Эркенджа. Перевел С. Паластров

У одного царя было три сына.

В один прекрасный день царь позвал к себе своих сыновей и сказал им:

— Сыновья мои, я хочу женить вас. Что вы на это скажете?

— Воля ваша, отец. Отчего же не жениться?— ответили ему сыновья.— Только выберите нам таких невест, чтобы они были дочерьми одного человека. И чтобы старший из нас женился на старшей сестре, средний — на средней, а младший — на младшей сестре. Иначе мы не женимся.

Приказал царь подыскивать невест своим сыновьям, но нигде не мог найти человека, у которого было бы три дочери на выданье.

У царя был любимый сокол. Он так любил его, что приказал повесить ему на ноги бубенчики из чистого золота. Однажды царь, взяв с собой сокольничего со своим любимым соколом, выехал на охоту. За городом на открытом месте вдруг из-за придорожных кустов вылетела птица. Сокольничий тотчас же отцепил сокола, и тот, ззеня бубенцами, погнался за дичью. Но та, спасаясь от погони, успела затаиться в зарослях. Сокол вдруг свернул в сторону и вскоре скрылся из глаз охотников.

— Эй, сокольничий, во что бы то ни стало найди школа!— в гневе завопил царь.— Не поймаешь, велю разорить все твое имущество до последней нитки! А тебя растопчу, превращу в месиво твою пустую голову, велю вылить на нее кипящее льняное масло, чтоб ты знал, как беречь царское добро! Сживу со света! Прогоню! Будешь всю жизнь по миру ходить!

Долго еще кричал, точно базарная баба, рассвирепевший царь. Потом стегнул плетью коня и поскакал в город. Сокольничий едва поспевал за ним. Когда они прибыли во дворец, он начал умолять царя дать ему сорок дней сроку, чтобы разыскать пропавшую птицу.

Царь согласился и сокольничий пошел домой. У него была дочка лет одиннадцати. Увидев, что отец не в духе, девочка спросила:

— Отец, почему вы сегодня такой печальный?

— Как же мне не печалиться, дочка, как не горевать,— сказал отец. — Пропал царский сокол. Беда свалилась мне на голову. Царь велел найти птицу и дал мне на это сорок дней. Если я не найду, то царь растерзает меня, а имущество мое отдаст на разграбление. Что мне делать? Посоветуй мне что-нибудь, дочка!

— Дорогой отец! Все цари угнетают свой народ, так повелось уж испокон веков. У всякого царя натура волчья, стой перед ним, слушай молча, никуда не повернись, не вздохни, не шевельнись да не вздумай царю перечить. Не то поплатишься головой. Плохо тем, кто у царя на виду, того и гляди беду наживешь. Кругом насилье и разбой. Одни разворовывают казну, другие обдирают народ, тащат, что попало в руки. Беднякам одни лишь мучения и несчастья. Сдирают с них последнее, грабят до нитки. Не знают люди в страхе, при виде царя на троне, как ступить, как поклониться. Царь доволен, что у него порядок и закон в столице, а что делается в стране, он и знать не желает. Лишь бы пред ним преклонялись и ползали у подножия его трона, гнули б перед ним шеи, словно покорные рабы. Но ты, отец, не горюй. Птицу, конечно, надо найти. Положи в хуржун побольше золотых монет, оседлай коня да поезжай в степь, может быть, и найдется сокол.

Сокольничему понравился совет дочери. Оседлал он иноходца, набил хурджун золотыми червонцами и поехал в степь разыскивать сокола.

Иноходец был такой быстрый, что шестимесячный путь пробежал за трое суток. Сокольничего мучила жажда, но воды нигде не было. Слез он с коня, стреножил его, положил хурджун под голову и обессиленный растянулся прямо на голой земле. Он так крепко заснул, что за всю ночь ни разу не просыпался. Уже солнце взошло высоко, уже время близилось к полудню, а он все еще спал.

Мимо шел седобородый старик. Подошел поближе, смотрит — конь стоит, а рядом человек лежит на голой земле. «Спит, что ли?— подумал старик. — Да жив ли он еще? Лежит, даже не шевельнется! Неужели мертв? А ну-ка я узнаю». Старик подошел вплотную, смотрит — человек спит.

— Эй, сынок, спишь, что-ли?— окликнул он сокольничего.— Откуда ты?

Сокольничий вскочил на ноги, почтительно поклонился и сказал:

— Здравствуйте, дедушка. Я сокольничий, царский слуга, был с царем на охоте и потерял его любимого сокола. Три дня и три ночи ищу его, не пил, не ел, просто измучился, лег и заснул здесь. Вот какая беда свалилась на мою голову, не знаю, что делать, где его искать...

— Вижу, сынок, хороший ты джигит,— сказал старик.— Ну что ж делать. Идем ко мне!

— А где ваш дом, дедушка, далеко?— спросил сокольничий.

— Вот здесь, сынок, совсем недалеко.

Старик повел сокольничего к себе домой. Сокольничий очень удивился, когда они остановились перед большим красивым домом. Старик пригласил гостя в роскошную светлую михманхану, устланную дорогими, коврами и шелковыми одеялами. Шестьдесят окон михманханы выходили на просторный двор. Там было вбито пятьсот кольев, к каждому колу была привязана уздечка, а сверху повешена торба из шерстяной ткани.

«Даже у нашего царя нет таких роскошных комнат, такого богатства,— подумал сокольничий.— Кому же принадлежит все это? Должно быть, какому-нибудь царю или богачу».

