Гадои (XV век)

Гадои (XV век)

* * *

Прочь ухожу я, счастья не изведав, прощай, благословенная, прощай!
Так рок велел, чтоб я навек покинул порог твой, несравненная, прощай!

Хоть от тебя я снес я мук немало, но для души они отрадой были,
Теперь скажу всем мукам и отрадам: «Пора моя блаженная, прощай!»

О да, конечно, тяжко было людям мои стенанья днем и ночью слышать,
Пусть их обрадует своим уходом душа моя смятенная, – прощай!

Где «Сад ворон», где «Сад певучих ветров», так и не смог узнать я, неразумный,
Увы, прошла в незнанье, в ослепленье вся жизнь моя презренная, – прощай!

Не ведал я, что из истоков райских текла вода знакомой нашей речки,
И что твой сад эдемом был, где роза всегда цвела нетленная, – прощай!

Не знал, что это кровь моя питала твой стан чудесный – яблоньку тугую,
С ее ветвей я не посмел ни разу взять яблоко бесценное, – прощай!

Ну что ж, навек твой Гадаи уходит, а ты сияй и радуйся, как прежде,
Будь счастлива, краса земли и неба, владычица надменная, – прощай!

* * *

Встреча с милой, день весенний, ароматное вино –
Вот богатство! Будь же счастлив, коль тебе оно дано!

Погляди: над вешним садом, как шатер атласно-легкий,
Встало облако цветное, майским днем озарено.

А как свеж весенний ветер! Цветники, лужайки, рощи –
Ласковым его дыханьем все вокруг оживлено!

Торопись с подругой стройной пировать в саду цветущем,
Веселись! Не вечна юность, - так уж людям суждено.

Долго книгу дней прожитых, Гадаи-певец, листал я,
А нашел в той дивной книге лишь лицо ее одно.

перевод Сергея Северцева

* * *

Вот и лето пришло, красотою сады озарив,
Ветер, благо тебе — животворен твой нежный порыв.

С луноликой бы летом, ласкаясь п нежась, пройтись:
Впору райским садам луг цветущий п свеж и красив.

Но и в светлые дни я, как прежде, от милой далек, —
Не карай, о творец, век мой с горем навеки сдружив.

Как унижен я был! От невзгод стала прахом душа,
Но вкусил я услад, слава господу — он справедлив.

Оживи иль убей — я покорен веленьям твоим, —
Я ведь жертва твоя, ты жестока, а я терпелив!

* * *

Я не видел столь дивной, бедою грозящей красы,
Столь неверной и лживой, очами томящей красы,

Столь далекой от веры, ее не хранящей ничуть,
Колдовскими очами до крови разящей красы,

Словно жемчуг, блестящей, сияющей светом лучей,
Будто солнцу навстречу, звездою светящей красы,

Будто слово господне, являющей чудо мирам,
Змеекудрой и душу набег ом губящей красы!

Гадаи, будешь жив ты — другой п не жаждай вовек,
Кроме той розоликой, как тополь манящей, красы!

* * *

Ты опять меня забыла, — как же так?
Верность чтить тебе не мило, — как же так!

Нашим прежним уговорам неверна,
Ты обеты преступила, — как же так?

Верности в тебе не сыщешь, а терзать
Есть в тебе и злость и сила, — как же так?

Раньше ты других чуждалась, а теперь
Моего страшишься пыла, — как же так!

Гадай, чей ум и разум люди чтут,
Ты безумием корила, — как же так?

* * *

Ты улыбнешься — на устах как будто тает мед,
А молвишь слово — перл слетит п жемчуг проблеснет.

А пряди кос ты расплетешь, владычица души, —
Прохлада утренней зари, как мускусом, дохнёт.

Твой лунный лик взойдет в ночи — скорблю я до утра,
И очи звездный ливень слез струят к земле с высот.

Высокий сап твой небо чтит: едва блеснет заря,
Дождь золота к твоим стопам роняет небосвод.
Но сломлен горем Гадай, родник багряных слез
Рубинам уст твоих под стать, живой водой течет.

* * *

Тот сад, что в чарах колдовских таким прекрасным кажется.
Мне без тебя лишь пустырем — глухим, безгласным кажется.

Нет сил терпеть! Как ни молю внять мукам сердца горького,
Мой зов, как неразумный бред, тебе напрасным кажется.

