Владимир Луговской. Беговат

Владимир Луговской
(Россия)

БЕГОВАТ

Здесь в старину ковали ковачи,
Как будто дьявола в огне гоняли,
Кривые,
тусклые, как смерть, мечи
Витой,
туманной,
заповедной стали.
И это дело знали Бухара
И Самарканд...
И было чем гордиться:
Так сталь булатная была туга, остра
И на лету раздваивала птицу.
В старинные года,
клинком взрезая даль,
Пустынь и гор сиянье отражая,
Узбекских мастеров
струящаяся сталь
Врагов разила,
ветром пролетая.
В изложницы
светящаяся сталь
летит.
Бьет колокол,
стоит недвижная бригада,
А медленный орел
не шевелясь парит,
Как верный страж
мартенов Беговата.
И Беговат дымит
чуть видно
в легкой мгле
У Могол-тау
серыми цехами.
Далеко
сталь твоя
рванется «о земле,
В горниле тесном
бьющееся пламя!
Гори,
пылай,
мой пламень голубой,
Плавь шихту непокорную,
отпрянув
От пода огненного.
Лейся в бой,
Как выгнутый булат,
булат багряный.
Велик и грозен мир.
И посреди неге
Сталь загорается,
и сплав ее рассчитан:
Ей должно быть народов торжеством,
Страны Советов
доблестной защитой!
Стоит бригада,
и гудя подходит кран,
И девичье лицо
в росинках пота крупных,
И пламя белое.
Гордись, Узбекистан,
Своей правдивой сталью
неподкупной!


ЯХШИГЮЛЬ

Вечер,
полный дроздиного свиста
и птичьей возни.
Тополя сразу вспыхнули
легким, зеленым огнем,
Быстрой дрожью полны —
ведь совсем молодые они,—
Распустившие почки свои
только днем,
нынче днем.
Хитрый дождик пошел,
воробьиным запрыгал шажком,
И закрылись поля
лиловатой, сырой кисеей.
Председателя
вызывает райком,
Отзвонив,
председатель приходит домой.
И приносится «виллис»
из дальних полей.
Угощенье на стол подают
и лепешки без счета.
Это — лучше стола президента,
стола королей —
Золотой дастархан —
многоцветная скатерть почета.
Секретарь ли райкома
сейчас по ступенькам взойдет,
Или гость из Ташкента
с указом о высшей награде,
Только к темным воротам
сквозь сумрак приходит народ,
И сидят старики
перед глиняной
темной оградой.
И когда два приезжих товарища,
забрызганные
с головы до ног,
Поднимаются, поздравляют,
смолкают,—
Видно, как потемнел восток,
И на западе алая кровь полыхает.
Входит медленно
тихая Яхшигюль,
Только звякают еле
серебряные браслеты,
Если б муж ее,
срезанный очередями пуль,
Встал из финских лесов
и увидел бы это!
На террасе качается
ласковый ламповый свет,
Нетревожно идет Яхшигюль
и не гордо.
Орден Ленина
полон колосьев,
а хлопка на ордене нет,
Но за хлопок
она получила
прославленный орден.
Выше, выше всходи, Яхшигюль!
Вижу — в черных зрачках звеньевой
Тлеет женское горе —
таких не потушишь углей.
Но весенние звезды
стоят над ее головой,
Молодой головой
мастерицы хлопковых полей.
Те счастливые звезды
омыты веселым дождем.
В небе — словно павлиньи хвосты,
за оградою — шорох.
Мальчик — мартовский месяц —
сегодня дождями рожден,
Он бежит,
изогнувшись,
на свежих просторах.
Сколько рукопожатий,
горячих, тугих!
Сколько славного люда
тебя окружает —
Незнакомых людей
и людей дорогих,
Беззаветных воителей
урожая!
Так протягивай всем
птицу маленькую —
ладонь,
Глаз спокойных не опускай,
зорких,
словно у ястребят!..
Что ж ты искоса смотришь
на розовый, дальний огонь?
Это стан полевой
с торжеством ожидает тебя.
Шелестят тополя,
а на небе
великий покой,
И земля чуть дрожит
от работы
и творческих сил.
В тонких сучьях звезда —
так близка,
что коснешься рукой
Это чистая Вега —
я с детства ее полюбил.
И двоится звезда,
разогревшись в горячих глазах,
И доверчиво смотрят они,
не мигая.
Перед женщиной этой
устанут
усталость и страх,
Потому что таким,
как она,
весь народ помогает.
Выше, выше иди, Яхшигюль!
Впереди, впереди
Неоглядный, сжимающий сердце
чудесный простор.
Орден Ленина
у тебя на груди,
И зовет за рекою
бригадный костер.
Молодая
по жилам
кипит и волнуется кровь,
Раскрывает все тайны свои
голубая земля.
Задохнулась весною душа
и рождается вновь
Шумной тучен,
широким дождем,
напоившим воля.