Между тем старик принес чай, лепешки и всякие вкусные ястве, затем усадил сокольничего и принялся угощать его. Немного погодя он сказал:

— Не обижайся на меня, сынок. Неудобно мне расспрашивать, ко все же я хотел бы знать, как это с тобой беда приключилась?

— Эх, дедушка!—сокрушенно сказал сокольничий.— За что же мне на вас обижаться? Расскажу вам все по порядку. У нашего царя был любимый сокол. Как схватит он дичь, уж из его когтей не вырвется. Царь так любил своего сокола, что повесил на ноги его бубенчики из чистого золота. Но недавно быстрокрылая птица опередила его, и сокол с досады свернул в сторону и скрылся из глаз. Я выпросил у царя сорок дней сроку и выехал на поиски. Сегодня вот уже четыре дня, как я ищу пропавшего сокола, но никак не нападу на его след. Дедушка, вы спросите у здешних жителей, может быть, кто-нибудь видел и знает, где он.

— Да, сынок, хорошо б тебе найти пропажу,— сказал старик. Сокольничий посмотрел в окно и увидел за невысокой стеной во внутреннем дворе три золотые юрты. Одна из них большая, другая немного поменьше, а третья еще меньше. Вдруг из крайней юрты выбежали три девушки. Одна из них высокая, другая пониже ростом, а третья совсем низенькая. С веселым смехом они забежали во вторую юрту, потом из второй в третью. Так. резвясь и г рая, бегали они из юрты в юрту.

— Чьи это юрты, дедушка?— спросил сокольничий.

— Это наши юрты, сынок,— ответил старик.

— А кто эти девушки, бегающие из юрты в юрту? Чьи они?

— Это наши дочери.

— Все они от одной матери, или у каждой другая мать?

— Все они дочери одного отца и одной матери, сынок.

— Они у вас уже замужем, или еще не выданы?

— Нет, еще ни с кем не помолвлены.

— А как вас зовут, дедушка?

— Мое имя, сынок, Нодир Эльбеги.

— А это царские земли или ваши?

— Здесь владения наши, сынок. Я кормлю пятьсот коней, пятьсот лихих наездников-джигитов едят мой хлеб. Вот какие владения у нас.

— Ну, теперь я поеду,— сказал сокольничий.

— Нет, сынок, поедешь завтра, а сегодня переночуешь у нас. Вот уже четыре ночи ,к нам прилетает какая-то птица с золотыми бубенчиками и садится на среднюю юрту: может быть, это и есть твой сокол,— сказал Нодир.

— Дедушка, а в какое время она прилетает?

— Когда люди спят, в полночь,— ответил старик.— Прилетает он и садится на верхушку вот этой золотой юрты, а на заре, рано-рано, пока все еще спят, он улетает. Ты ложись спать и спи себе спокойно, а как только она прилетит, я тебя разбужу.

Сокольничий уснул. В полночь, звеня бубенцами, прилетела птица и села на верхушку золотой юрты. Тотчас же в михманхану вошел старик и стал будить охотника.

— Вставай, сынок, птица прилетела. Встань скорей, открой глаза-то, посмотри, твоя ли это?

Сокольничий вскочил с постели, подошел к окну, видит — на средней юрте сидит его пропавший сокол.

— Ах, мой дорогой сокол!— обрадовался сокольничий,— из-за тебя я бросил дом и семью, жену и детей, скитаюсь по степи, ищу тебя! Биё-биё!(Бае, биё — Приди, приди: (т а д ж.)). Гуль-гуль-гуль! Иди сюда, иди! Лети, садись мне на руку,— позвал он птицу. Услыхав знакомый голос, сокол слетел с верхушки юрты, влетел в открытое окночи сел на руку сокольничему.

Обрадованный сокольничий приласкал его, погладил и, закрыв окно, сел с ним на мягкую подстилку. Потом похлопал его по крылу, сокол взлетел и сел на подоконник, а сокольничий лег спать. Проснувшись на заре, он с нетерпением ждал прихода хозяина. Когда старик вошел в михманхану, сокольничий сказал ему с радостью:

— Дедушка, это моя птица, с вашей помощью я нашел ее. Теперь я достиг своей цели. А вас я никогда не забуду! Вы для меня как отец родной! Теперь вы разрешите своему сыну вернуться в свою родную страну.

— Сынок, оставайся у нас, погостишь, отдохнешь, а потом поедешь домой!— предложил ему старик.

Сокольничий остался гостить у старика и прожил так пятнадцать дней и ночей. Старик сделал ему богатый подарок, одел его с головы до ног в новые одежды. В день отъезда он велел оседлать для него лучшего скакуна. Седло, уздечка и вся сбруя на нем сверкали золотом. Затем старик дал ему в провожатые человека, чтобы он проводил гостя на расстояние однодневного пути. Попрощавшись с гостеприимным Нодиром, сокольничий сел на коня и отправился в дальний путь. Переночевав первую ночь в рабате, сокольничий попрощался с провожатым и поехал дальше один. Ехал он день и ночь, останавливаясь только на короткое время покормить коня и отдохнуть и, наконец, в полночь, накануне срока, назначенного царем, на тридцать девятый день приехал домой. Дома его с беспокойством встретили жена и дочь.

— Отец, вы нашли сокола!— обрадовались они.

— Нашел, завтра отнесу его царю. Теперь я спасен от смерти,— ответил сокольничий.

На другой день утром сокольничий взял сокола и отнес его во дворец. На радостях царь одарил своего сокольничего и назначил его правителем в один из ближних городов, И вот тогда сокольничий, собравшись с духом, решил сказать царю про то, о чем он думал всю дорогу:

— Государь! Выслушайте меня. Хочу сказать вам, но боюсь прогневить вас своим словом: если вы пощадите мне жизнь, я скажу.