О кипарис мой, ты пройдешь, ступая с томной негою, —
Мне поступь плавная твоя томленьем страстным кажется.

Мудрец, узрев твою красу, впадет, как я, в безумие,
Хотя он в мудрости своей уму подвластным кажется.

Доколе Гадай влюблен в такую луноликую,
Он чужд всему, к делам мирским он безучастным кажется!

* * *

Мне сердце щеки твои, как пламень горючий, жгут,
А чары очей всю плоть мне болью колючей жгут.

Не кудри губят меня, я их не корю ничуть:
Лучи твоего чела, как светоч могучий, жгут.

Изранено сердце в кровь, но нет свершенья мечтам, —
Слова твоих сладких уст огнями созвучий жгут.

Кому о беде сказать, спасение где найти?
Ведь муки твоих измен, как жар неминучий, жгут.

О горестный Гадаи, пришел, видно, твой конец:
Печаль, и тоска, и скорбь кручиною жгучей жгут!

* * *

Если люб горемыка, убитый тоскою, тебе,
Мне великое благо — быть жертвой лихою тебе.

Всем дано в час урочный страдания сердца излить, —
О султан мой, позволь же, я сердце открою тебе.

О, внемли же рыданьям, смотри — моих слез берегись:
А не то они хлынут и станут бедою тебе!

Если я, как отступник, забуду рубин твоих уст,
Кровь моя пусть навечно пребудет водою тебе.

Словно клад ты красою, но сломлено сердце мое, —
Славен бог, хоть в обломках приют я устрою тебе!

Да сверкает вовеки сиянье твоей красоты, —
Всем светилам на диво дано быть звездою тебе.

Как извивы кудрей твоих, корчусь я в муках любви,
Ну а ты и не спросишь: «Что ж нету покоя тебе?»

* * *

Когда, о стройный кипарис, ты мчишься на коне,
Мой стон пронзает семь небес в предвечной вышине.

Едва на скакуне лихом мелькнешь ты красотой,
Слабеет тотчас разум мой, и меркнет жизнь во мне.

И миг свиданья — в гибель мне: я жертвою паду
Перед тобой, чей взор горит с звездою наравне.

О горе! Выдали меня ручьи кровавых слез:
Все стало явным, что хранил я тайно в глубине.

О, пожалел бы рок меня, до времени щадя,
Чтоб ты попрала плоть мою, скача на скакуне.

Теперь, не медля, пощади боль сердца моего, —
Взойдет заря — ты не найдешь и слуха обо мне.

Что стоит снизойти тебе, утешить Гадаи, —
Он здесь, покинутый тобой, скорбит наедине.

* * *

О кумир мой, ты забыла свой обет, наш уговор,
И без края, без предала шлешь мученья мне с тех пор.

Я, соперником измучен, вьюсь, как пряди кос твоих, —
О, когда б того злодея бог извел и в небыль стер!

Что ни миг — его злых издевок от людской молвы сношу, -
О тебе, мой друг, мечтая, я терплю такой позор.

И в очах моих, и в сердце днем и ночью образ твой, —
Видно, там ему любезны и неволя и затвор.

Горе мне! Твоей изменой н безвинно изведен, —
Что же я могу поделать злой судьбе наперекор?

Вдруг судьба меня, как Ноя, вечной жизнью наделит?
А на что же мне в разлуке вечной жизни приговор?

Оживи свиданьем душу или сразу же убей!
Нить души чуть видно вьется, Гадаи и слаб и хвор.

* * *

Твои очи лишь глянут — и душу живят, —
О, взгляни только раз, брось единственный взгляд.

Что за дивная пальма — изящный твой стаи:
Соки листьев истому и ногу струят.

Чернота твоих кос — как беда для души,
Взор под сводом бровей черной карой чреват.

Как бы тьмою разлуки пи куталась ночь,
А лучи на заре все равно заблестят.

В мире не было б радости лучше вина,
Если б горечь похмелья не жгла, словно яд.

Вязь кудрей твоих сердце мне сжала силком,
Только эта неволя мне слаще услад.

Мне мудрец по бровям твоим рок предсказал:
«Полумесяцы эти бедою грозят!»

Слез моих и стенаний, смотри, берегись:
Стон страдальца — предвестник грядущих расплат.

Мой соперник грозился мне сердце рассечь, —
Гадаи, тот бесстыдник сболтнул невпопад.

Перевод с узбекского Сергея Иванова

• Назад
• Вперёд