Гани Расулов. Везет человеку (рассказ)

Гани Расулов

ВЕЗЕТ ЧЕЛОВЕКУ

Рассказ

Каждое утро Нормурад проходит этой дорогой — то подпевая журчащему арыку, то насвистывая в лад шелесту тала, легонько трепещущего под ветром. Это дорога к тракторному парку, и Нормурад — ладный, среднего роста, брюнет с усиками — весь день потом возится со своим старым трактором, пытаясь вернуть ему былую форму. Вот и сегодня он двинулся в путь ни свет ни заря, собираясь завершить ремонт своего «горючего коня», а по дороге рассвистелся беззаботно, выводя сложную соловьиную руладу — и вдруг оборвал на самой высокой ноте, словно струна лопнула. Показалось — кто-то его окликнул. Кто бы это? Он оглянулся. Никого вроде...
— Э-эй, свистун!
Он снова оглянулся. Так и есть: это председатель стоит подбоченись на крыльце правления и глядит на него.
— Вы меня, раис-ака?
— Тебя, кого ж еще! Небось идешь к своему старичку на свидание? Отложи на сегодня, понял?
— Отложить?
— Отложи, отложи! Я тебе новый трактор дам.
— Ну да! — говорит Нормурад и чувствует, как по его лицу разливается дурацкая блаженная улыбка.— Правда, раис-ака?
— Правда, правда. Только его из города привезти надо. И два прицепа еще захватить. Зайди в бухгалтерию, возьми документы. Ну, бегом.
Нормурад добирался до города будто на крыльях — хотя в действительности на крыле — на крыле попутной битком набитой полуторки — он проехал только кусочек дороги, а там его подвез газик, потом уже — автобус. Пока он предъявлял свои бумаги, оформляя все, что надо, ему никак не верилось, что сейчас он получит новый трактор. Он уже и за ворота завода его вывел, грохоча Двумя прицепами, а все не мог поверить. Отъехав от ворот, он остановился, поставил трактор у обочины мостовой, слез, чинно обошел вокруг машины, перечел надпись на корпусе трактора— «Членам колхоза «Ок олтин»  от шефов — рабочих тракторного завода» — и тут наконец радость его обуяла: заплясал он какой-то дикий танец, яростно хлопая себя по бокам, так, что проходившая мимо старушка шарахнулась в сторону, а мужчина, шедший следом, остановился и повертел пальцем у виска. При виде прохожих горожан Нормурад малость сконфузился, взобрался на трактор, но радость в нем по-прежнему клокотала. Он включил зажигание и тихонько вроде бы надавил на газ, а трактор вздрогнул и понесся прямо- таки как легковая машина. О таком он только мечтал, когда возился со своим старым тяжеловозом, копаясь в его натруженном брюхе. Господи, хорошо-то как! Дорога ровная, прямая, как стрела, и, кажется ему, люди со встречных машин смотрят на него с восторгом и завистью...
— Эй, парень! — донеслось до него сквозь ровный и могучий гул мотора, и поначалу он даже и не понял, к нему ли это относится, а если к нему, то, конечно, это просто дань восхищения его лихому полету — и только потом, когда его снова настойчиво окликнули, до него дошло, что зовут его: может, кто из кишлачных застрял в городе? Он остановил трактор, осмотрелся — на тротуаре стоял незнакомый человек и кричал:
— ...Так что будь другом, не откажи!
Он, видно, уже высказал свою просьбу, только Нормурад не услышал за ревом мотора.
— А чего надо-то? — закричал в ответ Нормурад и тут сообразил: выключил мотор.
Человек, должно быть обнадеженный приветливым выражением лица Нормурада, снова стал объяснять:
— Жена родила, понимаешь! А мне квартиру дали!
— Ну и что? — сказал Нормурад.
— Так привезти надо!
— Чего привезти?
— Вещи! И жену!
— А где...— начал Нормурад, но мимо как раз грузовики проходили, один за другим...—...где квартира-то?