— Ну, говори!

— Во время поездки за соколом я побывал в гостях у одного почтенного старика. У него несметные богатства, каких я еще не видел, а может быть, и нет даже в нашей стране. Там, где он живет, нельзя сказать, что это дом. Это даже не замок, а богатый красивый дворец. Во внутреннем дворе там стоят три юрты, все из золота. В них Живут три девушки, дочки старика. Одна высокая, стройная, другая пониже ростом, а третья низенькая. Все они дочери одного отца и одной матери, очень подходящие невесты для ваших сыновей. «А что,— подумал я,— если царь пожелает, может быть, посватает их за своих сыновей?»

— Я не могу породниться с человеком из простонародья,— возразил царь,— надо чтоб родители их были знатного рода, а не только богаты, чтоб невесты были ровня моим сыновьям,

— Похоже, отец их знатного рода, а богатства у него, может быть, даже больше, чем у вас,— ответил сокольничий.

— Ну, тогда ты сам будешь сватом,— сказал царь.— Поедешь?

— Поеду,— согласился сокольничий. Только вы пошлите со мной еще девять человек, чтобы среди них были знатные беки и сановники.

Царь назначил сватами еще девять человек, и все они отправились в путь. Долго они ехали и много проехали, наконец, прибыли во владения Нодира. Местность сокольничему была уже знакомая. Он первым подъехал к воротам и постучал. Их встретил сам Нодир и пригласил всех в михманхану. Гостям он оказал большие почести, усадил всех за дастархан и стал потчевать гостей чаем и всякими яствами. Немного погодя он спросил:

— Ну, дорогие гости, откуда вы прибыли? Не обижайтесь на мои расспросы, но хотелось бы мне знать, с чем пожаловали? В первый раз ты, сокольничий, искал свою пропажу. А теперь похоже на то, что вы чьи-то посланцы. Кто и с чем вас послал?

Сокольничий встал, почтительно поклонился и сказал:

— Вы угадали, дедушка! Мы посланцы. нашего царя, приехали к вам по его поручению. У нашего царя есть три сына, три сокола, а у вас сидят взаперти три девицы. Не они ли прелестные птицы счастья наших ясных соколов? Одним словом, мы просим вас, выдайте своих дочерей за наших царевичей. Мы с тем и приехали в надежде, что вы окажете честь нашему царю, не откажетесь породниться и стать ему сватом.

— Вы хорошо сделали, что приехали, я рад вас видеть,— ответил старик.— Но ведь у меня тоже есть и братья, старшие и младшие, и родственники. Надо с ними посоветоваться. Люди без совета и халат себе не шьют, можно его обузить, испортить, а по совету и халат получится красивый и просторный. Мы потолкуем насчет выдачи замуж моих дочерей и потом скажем вам: да или нет.

Старик созвал свою родню, близких друзей и знакомых. Когда все собрались, он сказал:

— Царь прислал ко мне сватов, просит выдать замуж моих дочек за своих сыновей. Что вы мне посоветуете?.

Родственники, друзья и знакомые были огорчены этой вестью. Обидевшись на старика, они запротестовали:

— У нас тоже есть женихи,— говорили одни.

— Разве мало у нас молодежи?— возражали другие.

— Есть очень хорошие юноши, можно выбрать из них.

— Не отдадим ваших дочерей царю!

Словом, все возражали, никто не советовал выдавать девушек замуж за царских сыновей.

— Но ведь сватает не простой человек, а царь,— сказал Нодир.— Разве можно ответить ему отказом? А вдруг он разгневается и пошлет своих воинов? Разве мы устоим! Вот вы говорите «не дадим!». А нельзя ли ответить иначе? Говорят ведь, что кто не хочет выдавать замуж свою дочь, тот назначает большой калым. Давайте лучше установим богатый калым, запросим с царя то, чего и на свете нет.

Все одобрили совет старика и приступили к составлению списков, что должны дать женихи за своих невест. Три дня и три ночи сидели и писали. К концу третьих суток кончили писать. Списками набили полный мешок, но все они в нем не поместились. Тогда остальные списки положили в хурджун, в каждое отделение до самого верха, крепко завязали, принесли в михманхану и отдали сватам. Старик объявил им свое решение, а перед отъездом угостил гостей на славу, сокольничему подарил дорогие одежды, одел его с головы до ног. Когда гости напились, наелись, он велел вывести из конюшни десять хороших скакунов и дал гостям в провожатые десять человек, наказав проводить их на расстояние двухдневного пути. Гости распрощались с Нодиром и двинулись в обратный путь. Несколько дней подряд ехали они день и ночь. И наконец прибыли в свой город. Явившись во дворец, они доложили царю о своем возвращении. Царь приказал немедленно пропустить к себе. Увидев сокольничего, он спросил с нетерпением:

— Волк или лисица?

— Увы, государь, на этот раз волк! — ответил охотник.

— А если волк, так рассказывай, как было дело,— сказал царь.

— Дело в том, что Нодир назначил очень большой калым. Он дал нам списки, в которых записано все, что требуется для выкупа невест.

— Где списки?

— Там внизу, целый мешок да еще хурджун битком набит этими списками,— ответил сокольничий.

Царь послал слуг за списками, а сам между тем задумался, как быть, как побыстрее прочесть все списки. Он приказал вызвать немедленно во дворец лучших грамотеев из высших духовных лиц и, когда они явились, велел им приступить к чтению списков. Три дня и три ночи они читали их. Когда кончилось чтение, царь понял, что понадобятся несметные богатства для выкупа невест.

