аж за пять тысяч сумов. Оказывается, не рассмотрела хорошенько, как жаль!
– А что, разве у тебя кофемолки нет? – спросила подруга с сожалением в голосе.
– Откуда в этом доме быть таким вещам! – раздраженно сказала
Лена-модница. – А, все, знаю! Будем его толочь
– Чем же это? Чем бить будешь?
– Ну, есть штуковина такая… Как же ее там? Никак не могу вспомнить! И Лена-модница, не подобрав и не вспомнив нужного слова, вновь заговорила по-узбекски: – Давай не будем вспоминать по-русски! Это ведь хавонча, ну, наша хавонча!
– Хавонча?! – повторяет Марина внезапно упавшим голосом: у нее
внутри будто что-то оборвалось, и ей сейчас же захотелось сбежать отсюда. – Что такое эта ваша хавонча?
– Ну, угир же, угир! Вот сейчас принесу, увидите! – Лена-модница стремительно направилась к кухне.
– Эй, не нужно! Я не могу пить кофе. У меня печень больная.
Хозяйка растерялась, и остановились.
– Мне уже пора, Ленахон, прошу прощения, надо идти. Дома дел полно.
Это была чистой воды выдумка! Вот сейчас, она придет к себе, в одинокий дом, и не будет знать, куда себя деть: ведь ничего толком ей и не надо делать. От скуки начнет помогать соседке в ее делах. И внезапно ей опять станет не по себе, заторопится домой: «У меня дома дел полно!»
– Да, оставьте, Мариночка! Ведь в кои-то веки пришли? А плов, сейчас приготовлю плов.
– Потом, в другой раз, – сказала Марина, подумав о том, что в следующий раз она ногой не ступит в этот дом; и зачем она только приехала к этой женщине?!
Растерявшись оттого, что не сумела убедить гостью остаться, Лена спешно принесла из кухни четыре лепешки и положила их в ее сумку, а потом, окинув взором двор, принесла несколько гроздей винограда.
В общем, то ли от выпитого вина, то ли от того, что любимая подруга пребывала в таком радостном настроении, и так внезапно уходит, она вдруг расстроилась, и стала провожать со слезами на глазах, поглаживая ее по голове и плечам.
Выходя из ворот, тетя Марина вдруг поняла, зачем она приходила на самом деле, и что еще будет приходить сюда много-много раз.

* * *
– Я думал, что вы еще погостите – а вы так скоро вышли, тетя учительница? – удивленно спросил ковыряющийся в мотоцикле Абди. – Ведь еще не прошло двух часов?
– Пора уже, Абдибай. Засиделась даже больше, чем надо. Поехали. И они отправились в обратный путь.
Проехали сай, а дорога вдоль кладбища была крутой, колеса сошли с проторенной колеи и выехали на песок. Мотоцикл потерял равновесие и свалился на бок. Абди тревожно вскочил, вцепился в мотоцикл и резким движением выпрямил его. А тетка, держась за левое колено, отошла от мотоцикла и села на торчащий у дороги камень.
– Не справился, простите меня, – произнес побледневший и испугавшийся Абди.
– Не прощу, – ответила тетя, поглаживая колено. Она поцарапала ногу, а так ничего серьезного. – А если все же не прощу, а?
– Нет, только простите, тетя, простите меня!
– Нашла! – вдруг вскрикнула тетя, резко подняв голову. – Вспомнила – ступка, ступка!
– Что вы нашли? – спросил удивленно подросток. – Уступка? Что это?
– Не уступка, дурачок, ступка! Ступка, понятно? Чем ударяют и измельчают, вот эта вещь. Как она называла ее по-узбекски?
– Что ударяют? Что измельчают?
– Да что угодно! – сердито ворчала тетка. – Например, зерновой кофе, или что-то другое, твердое. А может, даже и человека! – И эта мысль сильно опечалила ее. Спустя некоторое время она промолвила. – А то, что ты называешь уступкой, это совсем другое.
– А что это такое?
– Вот, ты свалил мотоцикл, и в результате я поранилась, так? И ты просишь прощения. И я тебя прощаю, так как ты и впредь будешь возить меня туда-сюда! Вот это и есть «уступка», понял?
– Уступка, уступка, ступка, – бормотал Абдибай, все равно ничего не понимая.
– В этом мире, если не уступишь, то окажешься под ступкой, дорогой. Вот, ведь человек, как приспосабливается, – сказала тетка задумчиво. – Ладно, ты езжай теперь.
– Куда ехать? А вы?
– Обо мне не думай, я сама дойду.
Немного прихрамывая, Марина стала подниматься на бугорок. У ворот кладбища она остановилась, призадумалась. Иногда она здесь бывает, и надо же, сегодня без платка – если кто увидит, что скажет?
Да пусть говорят, что хотят – иди, Марин, иди!


* * *
Выйдя с кладбища, спускаясь вниз, тетя увидела «Чайку». Стоит на том же месте, где была. А мальчишки не видно. Обошла, увидела – заснул в тени мотоцикла.
– И что же тебе снится, уступкавай? Вставай, поехали.
Мальчик открыл глаза, поднял голову и медленно стал подниматься:
– Из того, что вы сказали, я ничего не понял, тетя учительница...
– Э, я и сама не понимаю, Абдибай! Вставай-вставай, поехали.

перевод с узбекского Ф.Хамраева

«Звезда Востока», № 1, 2013

• Назад
• Вперёд