Юлия Гармаш (1987)

Гармаш Юлия Марсельевна. Родилась в 1987 году в городе Сырдарья. В настоящее время студентка факультета иностранных языков отделения русской филологии Ташкентского Государственного педагогического университета имени Низами и член поэтического клуба «Данко» при Русском культурном центре Узбекистана. Стихи пишет с 2003 года. Печаталась в газете «Вечерний Ташкент», в альманахе «У самовара».

ВСЁ ПРОХОДИТ

Всё проходит.
И даже безмерная боль от утраты,
Когда высказать всё, не даёт нам клокочущий нрав,
Когда в жизни своей мы, однажды поставив заплаты,
Вновь найдём всех друзей, их когда-то уже потеряв.

Всё проходит.
И, может быть, даже беззвёздная вечность.
Вдруг закончится там, где начнётся лиловый рассвет.
Где на страже стоит беспризорная мера - конечность,
Объявляя всем путникам то, что пути дальше нет.

Всё проходит.
И слёзы тревог всё-таки высыхают,
Возвращая улыбки на лица счастливых людей.
Я тебе расскажу, как влюблённые нынче летают,
Я тебе покажу силу нежности тёплой моей.

Всё проходит.
Лишь в небе Она беззаботно мечтает.
Она дольше, чем вечность, чем слёзы и слаще, чем кровь.
Неприступное сердце до боли, до нежности знает:

Всё проходит.
И только моя остаётся Любовь.


СТАРИК

Ко мне пригнёл старик седой и властный
И указал рукой на тень мою,
Я обернулась - сразу стало ясно,
Что я теперь в неведомом краю.

И тишина звенела, и молчаньем
Окутан мир был в этот светлый миг.
Не дав мне насладиться расставаньем,
На тень мою мне указал старик.

Я обернулась - и ни капли страха,
И словно рай забрезжил вдруг рассвет.
Частички сна, рассыпанного праха.
А где же тень? - А тени больше нет.


СМЯТЕНИЕ

Чьи-то руки срывают одежду,
Чьи-то зубы впиваются в кожу.
Этот мир я покину, но прежде
Чем ваш ласковый сон потревожу.

Мне не холодно. Просто застыла.
Ужасаюсь, не верю, не верю!
Сжала душу чудовищно сила
Наподобие дикого зверя.

Но на что же имею я право?!
Повторяю и снова упрямо:
Я не смею язвить и лукавить,
Вы не смеете лгать мне столь прямо!

Ваши руки срывают одежду,
Ваши зубы впиваются в кожу.
Рухнул храм, а за ним и надежды.
Ах, за что я люблю вас, за что же?


АКТЕР

На мрачном балу я танцую с тобою, актёр,
Шаг влево, шаг вправо, назад, ну всё, как учили.
Ну, как же все эти века друг без друга мы жили?!
Теперь даже смерть не прервёт наш с тобой разговор.

Но множество масок своих ты оставил за дверью,
Теперь ты такой настоящий, как ветер ночей.
Ах, скоро закончится бал, а я всё-таки верю,
Я верю, что ты остаёшься со мной, лицедей!

Все эти века я жила в ожидании чуда,
Актёр, я не дала тебя, чтобы продлить разговор!
Но скоро конец, а я всё же об этом забуду
И буду всю ночь танцевать лишь с тобой, мой актёр!


ТЫ ЛИШЬ...

В судьбе моей ты лишь чужая тень,
Как неприкаянный отступник света.
А я? Кто я? Я - первая ступень,
Которая в кровавый цвет одета?!

Кто я в твоих безмолвных чувствах дня,
В томлении ночном, в тумане млечном?!
Ты позабыл одно - спросить меня
О тайном, древнем, искреннем и вечном!!!

В душе моей ты лишь безмолвный плач,
Для голоса ты недостоин вовсе!
И даже жизнь моя тебе - палач,
Который подаяния не просит!

В строке моей ты лишь разбитый звук,
Среди их множеств ты невосполняем,
Не тронь меня пустым касаньем рук!!!
Ты был когда-то, был недосягаем!

А что сейчас? Ты лишь ненужный хлам,
Бездействующий идол из фарфора.
Так отправляйся ж в путь, к другим мирам.
Неё. Уходи. Не возвращайся скоро.

***

Осенние листья в безмолвии пыльном лежат
Дорога на запад становится солнечно-мглистой
Настанет черед – и вишнево-березовый сад
Сольется в прощаньи с дождинкой  последнею, чистой.

Я помню как сон эти светлые дни октября
И запах травы, по-прощальному желтый и чуткий
Так нехотя сдвинутся стрелки часов на минутку –
Не видно дороги – уходит она от меня.

