Ариадна Васильева. Дирижабль (рассказ)

Ариадна Васильева

ДИРИЖАБЛЬ

1

Аристарх Иванович Икорников пребывал в благодушном настроении. Если бы не это слегка расслабленное состояние души, посещавшее его, в те дни, когда удавалось получить или выполнить крупный государственный заказ, вряд ли бы он позволил впустить в свой роскошный, изумительно и со вкусом обставленный кабинет Константина Федоровича Благого, изобретателя.

Как обычно, утро Аристарха Ивановича началось с посещения всегда подтянутой и расторопной секретарши Нонны Павловны. Они быстро покончили с текучкой, хозяин привычно спросил «что еще?» и получил ответ, повторявшийся вот уже две недели изо дня в день.

- Там этот… изобретатель. Как его? Благой. Просится на прием.

Круглыми светло-карими глазами, способными добродушно сиять и искриться юмором, равно как и метать молнии в минуты производственных затруднений, Аристарх Иванович посмотрел на секретаршу, привычно отметил ее ладную, слегка начинающую полнеть фигуру, секунду подумал и махнул рукой.

- Черт с ним, пригласите, а то ведь не отвяжется.

Нонна Павловна ничего не выразила на красивом лице, вышла в приемную и через минуту впустила в кабинет просителя.

В отличие от крупного, с мощным разворотом в плечах, грузного, но крепко сбитого Аристарха Ивановича, пришелец был тощ, сутул, одет в потертый мешковатый костюм, скроенный и сшитый еще в середине прошлого века. Обратил также внимание хозяин кабинета на взлохмаченный, седой хохол, длинный, заостренный нос, маленькие неспокойные глазки, и тут же окрестил своего гостя Дятлом.

Чтобы скрыть усмешку, Аристарх Иванович прикрыл глаза налившимися веселой кровью веками, пригладил на виске аккуратно причесанные, с легкой проседью короткие волосы, затем широкой дружественной ладонью указал на одно из кресел возле низкого, карельской березы, тускло отполированного столика, сам поднялся, по-хозяйски легко ступая, подошел и занял другое, стоящее рядом, чуть наискосок. Он откинулся в кресле, скрестил на животе пальцы и приятным, хорошо поставленным тенором произнес:

- Слушаю вас.

Посетитель прочистил горло, представился. Голос его с легкой хрипотцой звучал тихо, но дикция была безупречна, позволяла различить каждое слово. Представившись, Константин Федорович Благой умолк.

- Продолжайте, продолжайте, господин Благой, - подбодрил с улыбкой Аристарх Иванович.

Константин Федорович слабо отмахнулся от господина, мол, какой из него господин, сообщил о себе следующее. Он – инженер, в прошлом, разумеется, в прошлом, так как при достижении соответствующего возраста был немедленно отправлен на пенсию, чему был бы несказанно рад, поскольку масса свободного времени позволила ему заняться, наконец, любимым делом, а именно, изобретательством, но финансовые затруднения несколько сократили размах его деятельности, хотя кое-что сделать все-таки удалось. Кое-что.

- Вы проживаете в Москве, Константин Федорович? - перебил монолог гостя Аристарх.

- Видите ли, - смущенно потупился Благой, - в настоящее время я, можно сказать, нигде не проживаю.

И он рассказал удивленно поднявшему брови Икорникову, что вынужден был продать однокомнатную квартиру в Коломне, доставшуюся ему еще в советское время после развода с женой, для того, чтобы погасить долги, возникшие в процессе работы над изобретением.

- Это нехорошо, - насупился Аристарх Иванович, - впрочем, изложите ваше дело, и учтите, просто так материальной помощи я никому не оказываю.

- Что вы, что вы, - замахал руками Константин Федорович, - я пришел к вам вовсе не за подаянием, что вы! Я прекрасно устроен. В одном подвальчике, знаете. Я пришел с конкретным предложением.

И Благой, искательно заглядывая в глаза Аристарха Ивановича, попросил разрешения ознакомить его с изобретением. Аристарх разрешил, окинул взором кабинет в поисках чертежей, папки с бумагами или что там еще могло быть.

- Там, там, там, - зачастил Благой, указывая подрагивающим пальцем в сторону приемной, - все осталось там, позвольте мне…

Но Аристарх велел ему оставаться на месте, вызвал Нонну Павловну и распорядился принести все, оставленное посетителем в приемной. Секретарша кивнула, исчезла, и вновь появилась, неся пред собой небольшую, судя по всему, очень легкую, квадратную коробку. Подмышкой ее торчала тонкая трубочка, видимо чертежи. Константин Федорович подскочил, бережно принял коробку, поставил ее на столик и огляделся в поисках доски, где можно было бы прикрепить чертеж.

- Разложите на большом столе, - распорядился Аристарх Иванович и легким движением руки отпустил секретаршу.

И пока Дятел суетливо разворачивал на большом столе непослушный рулон, искал, чем прижать края, сидел и слушал его торопливую и несколько рассеянную речь.

- Странное положение, - бормотал Константин Федорович, словно бы ни к кому особо не обращаясь, - я много чего умею, приношу деловым людям весьма полезные и оригинальные изобретения, но почему-то со мной не хотят иметь дела. Даже не смотрят. Или глянут мельком хотя бы на этот чертеж и тут же предлагают, как говорится, заворачивать оглобли. - Ну, вот, - положил он на четвертый угол развернутого ватмана, лежавший на столе неизвестно для какой надобности тяжелый кристалл горного хрусталя, - можете подойти, глянуть.