— Моих богатств не хватит, чтобы заплатить такой калым,— проговорил с огорчением царь и поник головой.

Все притихли, боясь царского гнева. Тогда сокольничий сказал:

— Царю нельзя идти на попятную. Если уж он сказал что-либо, то должен выполнить. Государь, доверьте мне на три дня управление страной, дайте мне в руки царскую печать, и я сам найду столько богатства, сколько вам потребуется.

Царь согласился. Он дал сокольничему в руки царскую печать и поручил ему управлять страной в течение трех дней. Приняв управление страной, сокольничий приказал всем правителям городов в течение двадцати дней собрать и доставить во дворец подати царю в размере одной пятой дохода. За двадцать дней во дворец навезли столько имущества, столько добра, что нигде уже не осталось свободного места, чтобы положить или поставить еще какую-либо вещь. А в столицу все еще везли и везли со всех концов страны всевозможные товары и вещи для уплаты податей царю. По истечении двадцатидневнсго срока, сокольничий явился к царю и сказал:

— О государь, все уже готово, подите взглянуть на привезенное имущество.

Царь осмотрел собранное добро и приказал сватам готовиться в путь. Снарядили большой караван, погрузили калым, даже больше того, что было указано в списках. Когда все было готово, царь вызвал своих сыновей и сказал:

— Ну, сыновья мои, собирайтесь в дорогу, поедем за невестами. Старший и средний сын стали собираться, а младший сын Эркенджа сказал отцу:

— Отец, вы поезжайте с двумя старшими братьями, а я не поеду. Мою невесту повенчайте с моим кинжалом.— С этими словами он подал отцу свой кинжал.— Дворец не должен оставаться без хозяина, я останусь здесь вместо вас. Но только, если позволите, я хочу дать вам три совета. В первый же день, когда вы повезете невест домой, в степи будет очень жарко, а вы нигде не найдете ни капли воды, люди будут мучиться от жажды, и двести воинов погибнут, не добравшись до воды. Люди будут вам говорить: «Государь, вернись назад, ты погубишь народ в этой безводной степи». Но вы не возвращайтесь назад, На другой день поднимется песчаный буран, и в этом буране погибнут еще двести воинов. Опять будут вам говорить: «Вернись назад!» Но вы продолжайте ехать своей дорогой, назад не возвращайтесь и не оглядывайтесь. На третий день выпадет снег. Он занесет всю дорогу. Снегу навалит так много, что он покроет всю землю слоем в рост человека. Будут отставать, замерзать в снегу, и опять погибнут двести воинов. Все будут упрашивать вас: «Государь, вернись, иначе мы погибнем!» Но вы не возвращайтесь, продолжайте ехать вперед.

Эркенджа проводил отца и братьев в дальний путь, а сам остался во дворце.

Торжественно выехал царь из столицы со своими приближенными во главе каравана. Они ехали очень долго, проехали много. Несколько дней караван двигался по безводной степи. Наконец он добрался до владений Нодира. Старик встретил гостей приветливо, оказал царю с сыновьями и его свите большие почести. Все кони были привязаны к приколам, на них надели золотые недоуздки, засыпали корму в шерстяные торбы. Нодир пригласил царя с сыновьями и всех приближенных в роскошно убранную михманхану. После взаимных приветствий гости принялись за угощение. Отведав всего понемногу, царь сказал.

— Ну, старик, привез я вам калым, скажите своим дочерям, пусть готовятся к свадьбе.

Старик стал принимать калым и тут же отдал распоряжение готовиться к свадьбе. Были посланы гонцы во все стороны сзывать родных и родственников, друзей и приятелей, знакомых и весь народ, чтобы поспешили на пир.

Между тем устроили большие очаги, вмазали в них огромные свадебные котлы и стали варить плов. Собрались родные, родственники, друзья, знакомые, народ повалил толпой, и начался пир. Пировали сорок дней и сорок ночей, после чего был совершен обряд бракосочетания. Старшую дочь Нодир выдал за старшего сына царя, среднюю — за среднего, а младшую дочь обручили с кинжалом, который вместо себя прислал царевич Эркенджа.

Но вот свадебные торжества кончились. Распрощавшись со своим сватом, царь выехал из ворот во главе каравана вместе с сыновьями и молодыми невестками. За ним следовали его приближенные, сановники и вельможи, затем войско, а позади караван с пожитками и обслуживающие его люди.

Не успели они проехать и двух часов, как вдруг подул горячий полуденный ветер с песком и пылью, обжигая лицо и руки. Солнце палило немилосердно, люди задыхались от невыносимой жары и духоты, губы у всех потрескались, во рту и горле пересохло, но нигде не было ни капли воды утолить жажду. В первый же день погибло двести воинов от жажды. Люди умоляли царя вернуться. Многие говорили: «Ты погубил столько народу! Вернись назад!» Однако царь, никого не слушая и не оглядываясь, все ехал вперед и вперед.

На другой день поднялась песчаная буря. Народ опять стал говорить царю: «О государь, как .можно ехать в такую бурю?!. Ты видишь, люди гибнут, вернись!» Но и на этот раз царь никого не послушался и ехал молча, не оглядываясь. И в этот день погибло двести воинов.

На третий день внезапно захолодало, выпал снег и покрыл всю степь толстым слоем в рост человека. Люди и кони барахтались в снегу, не доставая ногами до твердой земли. Многие отставали и замерзали в степи. Опять погибло двести человек. Оставшиеся в живых гневно роптали и, наконец, стали кричать: «Сколько народу уже погибло, и мы тоже умрем здесь! Вернись назад! И что это за царь, чтоб ты сгорел вместе со своим дворцом!»