— В роддоме! — кричал человек,— Недалеко!
Тут грузовики прошли наконец.
— Ты что, доктор? — спросил Нормурад.
- Почему доктор? — человек удивился.— Грузчик я!
— А чего ж тебя в роддом поселили?
— Да не меня! Жену!
— А вещи куда везти? К жене?
— Зачем к жене? На квартиру!
— Ну тебя! — Нормурад немножко рассердился.— Бестолковый ты!.. Садись, показывай дорогу!
— Ой! — человек очень обрадовался.— Спасибо тебе, друг! Вот спасибо! — Он вскарабкался к Нормураду.— Полчаса, понимаешь, стою, всех останавливаю, никто не едет!
— Непонятно объясняешь, вот и не едет, — сказал Нормурад.— Куда поворачивать-то?,
— Вот сюда, направо!.. Ой, спасибо, век не забуду...
— «Спасибо, спасибо», а грузить-то куда будешь? — сказал Нормурад.— У меня не грузовик — трактор! На прицепы разве?
— Во-во, на прицепы! Вещей-то чуть...
Вещей, однако, оказалось порядочно. Пока грузили, пока ехали к новой квартире, сгружали и втаскивали на четвертый этаж — день неумолимо сокращался.
Отдуваясь, Нормурад сказал:
— Ну, все, друг! Не могу больше — сам не успею: мне ехать далеко... Жену как-нибудь доставишь!
— Жену-то доставлю! А угощенье как же? — испугался парень.
— В другой раз угощенье,—сказал Нормурад.— С меня, может, тоже причитается: я новый трактор получил, понял? Ну, счастливо тебе!
— И тебе, брат! Спасибо! Будешь в городе — адрес знаешь!
Перевозка вещей немножко отрезвила Нормурада, и, хотя в нем по-прежнему пело от радости, ехал он теперь осмотрительно и не торопясь. На очередном перекрестке погас красный свет, желтый зажегся — и Нормурад двинулся с места, успев подумать, что вот он и в городе отлично умеет соблюдать правила движения. И тут раздался свисток. Свистела девушка-милиционер, которую Нормурад сперва и не заметил на перекрестке. Он искренне удивился. Небось трактора нового давно не видала!
Девушка подошла, козырнула:
— Сержант Адылова. Нарушаете правила уличного движения!
— Девушка, красавица, как это я нарушаю? Я па желтый свет пошел!..
Именно что на желтый. За желтым загорелся левый поворот — а вы куда поехали?
Девушка, да я ж кишлачный! У нас налево не
ходят!
На лице сержанта Адыловой мелькнуло мгновенное подобие улыбки и исчезло.
— Шутите! — сказала она.—А если б авария?.. Трактор, да еще с прицепом!
- Красавица! — сказал Нормурад с чувством, — Разве я шучу? Чтоб у меня язык отсох, если я шучу! Чтоб я рулем подавился, если я шу...
Проезжайте! — разрешила сержант Адылова.— И впредь будьте внимательны!
Нормурад чуть и впрямь не подавился от восторга — радость и ощущение невероятного везенья охватили его с новой силой.
— Красавица! — заорал он на весь перекресток,— Вот спасибо! Век не забуду! Арбуз вместе съедим — во-от такой!!!
Он стал показывать, какой арбуз — и чуть не прозевал зеленый свет.
Где-то, почти на выезде из города, Нормурад увидел табачный киоск. Вообще-то он не курил — так, брал в рот сигарету побаловаться. А тут ему захотелось пофорсить: лихой водитель с сигаретой в зубах!.. Он остановил трактор возле самого киоска, слез.
— Сигареты есть, папаша?
«Папаша», средних лет продавец, в седоватой изморози недельной щетины, сказал скрипуче:
— Какие надо?
— «БТ»
— Нету, бери «Приму».