Аристарх Иванович встал с места, подошел, глянул, глубоко и нетерпеливо вздохнул, возвел к потолку очи, опустил их долу. Спросил для приличия.

- И что же это, с позволения сказать, такое?

Константин Федорович понял, что именно за этим вздохом, взглядом и вопросом последует. В голосе его пропали почтительные нотки. Он отчеканил обреченно и сухо.

- С позволения сказать, - это дирижабль. Теперь, что? Можно заворачивать оглобли?

Но Аристарх Иванович, как уже говорилось, пребывал в благодушном настроении. Он не ответил чудаку, стал внимательно, со скептическим выражением на лице, разглядывать чертеж. Что его удивило, все комментарии к деталям изображенного на ватмане дирижабля (вид сбоку, вид сверху, вид в разрезе) были сделаны на английском языке.

- Вы, что же, английским языком владеете? - спросил он, лишь бы о чем-нибудь спросить.

Посетитель с достоинством ответил, что он владеет не только английским языком, но и французским, и немецким. Аристарх тут же поинтересовался, отчего же, обладая столь редким талантом полиглота, господин Благой не устроится работать переводчиком, а вместо этого занимается всякой, с позволения сказать, чепухой?

Константин Федорович проигнорировал вопрос, вместо этого указал на чертеж и заметил:

- Вы не обратили внимания…

- Обратил, - живо перебил Аристарх Иванович. – У вашего дирижабля нет гондолы.

- А все почему? – обрадовался Благой возможности продолжать разговор, - а все потому, что управление, каюты, вспомогательные помещения располагаются внутри аппарата. Внутри! Понимаете или нет?

- Постойте, - позволил втянуть себя в спор снисходительный Аристарх Иванович, - насколько мне известно – дирижабль – это не что иное, как наполненная газом, гелием или водородом, оболочка. Он полый внутри. По-лый! Как вы собираетесь разместить в нем кабину пилота, салон, каюты и все такое прочее? Как?

На запальчивый вопрос Аристарха Константин Федорович с достоинством ответил.

- В том-то и дело, господин Икорников, в том-то и дело. Мой аппарат не полый внутри. Мой аппарат – монолит!
Аристарх Иванович достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Пора было выгонять посетителя. Перед ним оказался обыкновенный маньяк, сумасшедший. Хорошо еще, если не буйный. Константин Федорович правильно понял, направленный на него взгляд, мигом очутился возле столика карельской березы и стал торопливо открывать коробку.


2

«Бомба!» - мелькнуло в голове Аристарха Ивановича. Сейчас они вместе с горе изобретателем (или террористом???) взлетят в воздух, и будет вам дирижабль, все такое прочее и монолит на могиле на кладбище.

Но ничего страшного не произошло. Благой открыл коробку, из коробки медленно выплыл и воспарил, как показалось испуганному Аристарху, черный футбольный мяч, в наброшенной на него шелковой сетке-авоське, необычайно популярной в советские времена. Ручки сетки были соединены тонким шпагатом, и, держа за шпагат, как держат дети воздушный шарик, Константин Федорович подвел мяч к успевшему плюхнуться в кресло Аристарху.

- Не пугайтесь, - мягко сказал он, - тараксасум, так я назвал новое вещество, совершенно безопасен. Это и есть мое изобретение. Дирижабль – приложение. Дирижабль - это то, к чему мое изобретение может быть применено, а главное – вот.

И он протянул Аристарху Ивановичу мяч или шар, или черт его знает, как это следовало называть, и Аристарх Иванович машинально взялся за кончик шпагата и немедленно почувствовал себя поставленным в совершенно идиотское положение. Большой, умудренный жизненным опытом мужчина, отец семейства, крупный бизнесмен, вхожий в правительственные круги, сидел в собственном офисе и, как малое дитя, держал за веревочку рвущийся из рук, готовый немедленно улететь ввысь странный круглый предмет.

Константин Федорович взялся за шпагат поверх руки Аристарха, заставил шар опуститься. Теперь его можно было рассмотреть.

Сквозь ячейки сетки видна была гладкая блестящая поверхность, не черного, нет, но странного, не поддающегося определению цвета, с мерцающими, радужными разводами. Так бывает, если на поверхность воды в сосуде темного стекла капнуть бензином.

При рассмотрении вблизи, мяч оказался полупрозрачным, словно опал или лучше сказать, халцедон, и внутри него также переливались, медленно всплывали и пропадали, возникали снова все те же радужные блики.

Как завороженный, Аристарх взял необыкновенный мяч в руки, обхватив ладонями. В отличие от холодного камня он оказался теплым, твердым, приятным на ощупь, гладким и абсолютно невесомым. В то же время он не был полым. Чувствовалась его монолитность и, по всей видимости, высокая плотность, но в это невозможно было поверить.
Сказать, что Аристарх Иванович был удивлен, это значит, ничего не сказать. Он был изумлен, потрясен, все его представления о гравитации, земном притяжении разлетелись вдребезги. Он незамедлительно осознал важность открытия, сделанного Константином Федоровичем. Оно могло стать поворотным пунктом в истории человечества. Подумать только! – летательные аппараты легче воздуха! Военная авиация, гражданская авиация… да что говорить!
Главное, слава, сулящая неисчислимые выгоды слава, вопящие и пестрящие его именем заголовки газет, депутатское кресло, возможность действовать в интересах определенной группы лиц, крупные суммы, нескончаемые заказы на изготовление дирижаблей и небо, чистое небо, свободное от грохота реактивных двигателей и отработанных ими выбросов в атмосферу.