Царь оглянулся, смотрит — люди его плетутся, идут кучками или в одиночку.- От войска и каравана осталось очень мало, да и те никак не могут выбраться из снега. Царь и сам больше не мог переносить сильную стужу- Повернул он коня и поехал назад. Долго он с сыновьями и свитой блуждал по степи. Местность была для них совсем незнакома. Под вечер впереди показалось какое-то жилье. Когда они подъехали, оказалось, что это одинокий замок. Все въехали в открытые ворота, привязали коней в конюшне, а сами укрылись в жилых помещениях и легли спать.

Царь, проснувшись на рассвете, встал с постели, выглянул за дверь, смотрит — вокруг замка выросла высокая стальная стена. Проснулись люди, вышли во двор и пошли осматривать стену. В ней не оказалось выхода. И царь, и его сыновья, и свита, как пленники, оказались запертыми в замке. Все охали, бегали взад-вперед, не зная, как им теперь вырваться из замка. Но вот, наконец, нашли огромные ворота, закрытые на замок. У ворот спал страшный див. Услыхав шаги и голоса, он проснулся и встал. Это был великан, высоченного роста ни много, ни мало, а пожалуй от головы до пяток аршин восемьдесят. Голова у него была как большой шалаш, а туловище такое огромное, что издали казалось, будто у ворот стоит не живое существо, а большая гора. Маленькие, как цветочки льна, глаза сверкали. Большой длинный нос загнулся крючком, ноздри были широкие, как отверстия кожаных ножен для больших ножей, которые болтаются на поясах у каждого взрослого мужчины. По бокам у дива вместо рук были огромные лапы, а на концах пальцев длинные острые когти, словно пятирогие железные вилы. Ноги у этого страшилища оказались длинные-предлинные, вверху толстые, а книзу все тоньше и тоньше, словно гигантские вилы, которые двумя острыми концами вонзились в землю. На груди у дива чернела густая шерсть не меньше, чем у тридцати козлов.

— Эй, ты, див! — крикнул царь.— Дай нам дорогу, открой ворота! Выпусти нас! Мы сейчас поедем!

— Если ты отдашь мне своего сына Эркенджу, который остался у тебя во дворце, я открою ворота и выпущу тебя, а не дашь, не открою, сиди здесь! — ответил див.

— Ты у меня просишь одного сына! Да если бы у меня их сто было, я бы всех отдал тебе, а не только одного! Открывай ворота поскорей!— нетерпеливо крикнул царь.

Див вынул из торбы висевший на колышке ключ, вставил в замочную скважину, повернул два раза, снял огромный замок и распахнул ворота. Царь и его люди быстро сели на коней, выехали из ворот и двинулись в путь.

Так, ради своего спасения, царь пообещал отдать родного сына во власть диву. Этот поступок отца не остался тайной для Эркенджи, и он тотчас же стал собираться в дорогу. Не дождавшись отца и братьев, он натянул себе на ноги большие сапоги из грубой кожи, облачился в рубище дервиша, взял в руки железный посох и отправился к диву.

В пути, среди безводной пустыни, он встретил своего отца, возвращавшегося в родную страну с сыновьями и молодыми невестками,

— Ах, сынок, ты зачем сюда идешь? Как ты очутился в таком положении? — спросил царь.— Вот твоя невеста, которую обручили с твоим кинжалом.

— Отец,— ответил Эркенджа,—перед вашим отъездом я дал вам три совета. Два из них вы выполнили, а третий оставили без внимания и повернули назад. Когда же див потребовал от вас жертвы, вы согласились отдать меня. Не подобает сыну идти против воли отца, позорить его. Д теперь не обижайтесь на меня и не поминайте плохим словом. Я иду к диву!

— Ах, сынок, а что же я буду делать с твоей невестой?— спросил царь.

— Откройте ее лицо! — сказал Эркенджа.— Ведь она едет с надеждой на встречу, сгорая от нетерпения поскорей увидеть своего жениха. Я хоть два только раза прикоснусь к ее нежным щекам и вдохну приятный запах ее прелестного лица, чтобы она не отчаивалась и не потеряла надежду, тоскуя в одиночестве.

С этими словами Эркенджа приподнял покрывало. Всего только два раза прикоснулся он к прелестному лицу, запечатлев на ее щеках свои первые два поцелуя, и сказал со вздохом:

— Прощай, моя желанная, до счастливой встречи! Жди меня семь лет.

Сказав прощальные слова, Эркенджа отошел от коня, на котором сидела его невеста, и быстро зашагал по дороге к замку страшного дива. Царь заплакал и так, заливаясь горькими слезами, сопровождаемый сыновьями, молодыми невестками, приближенными и воинами, оставшимися в живых после гибельных бедствий в пути, пустился дальше. Он даже не заметил, как подъехал к своему дворцу.

А Эркенджа, подоткнув полы своего ветхого халата, удрученный тревожными думами о своей горькой участи, с безысходной тоской, щемившей его юное сердце, шагал по степи. Через восемь дней и восемь ночей добрался он до владений страшного дива. Вошел он в полуоткрытые ворота замка, смотрит — див спит около ворот. Три дня и три ночи сидел Эркенджа у ворот, много раз пытался растолкать спавшего дива, но никак не мог разбудить. Только на четвертый день проснулся див, продрав глаза, смотрит — справа от него сидит Эркенджа.

