Кодиржон Носиров. Некоторые реалии из «Бабур-наме»

«Бабур-наме» высоко ценится во всём мире как выдающийся памятник мемуарного жанра художественной литературы восточного Ренессанса.
Благодаря умению автора объективно представлять исторические события, незатейливо рассказывать о достопримечательностях сёл, городов, стран, нравах и культурно-бытовых традициях этносов, о климате и природных богатствах той или иной земли научный материал обретает свойство увлекательного художественного текста, содержащего значительный эстетический заряд воздействия на читателя. Большую ценность с этой точки зрения представляет собой созданная Бабуром галерея замечательных литературных портретов выдающихся людей. Особую живость сочинению придают вкрапления в повествование большого количества преданий, исторических анекдотов, пословиц, поговорок, описаний народных игр, забав.
В художественной ткани «Бабур-наме» значительна роль слов-реалий как неповторимых средств воссоздания исторического, а также местного колорита. Именно изобилие слов-реалий в языке усиливает самобытность рассматриваемого произведения.
Значимость этого вида изобразительно-выразительных средств для передачи национального своеобразия исходного языка и воссоздания исторического колорита особенно заметна при переводе текста на другой язык. В языке перевода эти слова расцветают всеми своими красками. Лексико-фразеологическая атрибутика историко-культурных реалий жизни украшает повествование Бабура, как украшают звёздные россыпи величественный небосвод.
Однако это стоит переводчику немалых усилий. Недаром известный переводчик И. Левый упоминает реалии «в числе cruces trenslatorum, то есть крестных мук переводческих».
В замечательном переводе «Бабур-наме» на русский язык Михаила Салье искусный мастер тонко чувствует неповторимые особенности подлинника, значение каждой художественной детали, поэтому роль слов-реалий в русском тексте так же важна, как и в оригинале. Без них лингво-художественная палитра перевода «Бабур-наме», думается, потускнела бы значительно.
С целью передачи слов-реалий в форме, близкой эстетическому уровню русскоязычного читателя, переводчик прибегает то к прямому переводу, то подводит читателя к их смыслу с помощью ненавязчивых пояснений, а где-то оставляет реалию как есть. Ведь не секрет, что излишние толкования и отдельные неудачные дословные переводы могут помешать полноценному восприятию содержания, понимание которого наступает не только в результате усвоения предметно-логического значения слова. Важно, на наш взгляд, по возможности показать читателю и красоту слова в исходном языке. В том и заключается мастерство М. Салье, ему не изменяет чутье художника, он точно определяет, какие способы передачи слов-реалий применять.
Обратимся к некоторым примерам:
1) «Одно из подчинённых Ходженду [местечек] – Канди-и Бадам… Миндаль в нём превосходен; по этой причине [Канди-и Бадам] и назван таким именем»;
2) «Сторона реки Сейхун, где стоит Ахси, степная; там много белых кийиков. Андиджанская сторона – [сплошь] густой кустарник, там попадается много бугу-маралов... они очень жирные»;
3) «В некоторых книгах пишут, что ябрух ас-санам растёт в этих горах, но теперь об этом ничего не слышно. Слышал я про одну траву, которая растёт на Йетти-кентских горах. Народ тамошний называет эту траву айик-ути, и она имеет свойства травы михр-гиях. Наверное, это и есть михр-гиях, а те люди называют её именем [айик-ути]».
В первом примере экзотический топоним Канди-и Бадам, хоть и не переведён дословно, пытливый читатель легко может не только понять его смысл, но и ощутить вкус плода. И это благодаря содержащемуся тут же приложению-пояснению: «миндаль в нём превосходен». Нелишне сказать, что в оригинале этот топоним пишется слитно – Кандибодом. Мне думается, что переводчик не случайно разбил его на две части, выделив тем самым характеризующее слово «канди», акцентируя двойное «и-и», принуждает читателя задержаться на этом слове.
Во втором и третьем фрагментах слова-реалии используются без перевода и даже без пояснений, ибо читатель по контексту сам может догадаться, что в них речь идёт о диких зверях и лекарственных травах.
А вот примеры перевода:
«Абу Са‘ид мирза сначала отдал Омар Шейх мирзе Кабул и, назначив Баба-и Кабули его воспитателем, отпустил их туда. По случаю обрезания мирз он воротил Омар Шейх мирзу от Дара-и Газа и велел доставить его в Самарканд».
Выделенные курсивом слова являются смысловыми переводами-пояснениями реалий (соответственно) бек атке и суннат. Опытный М. Салье не стал прибегать ни к транскрипции, ни к эквивалентному переводу, ибо эти способы передачи реалий в данном случае беспомощны.
Однако иногда в русском переводе попадаются отдельные неоправданные прямые переводы слов и выражений, искажающие смысл подлинника. Сошлёмся на один пример, приведём его в оригинале и переводе:
«Вале сафолиқ боғчалари тамом сой ёқасида воқе бўлғон учун, «пўстини пешбарра» дебтурлар».
«Так как её красивые сады все находятся на берегу реки, то их называли «шубой из мерлушек».
В данном случае, казалось бы, нельзя было оставлять без перевода фразеологизм-реалию «пўстини пешбарра», свойственную касансайскому наречию, в основе которого лежит персидский. Однако, как видим, перевод не только не прояснил значения выражения, но ещё более усложнил восприятие контекстуального содержания в целом: «Шуба из мерлушек» порождает не один вопрос.
Не совсем точен, прежде всего, перевод слова «пўстин» как «шуба». Можно, конечно, допустить такой перевод, имея в виду, что шуба бывает двух видов: крытая (с верхом из ткани) и нагольная (не крытая тканью). Вид верхней одежды «пўстин» (ко второй половине ХХ века сохранившийся, в основном, в горных районах) – это, можно сказать, не крытая сукном шуба. А такую шубу по-русски чаще всего называют тулупом. Среднеазиатский пўстин-тулуп имеет широкий меховой и продолговатый, доходящий до пояса воротник (чаще всего мерлушковый) – что и есть пўстини пешбарра. Добавим ещё: «пеш» – это «перед», передняя часть чего-нибудь, в данном случае, пўстин-тулупа, а «барра» – это мерлушка, шкурка трехдневного каракулевого ягнёнка-барашка; «барра» ещё означает нечто свежее, молодое, нежное, ещё не успевшее огрубеть.
Необходимо отметить, что взятое из народного языка выражение «Пўстини пешбарра» вмещает в себя целый комплекс значений. Это замечательная метафора, образ-символ триединого целого: сай (река), берега (оба берега) и густые, живописные сады по берегам реки.
Таким образом, «пўстини пешбарра» – это «тулуп с мерлушковым воротником», а не «шуба из мерлушек». Можно было бы, на наш взгляд, в тексте перевода это поэтически красивое описание живописной местности сохранить как в оригинале, а в скобках, или в сноске дать пояснение: «тулуп с мерлушковым воротником».
Конечно, изредка встречающиеся неоправданные переложения слов-реалий не умаляют достоинств, художественной ценности работы большого мастера перевода в целом.

«Звезда Востока», № 3, 2016

______________

Кодиржон Носиров. Доцент Наманганского госуниверситета, родился в 1947 г. в Наманганской области, окончил факультет русского языка и литературы НамГУ. Работал зав. кафедрой рус. и заруб. литературы, деканом факультета рус. яз. и лит., директором Центра повышения квалификации преподавателей, проректором университета. Автор 200 научно-популярных и научных публикаций, переводчик.