Аристарх Иванович долго не мог отвести глаз от таинственного мяча, потом поднял голову, по-детски доверчиво глянул на изобретателя и указал подбородком на переплетения авоськи.

- А можно это снять?

Константин Федорович засомневался, потом попросил держать, как он сказал опытный образец, по возможности крепко, стал снимать сетку, и тут – ай! – кто-то из них допустил неловкое движение, - мяч немедленно, как живой, высвободился и взлетел к потолку. Коснувшись преграды, он немного попрыгал на одном месте, а потом успокоился и замер. Аристарх Иванович непроизвольно несколько раз цапнул рукой воздух, но мяч от этого не опустился вниз.
- Как же его достать? – растерянно проговорил он.

Ему хотелось снова и снова ощущать неестественно гладкую поверхность мяча, рассматривать волшебную, бесконечно меняющую радужные краски глубину.

Бросив озабоченный взгляд на потолок, создатель тараксасума предложил передвинуть на середину комнаты большой стол, на стол поставить стул, и таким образом вернуть беглеца. Аристарх Иванович не стал дискутировать по этому поводу, живо вскочил, скинул на спинку кресла пиджак, остался в ослепительно белой крахмальной рубашке и отутюженных брюках на подтяжках, стал по одному, по два относить в сторону стулья, расставленные в ряд вокруг громоздкого, вытянутого в длину стола. Константин Федорович немедленно бросился помогать.

Тяжелый стол они передвигали вдвоем. Им пришлось изрядно попотеть, прежде, чем середина его оказалась как раз под улетевшим мячиком, для чего и тот и другой часто задирали головы и командовали «еще чуть правее, назад-назад!», чтобы убедиться в результативности своих действий.

Нонна Павловна, секретарша, минут пять прислушивалась к грохоту и звукам передвигаемой мебели, доносившимся из кабинета. Через небольшой промежуток времени она не выдержала, покинула насиженное место, тихо приотворила дверь в кабинет и просунула голову в образовавшуюся щель. К неописуемому изумлению, она засекла начальника как раз в тот момент, когда он, разутый стоял на столе, и уже занес ногу, чтобы подняться выше, на стул, снизу придерживаемый для подстраховки посетителем. Аристарх немедленно опустил ногу и рявкнул на секретаршу:

- Нонна Павловна, я, по-моему, вас не приглашал! Закройте дверь с той стороны!

Нонна Павловна пискнула, закрыла дверь с указанной стороны, плюхнулась на место и стала думать, что бы это могло означать. В голову лезли самые несуразные мысли. Одна совершенно дикая. Уж не решил ли ее дорогой шеф повеситься, чего доброго. Но она отвергла ее, как несостоятельную. В том месте на потолке не было ничего такого, за что можно было бы зацепить веревку с петлей. А из кабинета вновь послышался стук передвигаемой мебели.
Дело вот в чем. Когда секретарша исчезла, и Аристарх Иванович благополучно взгромоздился на стул, он, как и следовало ожидать, несколько поторопился. Хотел схватить, но от резкого движения мяч легко отлетел в сторону и замер на новом месте, вне пределов досягаемости. Пришлось слезать, снова двигать стол. На стул, после недолгого препирательства, полез на этот раз Константин Федорович. Аристарх остался внизу страховать.

Задержав дыхание, Благой медленно подвел обе руки под мяч и осторожно снял его с потолка. Оказавшись на полу, он бережно затолкал пленника сначала в авоську, затем в коробку. Потом они расставили на место мебель, привели себя в порядок и сели на прежние места в креслах возле столика карельской березы.

В процессе поимки загадочного мяча Аристарх Иванович успел принять решение. Как бизнесмен он обязан рискнуть. Не выпускать же из рук потрясающее изобретение, способное перевернуть вверх тормашками чуть ли ни всю мировую экономику!

Он поселит бездомного ученого на одной из своих дач, там же оборудует для него лабораторию и построит ангар на территории, огороженной высоким забором. Затем, уже не торопясь, надо будет постараться выведать у него секрет изготовления тараксасума (черт бы побрал ученых, придумывают же названия!). Но для начала он приоденет и откормит Дятла, придаст ему, как говорится, человеческий вид.

Показывая на закрытую коробку, Аристарх внезапно заинтересовался:

- Если отпустить, он, что же, так и будет лететь, лететь?

- Конечно, - мягко согласился Дятел. – Так и будет лететь.

- И, что же, в космос улетит?

Если так, то и космическую программу затронет открытие тараксасума, чуть не запрыгал на месте предприниматель Икорников. Но ответ Константина Федоровича несколько приземлил взлет его фантазии.

- Нет, в космос не улетит. Там и без того невесомость.

- Докуда же он тогда долетит?

- Кто его знает. Застрянет где-нибудь в стратосфере, и будет болтаться до скончания века. Понимаете… - замялся Константин Федорович.

- Говорите, говорите, - подбодрил его Икорников.