— Очнись, див, слушай!—сказал Эркенджа.— Ты выпросил меня у отца. Чем могу я тебе служить? Говори, я все сделаю.

— Есть на свете дальняя страна,— сказал див.— Этой страной правит царь по имени Саврукош. У него есть дочь, уж такая красавица, увидишь ее — глаз не оторвешь. Зовут ее Хоноим. Я влюбился в нее и с тех пор не знаю ни сна, ни покоя. Однажды во сне какой-то человек подошел ко мне и говорит: «У соседнего царя есть сын Эркенджа. Только он может достать для тебя эту девушку». Вот почему я выпросил тебя у отца. Ты мне нужен. Смотри, вот все м.ое богатство, вот деньги, золото, вот мой замок, кони, отары баранов в загонах, прочий скот, всякое имущество, бери все, только достань мне красавицу Хоноим.

Выслушав дива, Эркенджа взял у дива в казне столько золота, сколько мог унести в карманах, и отправился в путь разыскивать по свету дальнюю страну, в которой жила красавица Хоноим. Шел он шесть дней и шесть ночей. Увидев дехканина, пахавшего землю у дороги, Эркенджа сказал:

— Здравствуйте, отец! Желаю вам побольше здоровья и силы. Пашите, не уставайте!

— Будь и сам жив и здоров! Спасибо на добром слове!— ответил дехканин.

— Что вы хотите здесь посеять?— спросил Эркенджа.

— Эх, друг мой,— сокрушенно сказал дехканин.— Вот уже семь лет пашу я эту землю, но она ни разу еще не зазеленела.

— А как вы пашете? — спросил Эркенджа.— А зерно вы бросаете в рыхлую землю во время вспашки?

— Нет, не сею, я только пашу землю — и все. Эх, может быть, она от этого и не зеленеет?! — воскликнул дехканин и задумался. Немного, погодя он сказал:

— Слушал, друг мой! Как ты думаешь, не бросить ли мне это дело и не пойти ли вместе с тобой? Накормишь меня хлебом — я буду доволен. Возьмешь меня с собой? Буду твоим спутником.

Эркенджа согласился. Дехканин выпряг быков из ярма и прогнал их в степь, чтобы паслись, а сам пошел вместе с Эркенджой,

Три дня и три ночи шли они вдвоем мимо селений и среди полей. Наконец вышли они в широкую степь и там встретили пастуха, пасшего баранов. Путники присели немного отдохнуть. Пастух зарезал барашка, освежевал и стал жарить мясо в котле. Когда мясо было готово, он набрал песку целую пригоршню и стал им посыпать его. Увидев это, Эркенджа удивился:

— Эй, пастух, какой ты дурень! У тебя такое хорошее мясо, а ты его испортил. Зачем ты насыпал песку в котел? Что это значит?

— Это моя соль, я посыпаю мясо, надо же его посолить,— возразил пастух.

— Да разве это соль? Соль такая не бывает,— сказал Эркенджа.

— Соль такая не бывает?!—удивился пастух.— А какая же она?

— Это же песок, а соль белая, чистая,— ответил Эркенджа.

— Эх, друг мой! — сказал пастух.— А я и не знал. Хоть бы раз накормил ты меня солью досыта! Возьми меня с собой, я буду твоим спутником, что скажешь мне, я все сделаю.

Эркенджа согласился. Пастух отогнал баранов подальше в степь, собрал свои пожитки и пошел вслед за путниками. Целый день и всю ночь шли они втроем. На следующей день они увидели, что вдали кто-то бежит к ним навстречу. Смотрят — а это большая кошка гонится за крысой и никак не может ее поймать. Эркенджа решил избавить крысу от преследования. Когда она пробегала мимо, он со всего размаха ударил кошку по спине своим острым кинжалом и разрубил ее на две части. А крыса подбежала к своему избавителю и сказала человеческим голосом:

— Эркенджа, ты спас меня от смерти, проси у меня, что хочешь, я все тебе дам.

— Зачем я буду просить у тебя? — возразил Эркенджа— Что ты можешь мне дать? Ты же простая степная крыса!

— Нет, не думай! Я не простая крыса, а царица всех крыс, живущих в степи. Эта кошка преследовала меня целый год, и ты избавил меня от нее. Я отплачу тебе за это добром. Если с тобой случится беда или ты будешь в затруднительном положении, тогда ты вспомни обо мне, и, может быть, я тебе понадоблюсь.

С этими словами крыса вырвала у себя клочок шерсти и дала своему спасителю. Эркенджа взял шерсть и спрятал в складках своего поясного платка.

Затем Эркенджа с дехканином и пастухом пошли дальше.

Долго они мерили шагами бесконечную степь и вдруг услышали беспрерывное жужжание. Они подошли поближе и увидели, что это жужжит муха, запутавшаяся в паутине. Паук подбирался к мухе, но ему мешала саранча, которая сидела около паутины и не подпускала его к мухе.

— Бедняжка, сейчас я тебя освобожу,—сказал Эркенджа. Он убил паука, а потом осторожно двумя пальцами взял муху и освободил ее от паутины. Муха и сказала:

— Ах, Эркенджа, ты выручил меня из беды. За то, что ты высвободил меня из паутины и спас от неминуемой смерти, проси у меня, я дам тебе все, что ты пожелаешь-

— Ты маленькая муха,— сказал Эркенджа,— что я могу просить у тебя?

— Не думай, что я простая муха, я царица, мне подчиняются все мухи. Вот возьми кусочек моего крылышка. Когда очутишься в трудном положении, вспомни обо мне и подпали кусочек моего крылышка, тогда я прилечу к тебе на помощь.