- Таких не держим, папаша! — сказал Нормурад лихо и безо всякого сожаления. Ему-то было все равно, что «БТ», что «При ма», но уж форсить так форсить. Он влез на трактор и включил газ. Сзади послышался зловещий треск, за ним грохот. Нормурад рванул ручку назад и оглянулся. Он забыл о своих прицепах, передний задел киоск — и тот рухнул!.. Нормурад даже замер
от ужаса, вообразив окровавленный труп киоскера. В мгновение ока собралась толпа. Нормурад стал слезать с трактора с таким ощущением, словно всходил на виселицу. И тут из поверженного киоска выбрался киоскер — живой и вроде еще более небритый, чем был минуту назад. Он огляделся и завелся с пол-оборота — начал орать на Нормурада:
— Хулиган! Бандит! За все ответишь!
Нормурад с чувством обреченности кинулся поднимать киоск, мужчины из толпы тоже навалились. Киоск уже почти поставили на место, как дверца вдруг распахнулась и оттуда посыпался товар: «Прима», «Беломор», спички — и, наконец, блоки «БТ». Добрую половину толпы составляли, видимо, курильщики, только что побывавшие у киоска — при виде огромного количества «БТ» толпа так и ахнула.
— Ах ты, хрыч! — крикнул кто-то, и тут такой гомон поднялся!.. Под этот гомон и громкое отбрехивание киоскера Нормурад тихонько влез на трактор — поехал прочь.
Теперь он вел свою машину, не отрывая глаз от дороги. Дорога на кишлак сворачивала с основной магистрали, но вскоре пересекалась с железнодорожным полотном. Едва Нормурад подъехал к переезду, шлагбаум начал опускаться — и опустился прямо над трактором! Надо же — какие-то сантиметры спасли, а то бы и трахнуло трактор по морде! Нормурад решил чуть подать назад, снял ногу с тормоза...
За, трактором стояла арба. Когда Нормурад подал назад, лошади с испуга попятились, и арба долбанула по капоту новенькие «Жигули». Владелец «Жигулей» пулей вылетел из машины и кинулся к арбакешу, тот, сам еще ничего толком не сообразив, ввязался в скандал. Колхоз-ник, стоявший сбоку у самого шлагбаума, сказал: «Видал, как городской нахал наших кишлачных поливает?!» — привязал козленка к шлагбауму» и подался на помощь к арбакешу. Там уже образовалось завихрение, в центре которого, громко ругаясь и вращая руками, как пропеллерами, стояли арбакеш и владелец «Жигулей», а вокруг клубилась толпа людей с подъехавших сзади машин и подвод. Между тем поезд прошел, и шлагбаум стал подниматься. Привязанный к нему козленок сначала недоуменно повертел головой, а оказавшись в воздухе, отчаянно заблеял и затрепыхался. Взбудораженная толпа заметила это не сразу, и, когда хозяин козленка услышал своего Йодопечного, тот находился уже на большой высоте и при Последнем издыхании...
Окончания инцидента Нормурад опять-таки ждать не стал. Вскоре после переезда он свернул на узкий проселок, который тянулся уже меж просторными полями колхоза «Ок олтин». Долина простиралась до самых предгорий, и на яркой зелени хлопковых карт белела невда-леке коробочка колхозной фермы. Коробочка эта так и влекла к себе Нормурада: там работает Лола — и если уж кому первому и хотел Нормурад показаться на своем новеньком тракторе, так именно Лоле. Он повернул к ферме.
Коробочка быстро растет перед глазами Нормурада, из нее появляется девичья фигура — и это... конечно, Лола! Господи, до чего ж ему все-таки сегодня везет!
— Салам алейкум! — кричит Нормурад.
— Алейкум ассалам! — кричит в ответ Лола.— Это что, вас с новым трактором можно поздравить?
— Можно! — отвечает Нормурад и выключает газ.
— Значит, поедем?
— Куда? — говорит Нормурад и чувствует, что сзади вырастают крылья,— не то у него, не то у трактора.
— Как куда? — говорит Лола.— Известно — за сеном! Коровы без корма остались!