- Я, наверное, не совсем нормальный человек. Нет, с психикой у меня все в порядке, но быть романтиком и мечтателем в наше рациональное время, наверно, глупо. Но ничего не поделаешь. Именно так я устроен. Перед вами – мечтатель. И знаете, в чем заключается мечта всей моей жизни? Я хочу очистить небо Земли от самолетов, от их ядовитых выбросов. Только вообразите, только представьте себе совершенно безопасный, не требующий постоянного ремонта, по сути вечный в эксплуатации аппарат! А? Он медлителен, это верно, но куда это, скажите на милость, мы все время торопимся, торопимся, и никак не можем остановиться, оглядеться вокруг себя! Человечество многое потеряло, увлекшись скоростью. Оно перестало видеть мир, оно разучилось созерцать. А тут… хочешь, плавно лети низко над землей и любуйся ее просторами, - ни тебе воздушных ям, ни угрозы террористического нападения. Ведь тараксасум неуязвим. Хочешь, поднимайся выше, за облака, любуйся чистым безоблачным небом в его первозданной синеве.

Аристарх Иванович, и сам обладавший живым воображением, представил себе тихое небо и плавно скользящие по нему дирижабли, управляемые лишь небольшими электрическими моторами. Дирижабли громадные, маленькие – всякие. На любой вкус и выбор. Глаза его загорелись, под влиянием ученого он и сам начал проникаться романтикой и мечтой о прекрасном будущем.

- Да-а, - раздумчиво проговорил он, - черт его знает, мы, действительно вечно куда-то летим, спешим…
Долго они говорили и строили грандиозные планы исправления человечества с помощью дирижаблей.
За интереснейшей беседой Аристарх Иванович чуть не упустил из виду главный вопрос, - а каким же образом Благой собирается из небольшого мячика строить большой аппарат?

Константин Федорович вопросу не удивился. Он ждал его, полез в нагрудный карман пиджака и достал оттуда два маленьких шарика, как понял Аристарх, обладавших той же субстанцией. Ни слова не говоря, Благой сблизил шарики. Коснувшись один другого, они немедленно соединились, как соединяются, слившись в единое целое, две капли ртути. Аристарх Иванович вперил в ученого неподвижный, почти безумный взгляд и облизал губы.

3
К вечеру все дела были закончены. Благой К. Ф. принят на работу в кампанию, в роскошном внедорожнике отвезен и поселен на уединенной даче в лесу, в десяти километрах от пригорода, оставлен обживать новое жилище и знакомиться ближе с расторопным помощником Икорникова, которому отныне вменялось в обязанность следовать за новым сотрудником по пятам, не спускать с него глаз, охранять, а также исполнять любые желания. А первое знакомство состоялось ранее, в просторном кабинете Аристарха Ивановича.

Звали этого многопрофильного работника Игорьком, но Константин Федорович, восседая на мягком сидении комфортабельного автомобиля и находясь в состоянии некоторой эйфории, не пожелал проявлять в отношении услужливого и приятного в разговоре молодого человека излишнюю фамильярность. Он попросил назвать отчество, и не успокоился, пока не узнал его. В результате Игорек превратился в Игоря Николаевича, что ему, безусловно, польстило.

Сразу надо сказать, Игорь Николаевич был не просто горой мышц, силовой машиной, хотя сила у него была изрядная, и накаченные мышцы имелись в наличии. У него при этом еще и прекрасно варили мозги, напичканные всякими юридическими премудростями, полученными в престижном учебном заведении. Именно поэтому Аристарх Икорников поручал Игорьку наиделикатнейшие и ответственнейшие здания. Игорек гордился своими способностями, с глубоким моральным удовлетворением получал от шефа высокие премиальные, некоторое время отдыхал, а затем снова, с большим удовольствием погружался в дела.

Не гнушался Игорек и сыскной работы. Со временем из него получился отменный детектив, что в глазах хозяина намного повышало его ставки, как если бы он был просто обычным консультантом. Что еще всегда привлекало Игорька в работе с Икорниковым – конкретная ясность заданий.

Но на этот раз он остался в полном недоумении. Выслушав распоряжения, он поинтересовался, чем будет заниматься ученый (именно так отрекомендовал Благого Аристарх Иванович), и получил короткий и ошеломляющий ответ:
- Ученый будет строить дирижабль.

Затем последовали четкие указания, где и как оборудовать лабораторию, где построить ангар, словом, проявить усердие, смекалку и все, что полагается в таких случаях. А главное (это было добавлено уже наедине, когда Благого повели к машине), втереться в доверие к охраняемому объекту и постараться выведать у него секрет тараксасума, вещества, из которого и будет строиться дирижабль.

Игорек изо всех сил стремился понять истинную подоплеку задания. Ведь насколько он был осведомлен, воздушную оболочку дирижабля не строят из какого-то твердого вещества с диким названием, ее шьют из плотной специальной ткани. Уж не тихое ли помешательство посетило мудрую голову Аристарха Ивановича. Если так – жаль. Очень жаль. Игорек глубоко уважал своего начальника, готов был идти ради него в огонь и воду, и расставание с ним не входило в его ближайшие планы.

Он вышел из кабинета, бросил на секретаршу вопросительный взгляд. Нонна Павловна выразительно подняла плечи, и ничего не сказала.


Оставив Дятла на попечении Игорька, Аристарх Иванович, покинул офис, побывал дома, затем отправился в престижный и очень дорогой ресторан, где у него была назначена наполовину деловая, наполовину дружеская встреча с генералом Михаилом Андреевичем Судецким.

Приятели заняли столик в дальнем конце необъятного, расписанного фресками в современном стиле зала, подальше от эстрады с оркестром и юной тощей певицы в серебряном облегающем платье.

В середине обильного ужина, когда с текущими проблемами было покончено и все подробно оговорено, а генерал несколько расслабился, Аристарх Иванович решил приступить к наиболее интересовавшему его на сегодняшний день вопросу.

