Геннадий Киселев (1947)

Родился в Ташкенте в 1947 г.  Член Союза писателей России. Окончил Ташкентский театрально-художественный институт. Работал актером Русского драматического театра, театра оперетты в Ташкенте, автор нескольких книг для детей и поэтических сборников.

       * * *

Искрится снег лунным светом облитый.
Что-то прилично поют провода.
Слышится вальс мной давно подзабытый…
Помнишь, его танцевали тогда?

Вновь прохожу я подъездом знакомым:
был он надежным укрытием нам.
Мама кричала привычно с балкона:
– А не пора ли, друзья, по домам!

Помнишь, о чем только мы не мечтали?
К счастью стремились влюбленной душой.
Счастье ромашки нам колдовали,
только прошла ты чужой стороной.

Так получилось. Жалею немного.
Эхо затихло детской любви.
Если сужу я тебя, то не строго.
Хочешь, попробуй, меня позови.

Странный как будто вдруг выдался вечер –
Манит чужое, вроде, окно.
Разве заняться сегодня мне нечем?!
Было и было. Не все ли равно.

Только слепит снег, луною облитый.
Не отпускают меня провода.
Кружит отчаянно вальс подзабытый…
Это его танцевали тогда.

* * *

Я разучился быть галантным
и комплименты говорить.
Осатанел я от стандартов…
До исступления любить
хочу и в зной, и в непогоду,
в аду, в чистилище – всегда.
Но чтоб над всем над этим годы
не властвовали никогда.
Стремиться к этому упорно
я буду через черт-те что!
Во все века одно бесспорно:
Мы без любви – Никто, Ничто!!!
 
* * *

Синеву октября над Москвой
пеленает лохмотьями вечер.
И под тускло затлевшей звездой
зашагал я никем не замечен:
Ни пурпурно-мелькнувшим лучом,
ни лицо остужающим ветром.
И побрел ни при ком, ни при чем,
ни с ответом тебе, ни с приветом.
Что поделаешь, век за спиной,
на распутьях заглохли приветы,
что из дома брести, что домой,
что закаты тебе, что рассветы.
Впрочем, был переулок один
в лопухах, с проржавевшей калиткой,
я стучаться в нее до седин
был готов. Но из памяти зыбкой
не всплывет нужный номер никак,
ни фамилия на табличке.
Попадешь поневоле впросак,
коль толкнешься туда по привычке.
И не выйдет навстречу никто,
синева злую шутку сыграла.
Только женщина в легком пальто,
улыбнувшись, с порога сказала:
– Переулок снесли тот давно,
от калитки петелька осталась…
Вы озябли?
– Не все ли равно…
– Так чайку?
– Если самую малость…

         * * *

Я не люблю тебя,
ты этого хотела,
всю правду разом
о себе узнать?
Как будто для того,
чтоб целовать
твое еще волнующее тело,
необходимо страсть изображать?

Конечно, сей секрет
не то чтоб новый,
тебе я доверяю, как всегда.
И это, верь мне,
право, не беда,
что мы с тобой
забудем это слово.

А в остальном, мой друг,
тебе принадлежать
я буду честно, верно,
даже рьяно,
как на страницах

женского романа
друг другом страстно
будем обладать.

И вот теперь, надеюсь,
ты довольна?
Мы станем жить
Без пошлых фраз и грез.
Я это говорю
тебе всерьез.
Ведь я всегда
любил тебя.
Невольно…

 * * *

Любая встреча
рождена разлукой,
она за встречей
по пятам скользит,
неторопливо
взращивая муку,
пока душа в неведении спит
и видит, что
переживет разлуку.
Да канет в Лету
старая беда,
и рассосется
давешняя мука
от новой встречи
раз и навсегда.
Нам блажится,
что в миг
нежданной смерти
родимого
до морока лица,
нет горше часа…
Так-то так,
но верьте,
и эта боль,
увы, не без конца.
А встреча обернется
прежней мукой,
и будет эту встречу
торопить
усмешкой
предстоящая разлука.
И этой странной доли
не избыть.
Да, вот какая
приключилась штука
со мной, мальчишкой,
много лет назад.
Я под венцом стоял
уже с разлукой
и всякий раз
был в этом виноват.

* * *

Прогоркла соль, щепотка перца
не гонит ток в моей крови.
Нет мира на душе, а сердце
остыло без твоей любви.

Я сам убил ее в начале,
когда лишь только брезжил путь.
Как долго мы о том молчали,
чего во веки не вернуть.

Чего не выстроить руками,
что создается лишь душой.
Я не в тебя бросаю камень,
а просто озираю свой

нелегкий путь, итог печальный,
все разрушающий финал.
Когда бездарно и банально
любовь навеки проиграл,

Играя весело словами,
а в это время по пятам
мне выжигало душу пламя
из слов простейших: «Аз воздам».

И все ж я благодарен Богу,
что средь житейской маеты
такой ухабистой дорогой
прошла со мною рядом Ты.

* * *

Как щедро я слова транжирил,
Шутя, на ветер их бросал.
И все ж они поныне живы,
Порхают там на небесах.

А если падают на землю,
то прорастают все равно
наполненным весною стеблем,
лозой, насыщенной вином.

Потянутся в степи ромашкой,
сиренью буйствуют в саду…
Ну, опрокинутся рюмашкой –
чужую облегчить беду.

Бывает, скорою разлукой,
бывает, встречей на века
слова в протянутую руку
опустятся издалека.

А есть слова на донце сердца,
пусть это сердце далеко,
но все же ты о них согреться
попробуй, это так легко.

Они для нас во тьме пылают
порой мучительным огнем.
А почему не угасают?
Поймем? Когда-нибудь поймем…

* * *

Уходящее
Ласково манит.
И прошедшее
спать не дает.
Настоящее
прошлым не станет.
Ну, а станет,
так снова солжет?

Проплутавши
по детства улице,
я невольно забрел
в старый дом.
Тот еще
сильнее ссутулился,
размышляя себе о былом.

О былом,
в неизвестность ушедшем,
робких клятвах,
успешных прости.
Ну а я лишь
докучливым встречным
промелькнул у него на пути.

Но чего же нас
Прошлое манит?
Отчего оно
спать не дает?
Настоящим оно уж не станет
ну, а станет,
Поверьте, солжет.

• Назад
• Вперёд