Эркенджа положил кончик крылышка в поясной платок. В этот момент саранча подскочила к Эркендже и застрекотала:

— Слушай, Эркенджа, ты ведь не только муху спас от смерти, но и меня освободил. Проси у меня, что хочешь, я все тебе дам.

— Ты же маленькая саранча, что я могу просить у тебя? — сказал Эркенджа.

— Вся саранча в этой степи считает меня своей царицей и подчиняется только мне. Я все лето защищала эту муху и не давала пауку высосать из нее кровь. А теперь ты убил паука и освободил меня. Когда с тобой случится беда или тебе нужно будет выполнить трудное дело, ты вспомни обо мне и зажги кусочек моего крылышка. Вот возьми! — Она отломила кончик крылышка и дала его Эркендже.

Эркенджа положил ко'нчик ее крылышка в поясной платок и пошел дальше вместе со своими спутниками. Шли они шли по степи, смотрят — впереди зеленеют деревья, течет ручей. Вдруг Эркенджа увидел муравья, метавшегося на соломинке, плывшей в воде.

— Подождите, я помогу бедняге выбраться на берег,— сказал он, снял муравья с соломинки и пересадил его на берег.

— Эркенджа, ты спас мне жизнь,— сказал муравей.— Я уже семь месяцев плыву на этой соломинке и не могу выбраться на берег. Проси у меня все, что ты хочешь. Я все тебе дам, помогу тебе в трудную минуту. Я муравьиный царь, все муравьи подчиняются мне. Вот тебе кончик моего усика; когда тебе что-нибудь понадобится, подпали его, я услышу запах и приползу к тебе на помощь.

Он отгрыз кончик усика и дал его своему избавителю. Эркенджа положил волосок себе в поясной платок и втроем со своими спутниками отправился дальше.

Вскоре они вышли к широкой реке. Путники стали искать удобное место, где можно было бы пройти к берегу реки, как вдруг услыхали страшный рев, доносившийся из камышовых зарослей.

— Вы стойте здесь,— сказал Эркенджа своим спутникам,— а я пойду узнаю, что там такое.

Он пошел по тропе к тому месту, откуда доносился рев. Выйдя из зарослей на открытое место, он увидел огромную тигрицу. Хищник лежал на траве и жалобно ревел. Стебель камыша торчал у него из лапы, и зверь не мог двинуться с места.

— Бедное животное, я избавлю тебя от этих мучений,— сказал Эркенджа, подходя к тигриие.

— Как же ты меня избавишь? — спросила тигрица.

— Я выкопаю яму, залезу в нее, вырою и обрежу корневище. Потом подрежу кожу на лапе вокруг раны и выдерну занозу,— сказал Эркенджа.

— Ну, делай как знаешь, только вытащи занозу, жизнь дороже кожи,— сказала тигрица.

Эркенджа стал копать землю под камышовым кустом, потом залез в яму, вырыл и отрезал корневище, срезал на лапе вокруг раны кожу и выдернул занозу. Тигрица все время ревела от нестерпимой боли. На ее рев из камышей выбежали три тигренка и стали ласкаться к матери.

— Я здесь царица, все тигры в этих камышах подчиняются мне,— сказала тигрица.— Ты избавил меня от страшных мучений. За это я тебе отплачу добром. Проси у меня все, что ты хочешь, и я тебе дам.

— Дай мне своего детеныша, вот этого маленького тигренка,— сказал Эркенджа.

Тигрица дала ему своего детеныша. Эркенджа взял маленького тигренка и пошел к своим спутникам. Затем они втроем отправились дальше.

Шли они целых три месяца, меряя шагами степные дороги, и, наконец, добрались до большого богатого государства Туркестан. Через несколько дней они пришли в столицу этой страны и, зайдя в один из домов на окраине города, попросили хозяйку пустить их к себе переночевать.

Проснувшись рано утром, Эркенджа вышел на улицу, смотрит — люди несут покойника на кладбище. Эркенджа вернулся во двор, подошел к старухе а спросил:

— Что это за похороны?

— Эх, сынок, и не спрашивай, такая беда свалилась на головы несчастных,— горестно отвечала ему хозяйка.— У нашего царя есть дочь, такая красавица, что каждый хотел бы на ней жениться. Но царь поставил свои условия. Кто эти условия выполнит, за того он отдаст свою дочь, а кто не выполнит, тому голову долой. А условия вот какие: за одну ночь, с вечера до утра, надо съесть тысячу пудов хлеба, слизать языком тысячу пудов соли, съесть сто бурдюков кислого молока, смешать вместе пшеницу, ячмень и просо по тысяче пудов, а всего три тысячи пудов, и потом зерна отделить друг от друга и ссыпать в мешки, чтобы и пшеница, и ячмень, и просо по-прежнему были отдельно. Кроме того, надо съесть тысячу батманов клевера на корню, да еще сделать подкоп — прорыть туннель е две версты длиной и через него пробраться во дверец. И последнее условие — убить одноглазого.

— А кто такой одноглазый? — спросил Эркенджа.

— Эх, сынок,— ответила старуха,— есть у нас еще одна беда. За городом около большой дороги стоит высокая гора, а в горе пещера. В этой пещере с давних времен поселился одноглазый колдун. На голове у него длинные космы, как у ведьмы, одного глаза совсем нет, нос крючком, во рту острые клыки вместо зубов, борода седая клином, как у козла, длинная-предлинная. От него просто житья нет. По ночам, как только стемнеет, никому прохода не дает. Сколько народу погубил уже старый колдун. Руки у него костлявые, вместо пальцев когти. Схватит он человека своими копями, утащит к себе в пещеру и там замучит до смерти. И вот, сынок, никто не может выполнить условий, поставленных царем. Сколько людей уже погибло, сколько цветущих юношей сложили свои головы! Каждый день на рассвете кого-нибудь хоронят...