- Скажи, Михал Андреич, - ловко орудуя ножом и вилкой, заговорил он несколько иным тоном, располагающим к незначительному разговору, - что ты думаешь о дирижаблях?

- О дирижаблях? – генерал прожевал кусочек деликатеса, проглотил, - да я, знаешь, как-то о них вообще не думаю. С чего вдруг тебя потянуло на дирижабли?

- Нет, ты ответь, - продолжал настаивать Икорников.

Тогда Михаил Александрович отложил нож и вилку, выпрямился.

- Что я могу сказать. Дирижабль – это вчерашний, точнее позавчерашний день. Громоздко, опасно, страшно невыгодно. Неповоротливый, медлительный аппарат. Горели за милую душу, особенно цеппелины. Думать всерьез… - и генерал снова обратил любовные взоры на тарелку и бокал темно-красного, почти черного вина.

Тогда Аристарх Иванович возразил.

- Это ты говоришь о традиционном взгляде на дирижабль.

- Да! – подтвердил генерал, полагая, что разговор о дирижаблях затеян просто так, ради препровождения времени.

- Ты говоришь об аппарате, в принципе устройства которого лежит воздушный шар.

Генерал снова подтвердил.

- Да!

- А если бы тебе, скажем, показали штуку, похожую на дирижабль исключительно по внешнему признаку…

- Да!

- Если бы, скажем, это оказался не воздушный шар, а монолит.

Генерал отодвинул тарелку, двумя пальцами, большим и указательным, взял за ножку бокал.

- Хе-хе, монолит. В принципе, конечно, заманчиво. Представляешь, появится в небе эдакая бубыра, с земли по ней бах-бах, а ей хоть бы хны, летит себе и летит с каким хошь вооружением. Да только как же она будет летать?

Круглые глаза Аристарха Ивановича забегали, пальцы выбили по краю стола легкую дробь. Затем он потянулся всем корпусом в сторону генерала.

- Я не сказал главного…

- Да!

- Что если для этой, как ты говоришь, бубыры, создать материал легче воздуха!

- Ле… - генерал чуть не поперхнулся вином, - легче воздуха? Хе-хе! Да ты знаешь, что такое материал легче воздуха?! Нет? И никто не знает. Легче воздуха! Монолит! – Михаил Андреевич фыркнул, - сам ты монолит.

Аристарх Иванович не стал продолжать разговор, отшутился. Проба была произведена, он все понял – ему! никто! не поверит! Не поверят, даже если он предъявит Дятла и его тараксасум. В лучшем случае скажут – фокус, в худшем - больше не захотят иметь с ним никакого дела. А это для бизнеса прямой убыток, когда с тобой не хотят иметь дела.
Можно было бы поднять шумиху вокруг неведомого вещества, начать лабораторные исследования в каком-нибудь институте, привлечь крупных ученых, но в этом случае ему самому была бы отведена второстепенная роль, а видеть себя на второстепенных ролях Аристарх Иванович не привык. И продолжая сидеть за одним столиком с приятелем-генералом, он мысленно хвалил сам себя. Молодец, Аристарх, правильно решил! Сначала – дирижабль (он его построит!), а уже затем все остальное – заказы, исследования, вплоть до переворота в мировой экономике. И тогда мы посмотрим, кто из нас монолит!

4

Через полгода дирижабль был построен.

Все это время в лаборатории происходило непонятное. В бесчисленных центрифугах что-то вертелось; в ретортах и колбах что-то кипело, булькало и выпаривалось; в перегонных аппаратах что-то перегонялось; перемигивались бесчисленные лампочки; постукивал вакуумный насос. Затем, пройдя цепь невидимых постороннему глазу превращений, в грохочущем барабане один за другим появлялись мелкие шарики тараксасума. Константин Федорович относил их в ангар, и там они соединялись в единое целое внутри гигантской отлитой по специальному заказу формы.
Когда форма была заполнена, ее убрали, и восхищенному взору Аристарха Ивановича явилась идеально гладкая поверхность дирижабля. Диковинный аппарат легко удерживали многочисленные канатные растяжки, не позволяя ему раскачиваться и отзываться на малейшее сотрясение.

В этой паутине он висел неподвижно в светлом ангаре со стеклянным потолком, похожий на дельфина с выпуклым лбом и обтекаемым, суженным к хвосту телом. Размеры аппарата были не особенно велики. Пять метров в длину, в ширину – три, и примерно столько же в высоту.

Аристарх Иванович, будто притягиваемый магнитом, повадился приходить на свидания с дирижаблем. Поднимался по невысокому трапу, словно живое существо гладил теплую радужную поверхность. Потом по его сигналу плавно сдвигалась в сторону дверь, и он заходил внутрь.

Помимо исходного сырья, немалые средства были затрачены также на отделку внутренних помещений – кабины пилота, салона с иллюминаторами по обе стороны, с глубокими уютными креслами; туалетной комнаты и небольшой каюты, обставленной со всей возможной роскошью. Аристарх Иванович часто сиживал здесь, а однажды заночевал, и потом уверял Константина Федоровича, будто давно так крепко и сладко не спал.

За прошедшие полгода характер Аристарха Ивановича несколько изменился. Часто нападала на него чрезмерная веселость, казалось, еще немного, и он, как малое дитя, станет прыгать на одной ножке. В такие минуты, он, находясь наедине с собой, любил подойти к окну и бросить беглый взгляд в небеса. Ему казалось, что вот-вот, еще минута, и он увидит плывущий над городом аппарат, построенный на его деньги, с помощью его личного энтузиазма.