БАЙТОК

Айбеку

Столетний карагач.
Ночь. Лягушачьи хоры. Плещущий арык.
Неведомой печальной птицы плач
II паровоза отдаленный крик.
А мы на широких помостах сидели,
И пел нам певец, поднимающий саз,
II старые звезды вращались и пели,
За черной листвою скрываясь из глаз.

Байток, Байток.
Зубастый холодок
И огоньки домов среди тугих ветвей,
Летящий персиковый лепесток,
И пробующий горло соловей.
Певец ударяет наотмашь по струнам,
И вопль боевой, надрываясь, звенит,
Уходит к давно уж исчезнувшим лунам
И волчьей запевкой взлетает в зенит.
То мчится в калмыков стрела Алпамыша,
Крылатые кони железом гремят;
То в грозном упорстве порывисто дышит
Поднявшийся лев, богатырь Ленинград.

То рати ферганцев идут к Фархадстрою,
Вздымая плотины и скалы сверля,
И мать перед домом встречает героя,
Целует звезду — награду Кремля.
И плачет о младшем, погибшем сыне,
Восторг величав, и печаль глуха.
Певец поднимает к сияющей сини
Глаза, налитые восторгом стиха.
И слушают молча его аксакалы,
Седые крестьяне,— держа пиалы,—
Копавшие русла, дробившие скалы,
В двадцатом сжимавшие ружей стволы,
Познавшие сущность и смерти и жизни,
Свершившие все, чем горда Фергана,
Отдавшие первенцев сильных отчизне,
В слезах целовавшие их ордена.

Вайток, Байток.
Холодный лепет вод.
Звезда над прудом, юная звезда.
Издалека гудит хлопкозавод.
Деревья смотрят в прошлые года.
И ночь та была голубого отвара,
Над прудом кисейный качался туман.
Рассказывал грузный смотритель базара,
Когда-то мудрейший вожак партизан.
От песен лп шли колдовские рассказы?
Из маленьких глаз рассыпались лучи.
Как саженцы, стали могучие вязы,
Обвились предгорья узором арчи!
Великолепье ферганской природы,
Всех птиц и зверей его повесть несла,
Как спят соловьи и гнездятся удоды,
Как бьют куропаток стремглав сокола.

Четыре горят керосиновых лампы,
Тоскливо звенят молоточки сычей,
И сзади, как сцена за этого рампой,
Великое реянье карагачей.
Звезда отрывается от небосвода,
И долго старинные речи слышны
О забытых полках, о бесстрашных комвзводах.
О кровавой и трудной заре Ферганы.

Потом вспоминаются ночи Берлина,—
Восходят созвездья гвардейских полков,
И мудро листвою шумят исполины,
Видавшие виды за много веков.
И снова певец поднимает из мрака
Годов и событий потерянный счет,
И гордо по знакам седым зодиака
Пустынная древняя песня течет.

Байток, Байток.
Крутые облака
И семафоров далекие огни.
Протянутая памятника рука,
Рвущаяся в будущие дни.

• Назад
• Вперёд