Андрей Павлюк (1974)

Родился 27 июня 1974 г. в Ташкенте. В 1996 г. окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского Государственного университета. Работает преподавателем русского языка и литературы. Участник 2-го Ташкентского открытого фестиваля поэзии (2002). Книга стихов «Поднебесье» (2002). Живет в Ташкенте.

* * *
Мой стол внезапно превратился в мертвеца,
Стул демоном в пальто застыл в углу.
И шифоньер обрел подобие лица,
Глазами, полными луны, пронзая мглу.

Из коридора доносился бой часов –
Двенадцать раз… Я крепче втиснулся в кровать,
Услышав вдруг хор нежных детских голосов,
Который в сумраке стал тихо напевать:

«Здравствуй, мертвый дядя,
Сладкой тебе смерти,
Ты пойдешь за нами
К властелину ада…»

– Не надо! –
Я заорал. Но Смерть вплыла в дверной проем,
Сказав: «Пойдем…»

* * *
Твои слова – как гулкий дальний гром,
Посланец грозовой, недоброй дали.
Они сегодня утром прозвучали,
Чтоб вечером пролиться злым дождем.

Я промолчал. Я – будто мудрый лес,
Спокойный и могучей силы полный.
Что гром? Что дождь? Бояться нужно молний,
Смертельных молний с грозовых небес.

А их не будет…

* * *
Я шел и видел темноту
Немыми серыми глазами.
Молился каждому кусту.
Дарил надежду каждой даме.

Теперь я вижу яркий свет,
Глаза мои – иссиня-сини,
И бог мой – мой нечеткий след
Средь золотых песков пустыни.

Стародружная встреча
1.
И летали литавры,
И фаготы фаготили,
И скакали кентавры
В лужах желтой блевотины

А средь мутного зала
Чья-то злая рука
Вновь и вновь создавала
Кошмар коньяка.

2.
Эй, малец-удалец
Из узбекского племени!
Разбитной продавец
Плова, счастья и времени!

Деньги брось – будешь гость,
Раз зайти довелось,
Будешь пьяным, веселым
И сытеньким!

Ну а после – стена,
Да потоки вина
И обеда – но только обратные,
Неприятные!

3.
А гость – свой, родной, хоть и жил вдалеке,
Болтал с сотувчи на родном языке.
С ним грустный товарищ без денег и крыл
Все пил и по пьяному времени плыл.

Кружилась, как звезды в ночи, голова,
Из пьяных сердец с шумом рвались слова,
И слушал забывший про плов сотувчи,
Как старая дружба гремела в ночи.

4.
А наутро – прелесть перламутра,
А наутро – все свежо и мудро.
А наутро – ожиданье встречи,
А наутро – память, что излечит.

Это счастье – жить, не уставая,
Это счастье – утром ждать трамвая,
Чтоб на нем, вонючем и звенящем,
Мчать туда, где счастье – в настоящем,

А не в прошлом.

ВЕЧЕР

В чашке застыли чаинки…
Вечером чайного цвета
Чуден полет паутинки,
Предвозвещающей лето.

Я – на душистом айване
Вкуса самсы и арака…
Пусть исчезает в тумане
Мира жестокого драка.

Трудно понять и представить,
Как пробирается в мысли
Времени сладкая память,
Песня об истинном смысле.

Словно погладили душу,
Словно воскликнули: «Здесь я!»…
В теплую чайную лужу
Смотрятся ночь и созвездья.


*

Там, где встречает день темнеющую даль,
Где солнце, заходя, край неба красит алым –
Там, только там она сорвет с лица вуаль
И сердце одарит восторгом небывалым.

Ты долго шел, ты жил дорогой между скал,
Средь пропастей и льдов, лавин и камнепадов,
Шел по ее следам, ее любви искал,
Ей собирал цветы и шкуры леопардов.
Я знаю – в том краю, где мирт, закат и тишь
Вы встретитесь… Любовь теплом наполнит душу.
Она уснет… А ты угрюмо замолчишь
И будешь вспоминать дорогу, лед и стужу.


*

Усыпанная розами дорожка
В чудесные сады вела меня,
Со мною рядом ласковая кошка
Послушно шла, играя и маня.

Душа моя парила, тело пело,
Я шел вперед, не замечая, как
Смолкали птицы, небо все темнело,
Цветы тускнели, надвигался мрак,

И я пришел – ночь, мрачная пещера,
Ревущий ветер, в тучах небеса,
А вместо кошки – черная пантера
Смотрела кровожадно мне в глаза.

И я вскричал: «О боже! Дай мне силы
Поверить, что жива любовь моя!»
…Пантера промурлыкала: «Мой милый,
А ты глупее, чем считала я…»


НОЧЬЮ В ХРАМЕ

Меркнет вечер. Тают свечи,
Темен храма низкий свод.
Шепоток неясной речи
В полутьме струясь плывет.

Запах ладана и пыли
Тихо кружит меж теней…
Здесь молчали. Здесь любили.
Здесь молили быть добрей

У того, кто чище света,
Кто потом откроет дверь,
Кто, не дав мольбе ответа,
Только тихо скажет: «Верь!».

Кто простит и не осудит,
И опять допустит зло…
Здесь весь день молились люди,
От их душ светло-светло

Было в лучезарном храме…
Но теперь, охвачен тьмой,
Полон шаткими тенями,
Храм, пугающе пустой,

Замер в чутком, скользком страхе
Перед миром без огня…
Лишь смиренные монахи
Молча ожидают дня.


НЕБЕСАУНД

Я вижу золотые облака,
Их линии печальны и раскосы…
Запарусилась времени река,
Даль, как девчонка, распустила косы.

Когда летят над нами небеса,
И ветер разухабивает кроны,
Я петь хочу мгновению в глаза,
Любить хочу неумолимый Хронос.

Так любит день закатную струну,
Так птицы любят тяжесть воспаренья…
Я поднимаюсь к облачному дну,
В звенящий купол, в выси вдохновенья,

Где, в золотых отсветах, скучен страх,
Где тело обретает знак и смысл,
Где – только там! – в мерцающих словах
Немых небес просвечивает мысль.


* * *

В небе цвета полыни туч осенняя завесь,
Серый дом, серый вечер, платье старое – серо…
Но глаза были сини, и глаза – улыбались.

Я не выставил свечи, запер все шифоньеры –
«А вдруг, – думал я – кинет? Ведь другие пытались!»
Но хрупки были плечи, а стан – тонок без меры.

Грубость, ненависть, зависть – все рассеяли речи,
Внеземные манеры, облик юной богини –
И сердца раскрывались, тела рвались навстречу.

За завесой портьеры, средь осенней пустыни
Волны чувств заплескались, и зажегся с той встречи
Золотой огонь веры – он не гаснет доныне…

А глаза были сини, и глаза улыбались.


* * *

Вот пыльная тропинка меж камней
Петляет по горам и дальше – в небо…
Остаться здесь или пойти по ней?
В горах я был, а вот на небе – не был.

Быть может, там, в горячей бирюзе,
Средь сонных облаков-тысячелетий,
Мне Азия вернет моих друзей
И объяснит, за что я был в ответе.

Мы все простим… Над пиками вершин
Вновь грянет смех наш, молодой и сильный…
Внизу, в предгорье, старый и один,
Я молча рухну у тропинки пыльной.

• Назад
• Вперёд