Потом настроение резко менялось, он становился раздражительным, нетерпеливым, а главное, недоверчивым. Косился на Игорька, косился на создателя дирижабля, так и не открывшего ему секрет тараксасума. Подозревал их обоих в тайном сговоре. Если бы Аристарха спросили, с какой стати он, собственно говоря, нервничает и попусту теребит и торопит Благого, он бы не смог дать вразумительного ответа. С бизнесом у него все было в полном порядке, предприятия работали на полную мощь. Была проведена реконструкция, прибыли росли, заработная плата рабочим повышалась.

Но жил он в постоянном напряжении, в предчувствии неведомых осложнений, связанных с милой его сердцу игрушкой, этим симпатягой дельфином, обладающим необыкновенной подъемной силой. И все оттого, что романтика романтикой, а он никак не мог придумать, каким образом с наибольшей выгодой для себя явить дирижабль миру.
В свою очередь, Игорек тоже изменил пренебрежительное отношение к проекту. Он перестал считать шефа сумасшедшим и свято уверовал в дирижабль. Никакого сговора между ним и Константином Федоровичем не существовало, хотя Игорь Николаевич успел втереться в доверие к ученому, привык к интересным разговорам с ним наедине. Ему импонировало знание Благим трех иностранных языков, и он часто шутил, рассуждая, как это пригодится впоследствии, когда на того обрушится слава первооткрывателя. Однажды ни с того, ни с сего упросил давать ему уроки английского в свободное от работы время, на что Константин Федорович любезно согласился.
Столь близкие отношения не мешали Игорю Николаевичу время от времени обыскивать и кабинет, и спальню Дятла, и лабораторию.

Обыскивать обыскивал, но ничего интересного не находил. Так, текущие бумаги, и никаких таинственных листков с формулами, блокнотов с записями на иностранных языках, ничего. Казалось, секрет тараксасума Благой держит в голове, о чем Игорек неоднократно докладывал Аристарху Ивановичу, и на что всякий раз получал ответ – «не может быть!»

5
Строительство дирижабля завершились. Аристарх пожелал отметить знаменательное событие. Тихо, без помпы, в узком кругу. Только он сам, Дятел, Игорек. Вот и вся компания. Четверка рабочих, приставленных в помощь Благому, в счет не шла, те даже не догадывались о предназначении странной штуковины, как они называли между собой аппарат. Как только Константин Федорович перестал нуждаться в помощниках, их отправили на другую работу.
Все шло к благополучному финалу, уже был отдан приказ заказать столик в ресторане, но по какой-то причине Константин Федорович попросил отложить вечеринку на пару дней, заперся в лаборатории и занялся дополнительными расчетами. Аристарха Ивановича это несколько встревожило, и в течение затребованных двух дней он находился в состоянии напряженного ожидания.

Был тихий апрельский вечер. Сквозь широкое окно кабинета можно было видеть слегка позеленевшее небо и щедро раскинувшиеся по нему позлащенные облака. Закат еще не вошел в силу, и обещал стать роскошным, но сегодня Аристарха Ивановича это нисколько не интересовало. Он был неспокоен. Полчаса назад позвонил Благой, сказал, что едет для серьезного разговора.

Еще двадцать минут прошло в бесцельном хождении по кабинету и попытках отгадать, с чего вдруг такой разговор понадобился, когда, наконец, дверь приоткрылась, и Нонна Павловна уважительно доложила:

- Господин Благой приехал.

Следом через порог робко переступил Константин Федорович.

Надо сказать, что за эти полгода в облике изобретателя тоже произошла разительная перемена. Несмотря на высокий оклад, в дорогие костюмы он отказался одеваться наотрез, предпочитал простые вельветовые брюки и свитера. Отказался он также, ссылаясь на занятость, появляться в ресторанах, всякого рода банкетах и официальных встречах. Аристарх Иванович вначале спорил, уговаривал, потом подумал-подумал и согласился. Пусть Дятел работает, все остальное - потом.

И вот теперь неутомимый труженик, умница, золотая голова, стоял на пороге, робкий, пришибленный, как в тот далекий первый день их знакомства, сгорбленный, несчастный с взъерошенным серым хохолком на голове. Одним словом, к нему по какой-то необъяснимой причине вернулся облик дятла, с чем, казалось, он навсегда расстался, приступив к строительству дирижабля.

Аристарх Иванович страшно испугался внезапно произошедшей метаморфозе, бросился вперед, втащил Константина Федоровича в кабинет.

- Что случилось? – страшным шепотом вскричал он. – Что? Что?

- Беда, беда, Аристарх Иванович, – тихо пробормотал Дятел.

Он рассеянно огляделся, потом подошел к столу, отодвинул приставленный к нему стул, уселся на самый краешек, понурился.

Аристарх подбежал, сел напротив, положил руку на колено Дятла.

- Константин Федорович, - просительно заглянул он ему в лицо, - не томи душу. Аппарат, что, он не сможет взлететь? Все-все пропало? Да?

Благой мельком глянул в лицо хозяина. Глаза его были воспалены и слезились.

- Взлететь-то он взлетит.

И умолк. У Аристарха Ивановича сразу отлегло от сердца. Он стал торопливо уговаривать.

- Так в чем же дело? С чего вдруг такое упадочное настроение? Дорогой мой, если он взлетит, значит все в полном порядке!