Нет, выпадают же такие счастливые дни человеку! Едет Нормурад на новеньком тракторе, а рядом сидит Лола! Нормурад искоса взглядывает на нее — она сидит себе, чуть улыбается, словно так и надо! И Нормурад смотрит вперед, и там, впереди, ему видится уже не колхозный простор, а праздничная толна, да и сам он сидит уже не на своем тракторе, а в черной «Волге», украшенной пестрыми лентами и нарядной куклой, и облегает Нормурада новенький костюм, на голове кокандская тюбетейка, а рядом... рядом Лола, сияющая, в подвенечном платье, с фатой! И Нормурад все больше и больше прищуривает глаза, чтоб удержать счастливое виденье — и вдруг слышит голос Лолы:
— Эй, куда вас несет! Нам же налево!!!
Фу-ты! Ну и денек! Нормурад резко тормозит, еще не успев прийти в себя, и видит, что трактор стоит на самом краю дороги, над арыком.
— Разве нам налево? — виновато бормочет Нормурад.— Весь день сегодня налево езжу...
— Ишь,— говорит Лола с чуть ревнивым укором в голосе,—день в городе пробыли, а уже дорогу забыли !
И от Лолиных слов, а еще больше от скрытого в их интонации смысла все в Нормураде снова воспаряет, он резко подает трактор назад, выруливает на нужную тропинку, спрыгивает на люцерновое поле, хватает вилы и чувствует себя Фархадом, готовым раздробить скалу. Кажется, и трех минут еще не прошло, а оба прицепа уже завалены травой, и Нормурад слышит слова Лолы:
— Ой, спасибо, Нормурад-ака! Ой, спасибо, корму на два дня хватит.— И голос у нее нежный, воркующий, как у горлинки под крышей...
На трактор и на самого Нормурада смотреть страшно: оба они в пыли, в грязи. По дороге на центральную усадьбу Нормурад тормозит у стремительного сая, что бежал некоторое время рядом с дорогой, въезжает в него — и долго плещется в студеной воде. Трактор выез-жает из сая, словно заново рожденный, сверкая свежей краской, да и сам Нормурад будто родился заново. Кишлак уже рядом, усталое солнце висит над крышами, присаживается на них отдохнуть, но, видно, сегодня уж не встанет больше — так и есть, проваливается куда-то за горизонт,— только обугленные крыши чернеют на фоне пламенного неба. Это уже центральная усадьба, вот и правление, а у крыльца стоит раис — так и стоит, руки в боки, словно не шелохнулся с утра, когда говорил с Нормурадом. Прямо как памятник! Нормурад слезает с трактора, подходит к раису и говорит, стараясь выглядеть как можно непринужденней:
— Все, раис-ака! Доставил в целости!
— Доставил? — негромко говорит раис.— Ну, молодец! Ну, спасибо тебе! — Он издевательски кланяется Нормураду в пояс, выпрямляется и вдруг кричит: — Доставил, значит? День ехал?.. Да за такую доставку! Тебя только за смертью посылать, понял? Я уж за тобой милиционера было послал — думал, что случилось. Иди — чтоб мои глаза тебя не видели. Не видать тебе нового трактора!
Нормурад молчит, потом понуро поворачивается и машинально идет по той самой дороге, по которой шел утром. И мысли у него какие-то отчаянно тягучие, безнадежные. Вот и кончился день, думает он. И вдруг слышит позади громкое ворчание раиса.
— Ишь,— говорит раис.— Доставил он, а? Видали?.. Вернулся бы раньше — хоть на ферме помог!.. Доставил... На заводе-то в порядке было, а?
Вся усталость разом сваливается с Нормурада. Нет, все-таки на редкость везет ему сегодня!
— В порядке! — кричит он звонко.— Полный порядок, раис-ака!
— То-то,— ворчит раис.— Давай, отведи свой трактор...
— Есть! — кричит Нормурад, и бежит назад к трактору, а губы у него складываются трубочкой, и рвется из них та же самая соловьиная мелодия, что и утром.
Везет человеку!
1980

Перевод А. Наумова

• Назад
• Вперёд