Раиса Крапаней (1951)

Родилась в 1951 году в Москве. Окончила медицинское училище им.Воровского, стихи пишет с 30 лет. Публиковалась в периодических изданиях Узбекистана, с 2006 года ведет блог «Живопись и поэзия». Живет в Ташкенте.

НА ОСТРОВАХ МЕЧТЫ

* * *

На островах мечты
Тень радугой нависла,
Как видно пронесли
Пустое коромысло.

Давно не ворожат
На дальнюю дорогу.
Успеть ладонь разжать,
И отпустить тревогу.

И золотые львы
Здесь не играют в салки.
И не живет, увы,
Никто в воздушных замках.

И дождичка в четверг
Уже не обещают.
Не хочется – не верь:
Бессмертья не бывает.


* * *

Друг другу лжем с наивностью ребенка,
Во взрослых играх проигравший прав.
Обиды торжествуют втихомолку,
Надежды обнищавшие изгнав.

Еще не сказанное, виновато слово.
Привычно ложь читаем по губам.
А на кровати коленкоро-новый
Небрежно развалился чемодан.


Принять-простить? Без боли не простится.
Хлестнет по сердцу ревность-западня.
Какая боль поможет исцелиться
От пыток непрощающего дня?


ЧУВАЛАЧИ*

В старых фото детвора... Поди узнай,
Что с ладошки смуглой скоро брызнет май!
Постучи! За зноем выжженных ворот
Жило детство, как приснившийся полет.

На углу чинара, старый тут.
Нас, неузнанных, забытых, словно ждут.
С разлохмаченной лозою виноград
Дарит тень, он тоже встрече рад.

Вы вернулись? – ждет медлительный исрык,
Рядом прянет чернобровый базилик.
Переспросят перепелки: «Чьи вы, чьи?»
Мы из детства, мы твои, Чувалачи.

* Чувалачи – старинная улица в Старой части города Ташкента.


ПУСТЬ СНЯТСЯ РАДОСТНЫЕ СНЫ...

Конец смирившегося дня.
Ночей бессонное начало.
Во времени моем меня
Непоправимо стало мало.

Будь светлою наградой грусть,
Как не была бы жизнь бескрыла,
В конце дороги не свернуть –
Неумолима смерти сила.

У предвечерней тишины,
Что в безраздельном подчиненьи
Бестрастной и бездонной мглы,
Прошу от боли избавленья.

Пусть снятся радостные сны.
И пусть в весенний день умру я...
Над храмом чистым, неземным,
С чьих губ сорвется «Аллилуйя»?


БЕССОННО-СКАЗОЧНОЕ

Крадется луч таинственно-желанный,
Вскрывая окон черную печать.
Меня, золотовласку-несмеяну,
На ложе серебристом покачать.

У сонных глаз малиновые птицы,
Непрошенно поют до светлых зорь.
Быть может, Шамаханскою царицей
Взойду в неусмиряющий шатер.

Заложник торжествующих обетов,
Успеет ли к развязке Елисей?
В своем бессмертье одичалый ветер
Уносит тайну гибели моей.

Беспомощный встревожит чей-то шепот
(Не я ли прошептала: «Помоги!»?)
Но грезы вдруг сменяются дремотой,
Вдохнув покой поющих летаргий.

***

Ива порыжела… Порыжела ива.
Что случилось, ива,
Стала ты красивей…
Думаешь, что осень
Красит в утешенье?
Знай, не быть счастливей –
Осень есть отмщение.
Скоро станет скучно ей
В хлопотах прощальных,
Тень твою окутает
Ледяной вуалью…

ПЕТУШИНОЕ СЛОВО…

И опять с грозовою погодой,
Грома, молний прошли торжества.
Да, такие же в детские годы,
Ликовали в стране волшебства.

Воскрешу хороводокруженье
Милых лиц непарадный портрет.
Не без боли – как ночь, или жжение,
Негасимая радость, как свет.

По утрам петушиные крики –
«Душегуб! Попадешься в ощип!»
И турецкой лиловой гвоздики
Неназойливо-тоненький всхлип.

И себя, в своих старых сандалиях…
От преград и беды оберег –
В розовеющих солнечных далях
Закружил абрикосовый снег.


СЛЕПОЙ ДОЖДЬ

Томит  природы ожиданье…
Грозы предвестник бьется гром.
С ветрами в противостоянье
Летает аист над гнездом.

На шум небесный дождь проснулся
Среди нахмурившихся туч.
Но подмигнул и улыбнулся
Сбежавший утром солнца луч.
Затих, приплясывая, дождик –
Неосторожный реже стук.
Согнулась радуга как мостик,
В сплетенье разноцветных дуг.

И дождь замрет, вздыхая, каясь,
Под шепот вымытой листвы.
Танцует белый танец аист
В объятиях вымокшей весны.

* * *

Снова осень.
Ночи злее.
Все длиннее, все длиннее.

Словно сонный соглядатай,
В кацавейке рваной ватной,
Прижимается луна.
Не до сна мне, не до сна.

Здесь,
Чуть ниже,
Чуть левее,
Все больнее, все больнее.


ОСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА

Прищурился от ярости закат…
Два облачка не отрывают взгляд
От багровеющего грозно горизонта.
И осень, уж который день подряд,
Меняет красно-палевый наряд
На «более изысканно и тонко».
На мостовой из листьев палых клад:
Над ним рекламы выцветшая пленка
Со старцем, обнимающим ребенка…
И шум базарный… Мой Юнус-Абад,
Звенящий и гудящий в будней гонке,
В пять тридцать начинает уставать.
И тень, сбежав из серой новостройки,
Вечернюю вдыхает благодать.

* * *

Слухи тенью…
Злее… злее…
Захолонуло… Не мой…
И бессилье цепенеет
Погребальной тишиной.

Подкосило.
В травы навзничь.
С плачем вымолила боль.
Не любимый – не товарищ…
Отпустила,
Бог с тобой.

* * *

Нежданных встреч июньская пора…
Сплели косички ивы у излучин.
И весла, деревянных два крыла,
Таинственно скрипели у уключин.

Объятья рук, горячих два кольца…
В воде дрожит любви ли отраженье…
У страсти нет начала, нет конца.
Лишь свет, как боль, и головокруженье.

* * *

Геранью стыдливой заставлен
Окна полудень-полумрак.
И синь одряхлевшая ставен,
Ветшалой судьбы зодиак,

Навеет весенней прохладой,
Согреет весенним теплом,
Но ночь с грозовой канонадой
Последняя в доме моем.

Я грому и молнии рада –
В бессилье пустот и пустынь
Пусть дождь серебристой руладой
Плеснет в одряхлевшую синь.

Пусть воздух раскатисто-пьяный
Струит чепуховую бредь –
В объятиях промокшей герани
Я славлю небесную твердь.

• Назад
• Вперёд