- Он не сможет сесть, - трагическим голосом прошептал Константин Федорович.

Аристарх отстранился, дрогнул лицом. В груди его что-то оборвалось.

- Как это?

- Вот так. Я провел дополнительные расчеты и понял. Мы допустили ошибку. Тараксасум намного легче воздуха, его тягловая сила не позволит аппарату приземлиться.

Аристарх Иванович поднял горизонтально руку, закивал головой.

- И что же, он будет лететь, лететь…

- Да. И будет постепенно подниматься все выше, выше…

- Пока не окажется в стратосфере, - обреченно закончил за него Аристарх.

Он встал с места, заходил по кабинету, постоял у окна, ничего не видя перед собой ни пламенных облаков, ни изумительной перспективы погруженного в сумерки города, потом вернулся и сел на место. Подумал, заставил себя успокоиться, всем корпусом развернулся к Дятлу.

- Послушайте, но ведь можно заменить слабый мотор на более сильный, взять на борт достаточное количество балласта…

После недолгого молчания Константин Федорович равнодушно ответил.

- Тогда дирижабль не взлетит.

Внезапно он соскользнул со стула и упал на колени.

- Аристарх Иванович, отец родной! Откажитесь от дирижабля! Заклинаю вас! Всем святым, что только может быть в вашем сердце! Вы умный, вы добрый, вы прекрасный человек! У вас все есть! Зачем он вам? Откажитесь!
Икорников бросился поднимать Дятла.

- С ума сошел! На колени бухается! С чего вдруг, «откажитесь»?! Полгода работы! Сколько денег ухлопали! Мечту воплотили! Ведь была мечта? Была? Была?

- Была, – всхлипнул Дятел, силой усаживаемый на стул.

- Так с чего отказываться! На день, на два отложим испытания. Иди, считай! Сколько балласта, какой мотор. Думать! Головой надо думать, а не распускать сопли! - и Аристарх заорал так, что даже на люстре под потолком прозвенели хрусталики, - ступай!!!

Но Благой не двинулся с места. Достал платок, промокнул глаза, сложил и снова спрятал в карман, взгляд его был несчастный, молящий.

- Я вот о чем все время думаю, Аристарх Иванович. Думаю, думаю, ночей не сплю. Если дирижабль улетит в стратосферу, там, как знать, он может подняться еще выше. В этом случае кто мне скажет, как поведет себя тараксасум в условиях предельно низких температур? Это совершенно новое, неизвестное науке, досконально не исследованное вещество. Мы не можем, мы не имеем права рисковать, не имеем права брать на себя такую ответственность. Нельзя бесконечно держать нашу затею в секрете. Нельзя все время заниматься кустарщиной.

Тут Икорников живо возразил. Сколько раз он просил открыть секрет, а? Но почему-то милейший Константин Федорович всегда относился к нему с недоверием и молчал. Разве не так? Не так? Благой виновато моргал глазами.

- Но вы не специалист, зачем вам? А секрет, что секрет. Нет у меня никакого секрета, и не было никогда.

- Как это, не было? – недоверчиво прищурился Аристарх Иванович, - как же ты получал тараксасум?

- Сам не знаю. Я ведь поначалу и не думал о нем. Это вышло случайно. Я знаю, какой требуется исходный материал, я изучил процесс, а результат…

И он развел руками.

Аристарх Иванович несколько минут сверлил его недоверчивым глазом.

- Хорошо. Что вы предлагаете?

- Надо позвать ученых, провести лабораторные исследования.

Аристарх Иванович задумался. Встал, походил по кабинету. Безжизненным голосом отозвался из дальнего конца комнаты.

- Какие же могут быть на ваш взгляд последствия?

- Я не знаю. Может случиться все, что угодно. Вплоть до неуправляемой ядерной реакции.

При этих словах ниагарским водопадом окончательно рухнули все планы Аристарха Ивановича, словно воздушный шарик лопнула голубая мечта.

- Э-эх, - покачал он головой, - о чем ты раньше думал?!

Константин Федорович не ответил, понурился, чтобы не были заметны появившиеся на глазах слезы. Говорить с ним сейчас было бесполезно, Аристарх Иванович решил отложить дальнейшее обсуждение вопроса на завтра. Не стоит пороть горячку, утро вечера мудренее.

Но Благой и тут не тронулся с места, видно, это было еще не все. Сбиваясь, путаясь в словах, чувствуя себя ужасно неловко, он поведал Икорникову о возникших у него подозрениях насчет Игорька, вернее, Игоря Николаевича, как он его называл. Рассказал, как застукал его недавно во время обыска в спальне, на что Аристарх хмыкнул и ничего не ответил, о задушевных разговорах, участившихся особенно в последнее время, о тайных планах навсегда покинуть Россию, чтобы жить в свободном, разумном мире. Внезапно до Аристарха дошло! Пройдоха Игорек, ничего не зная о свойствах тараксасума, уговаривает Дятла лететь с ним в Европу на дирижабле, и там постараться продать его как можно дороже. Ах, ты! Вот для чего этому щенку понадобилось изучать английский язык!

Неожиданно для себя, Аристарх Иванович впервые за весь вечер развеселился. Интересно, каким образом этот болван собирается пересечь границу? Дирижабль примут за НЛО и собьют. Ведь собьют, как миленького собьют! Эта мысль показалась ему особо мучительной.

Но Константин Федорович возразил, сказав, что тараксасум, скорее всего, невидим для радаров, сбить его трудно, практически невозможно.