В лесную печаль забреду, любопытство тая
И россыпью листьев душа наполняется снова.
Дорога пуста. В этот путь я пуститься готова,
Но нет озарений, уходит она от меня.

Стою под дождем опадающих золотом звезд
Во мгле исчезает прощальное теплое слово.
Уходит дорога. Ответ же задумчиво-прост.
К такому пути, я, наверно, еще не готова.


Осеннее

Под этот тягостный мотив
Моя душа забилась в угол,
Ведь ей удобнее оттуда
Смотреть на мир, стенанья скрыв.

Мне этот тягостный мотив
Напомнил Вечное Начало
И те стихи, что я читала,
В бессилье веки опустив.

И в бледном росчерке пера
Мне открывался мир поэта
И в грусти столько было света,
И скрипка пела до утра.
Душа, забытая в углу,
Под звуки мирно засыпала.
С победой Вечного Начала
И солнце победило мглу.


***

Ни звука из моей души, ни пенья –
Порочным чувствам чужда благодать.
Осознаю, что я – венец творенья,
Но не могу ни строчки написать.

Я погибаю в сумерках сомненья.
Вокруг меня и светел мир, и чист.
Осознаю, что я – венец творенья,
И не пишу. Передо мною белый лист.


***

Еще очень темно, а я знаю, что утро настало,
Мое первое утро среди монастырской тиши.
Через годы скитаний моей напряженной души
Этот миг предрассветный – всей жизни лишь только начало.

Еще очень темно, а душа так и рвется ко храму –
Перед каждой иконой поклоны земные творить.
Говорят, что до птиц, что щебечут за окнами рано,
Имя Бога-Творца начинают монахи хвалить.

Еще очень темно, я давно в предвкушенье рассвета –
В этот миг в целом мире как будто бы нет и души.
Начинается жизнь. Долгожданное утро, и это –
Мое первое утро среди монастырской тиши.


***

О, мудрый маг! Ну, где твоя победа?
Твой взгляд суров, безумье велико.
Ты думаешь, мне было так легко
Узнать, что я в твой мир впускаю беды?

Душа молчит уже который век
Так обрати мой взор к движенью света!
Не оставляй меня без тени этой,
Останови секундных стрелок бег!

Мой милый маг! Мы, кажется, зависли
В пространстве между небом и землей.
Я знаю, ты возьмешь меня с собой.
Я научилась. Я читаю мысли.


***

А вокруг-то все ненастоящее,
В серой, дымной, прогорклой золе.
Ну а счастье земное, надрывно – болящее
Беспредельно МОЕ существует на этой
Покрытой грехами земле?

***

Я смогу через тысячу бед воплотиться в сиянье,
На распахнутом небе свою зажигая звезду.
Через тысячу снов я до Бога, быть может, дойду –
У поэта нет страха такое постичь расстоянье.

Я смогу через тысячу лет воплотиться на небе
И негаснущим пламенем имя свое написать,
И при этом смогу загадать то желанье, что мне бы,
Воплотившись в поэта, душою вернуться опять,

Чтобы снова, предавшись тоске, излучая сиянье,
Одинокою странницей в путь отправляясь опять,
Этой долгой дороге мгновения жизни отдать –
У поэта нет страха такое постичь расстоянье.


Последний момент

Я в последний момент ухвачусь за рукав: «Подожди!»
И я этим, быть может, ослаблю трещавшую нить.
И пускай за пределами храма Господня – дожди,
Ведь пришла я сегодня с тобой говорить, говорить…

Я в последний момент подниму вопрошающе взгляд
И я этим, наверно, тебя сберегу от беды.
Вот душа надломилась, почуяв поруганный ад –
Ты увидел болезнь, но лечил ее, в общем, не ты.

И в последний момент ты вдруг понял – со мною беда,
Что меня, как скульптуру, уводят на мой постамент.
Я останусь печатью на сердце твоем навсегда.
Ты в последний момент это понял. В последний момент.

***

Эта едкая соль на губах…
Мне плеснули в лицо полстакана холодной воды.
В моих вещих, потерянных снах
Я почувствую горечь от чьей-то далекой мольбы.

Но не внемлю я этой мольбе,
Мое сердце не дрогнет при стоне усталой души.
Я всегда подчинялась судьбе,
А теперь я прошу, ты навстречу ко мне не спеши.
Все рассыпалось медленно в прах.
То изъедено прошлым, что ты не успел завершить.
Эта едкая соль на губах…
Хорошо, что тебя не придется мне больше любить.

• Назад
• Вперёд