Крупный разговор с Игорьком Аристарх также решил отложить на утро, отправил Благого с шофером на дачу, сам на другой машине поехал домой.

Плохо спал в эту ночь Аристарх Иванович Икорников. Ему снились страшные сны. Снилось, будто бы он летит на дирижабле сквозь облака, а земля с городами, весенними разливами рек, робкой зеленью недавно пробудившихся лесов уходит вниз все дальше, дальше. За широким смотровым стеклом на носу аппарата становится все темней, темней, и вот он уже в космосе, вот он начинает задыхаться в невесомости, страшная тоска по родному, безрассудно оставленному дому сдавливает его сердце. Аристарх просыпался в холодном поту, пил воду, ворочался с боку на бок, борясь с бессонницей, засыпал, и все начиналось сначала. К счастью, едва рассвело, его разбудил телефонный звонок.

- Да! – отозвался он, борясь с остатками сна.

- Аристарх Иванович! – задребезжал возле уха отчаянный голос Дятла, - Игорь Николаевич пропал!

- Как пропал? Куда пропал?

- Я не знаю! В комнате его нет, в доме нет. Я поискал во дворе, может, прогуляться вышел. Но во дворе и в саду его нет! Ангар открыт, а в ангаре никого.

Тут Аристарх осознал полученное сообщение.

- Сволочь!!! – взревел он. И другим голосом, - еду! Ждите!


Икорников подгонял шофера и без того мчавшегося на предельной скорости. Хорошо, стояло раннее утро, у светофоров не успели скопиться пробки.

За городом пошли мелькать стволы берез, прямая дорога, повторяя всхолмленность местности, временами, казалось, готова была увести к небесам, временами, наоборот, брала направление в преисподнюю.

Возле дачи машина взвизгнула тормозами, решетчатые, в чугунных завитках ворота медленно отъехали в сторону. От дома бежали Константин Федорович и три охранника.

Аристарх выскочил из машины, крикнул.

- Нет?

- Нет! – на бегу отозвался Дятел, - Игоря Николаевича нигде нет!

- Игоря Николаевича! – зло прошипел Икорников, - неужели непонятно? Он в дирижабле! Эта скотина собирается улететь!

Константин Федорович на какое-то время утратил дар речи. Затем обрел его и, стараясь попасть в ногу с широко шагавшим хозяином, забормотал в том смысле, что улететь Игорь Николаевич не сможет, так как плохо знаком с системой управления. А если взлетит «Боже мой, какой ужас!», он же никогда не сядет на землю! Он погибнет, и смерть его останется тяжким грузом на совести создателя дирижабля. Аристарх Иванович не отвечал.

Они примчались к распахнутым воротам ангара и увидели в глубине в паутине канатов привычно задраенный дирижабль. Но сквозь толстое, пуленепробиваемое лобовое стекло виднелось бледным пятном лицо Игорька. Он что-то делал в кабине, разглядывал, нажимал кнопки. Охранники по знаку хозяина остановились на почтительном расстоянии. Аристарх Иванович достал из кармана мобильный телефон, набрал номер. Пошел сигнал, затем умолк.

- Игорь! – стараясь не выдать волнения, заговорил Икорников, - перестань валять дурака, я знаю, где ты находишься. Я вижу тебя! Выходи, пока не поздно!

- Поздно! – отозвалось в телефоне, - я улетаю. Вы меня не удержите! Оставайтесь со своим бизнесом, а я на свободу! На свободу, родимые!

- Погибнешь, дурак! – отчаянно закричал Аристарх Иванович.

- Ничего, управление у этой машинки, как я теперь вижу, не сложное, а из чего она сделана, в Европах разберутся, - весело прозвенел Игорешин голос. - Пока, ребята! Авось не погибну! Пламенный привет Дятлу! – он запел. - «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и»…

Затем пошли унылые гудки отбоя.

Внезапно Константин Федорович сорвался с места и помчался в ангар. С необыкновенным для его возраста проворством взлетел по ступенькам трапа и забарабанил кулаками по задраенной двери.

- Игорь Николаевич! Игорь Николаевич! Опомнитесь! Дирижабль не сможет приземлиться! Остановитесь!!! Заклинаю вас!!!

Никто не ответил, не отозвался. Разом, со струнным звуком, с гнезд креплений сорвались и упали на землю канаты, дирижабль ожил и плавно взлетел к застекленной кровле. Благой покачнулся, судорожно замахал руками, стараясь удержать равновесие.

То, что увидел в следующий момент Аристарх Иванович, заставило его онеметь от ужаса. Медленно, но верно, надавливая с непобедимой силой, дирижабль стал проламывать деревянные переплетения кровли. Посыпались стекла.

- Костя! Назад! – завопил он, назвав Благого так, как никогда, даже в мыслях не называл.

Но Костя не успел. Часть перекрытий вместе со стеклами рухнула и сбила его с ног. Над кровлей показалась темная, гладкая, без единой царапины, дельфинья спина дирижабля. Уверенно, торжествуя освобождение, аппарат выплывал сквозь обломки разрушенного ангара. Воспарил, затем, неторопливо набирая скорость, полетел сначала параллельно земле, потом неуклонно стал забирать выше, выше, пока утренняя, еще незамутненная земными испарениями синь не поглотила его.

Аристарх же Иванович, как стоял, так и остался стоять и смотреть в пустое и равнодушное небо.

• Назад
• Вперёд