- Слушайте, бабушка,— сказал Эркенджа.— Если вам нетрудно, исполните одну мою просьбу! Сходите во дворец и сообщите царю, что я выполню эти условия.

Старуха согласилась пойти во дворец. К царю ее не пустили, но она упорно настаивала и добивалась. Тогда слуги подхватили ее под руки и привели к визирю.. Выслушав старуху, визирь доложил об этом аарю. Царь разрешил пришельцу выполнять условия, только велел предупредить, чтобы все было сделано в установленный, срок за одну ночь с вечера и до зари.

Старуха вернулась домой и сказала:

— Ну сынок, я все сделала, царь дал согласие, ты уж постарайся, сделай все, как надо. Там уже все для вас приготовлено.

Эркенджа и его спутники взяли кетмени и пошли рыть подкоп. Выбрав место в двух верстах от дворца, они с усердием стали копать землю. Рыли-рыли, врылись в землю, одни выбрасывали, двое отгребали. Смотрят — что-то плохо у них продвигается дело: времени прошло много, а вырыли очень мало. Тут Эркенджа вспомнил про крысу. Взял он клочок крысиной шерсти и поджег. В тот же миг отовсюду из-под земли изо всех нор стали вылезать крысы. Словно несметное войско, они устремились в подкоп к Эркендже.

— Вот молодцы крысы! Спасибо вам за то, что пришли помогать,— сказал Эркенджа.— Выройте ход до самого дворца. Надо, чтобы к утру было готово.

Крысы сразу все врылись в землю.

Затем Эркенджа взял крылышко мухи и зажег его. Откуда ни возьмись— со всех сторон рой за роем налетели мухи и, словно черные тучи, закружились в воздухе. Эркенджа и его спутники быстро развязали бурдюки и вылили кислое молоко на землю.

— Вот вам, мухи, кислое молоко,— сказал Эркенджа,— ешьте сколько хотите, но чтобы к утру не осталось ни капли!

Мухи тучей облепили кислое молоко и принялись его пожирать.

Эркенджа взял крылышко саранчи и зажег его. В одно мгновение все небо покрылось темными тучами саранчи.

Эркенджа сказал:

— В вашем распоряжении зеленые клеверные поля. Тысячу пудов клевера надо съесть до рассвета.

Тучи саранчи налетели на окрестные поля и принялись пожирать зеленый клевер.

Эркенджа взял кончик муравьиного усика и зажег его. Тотчас же со всех концов земли приползли муравьи.

— Эх, милые букашки!— сказал Эркенджа.— Поработайте сегодня всю ночь до утра. Вон лежит куча зерна, в ней смешано сто батманов пшеницы, сто батманов проса и сто батманов ячменя. Соберите всю пшеницу в одни мешки, просо — в другие, а ячмень — в третьи.

Начали муравьи растаскивать зерно. Эркенджа и его спутники едва успевали подставлять мешки. Наполнив один, завязав его, они отбрасывали его в сторону и подставляли другой. В мгновение ока от огромной кучи ничего не осталось, все зерно — пшеница, ячмень и просо— было собрано в мешки.

Затем Эркенджа сказал дехканину:

— Вы когда-то просили накормить вас досыта хлебом. Вот вам тысяча пудов хлеба — ешьте вволю, только надо съесть все к утру: чтобы не осталось ни кусочка!

Затем Эркенджа обратился к пастуху и сказал:

— Ты говорил, что никогда не ел соли и даже не знаешь, какая бывает соль. Ты пошел со мной, чтобы досыта поесть соли. Вот тебе тысяча пудов соли. За ночь ты должен всю ее съесть, чтобы к утру не осталось ни крупинки.

Когда дехканин и пастух ушли, Эркенджа подозвал тигренка.

— Сегодня ночью ты должен покончить с одноглазым колдуном. Подкарауль, когда он будет выходить из пещеры, но уж если бросишься, смотри, чтобы он не вырвался у тебя из когтей. А с дивом я разделаюсь сам,

Тигренок огромными прыжками помчался к пещере. Время было уже позднее, но старый колдун не выходил еще за добычей. Тигренок залег близ пещеры и стал ждать. В полночь послышался шорох. Тигренок насторожился. Сначала из пещеры показалась лохматая голова с крючковатым, как птичий клюв, большим носом и длинной-предлинной бородой. Тигренок увидел, как во тьме, словно угли, засверкал глаз. Не успел колдун сделать и одного шага, как тигренок прыгнул на него из-за бугра, вонзил в его тощее тело свои острые когти и, свалив на землю, перегрыз ему горло...

Между тем время шло, постепенно растаяла ночная тьма, и вот на востоке посветлела полоска неба. Близился рассвет. Но Эркенджа не беспокоился. Раньше всех закончили свою работу муравьи, затем мухи съели все кислое молоко, саранча пожрала клевер и, наконец, крысы прорыли ход до самого дворца. Дехканин и пастух поели всласть хлеба и соли. К рассвету от тысячи пудов хлеба не осталось ни кусочка, а от тысячи пудов соли — ни одной крупинки.

Эркенджа поблагодарил своих помощников и отпустил их домой. Тучи саранчи поднялись с клеверных полей и затмили восходящее солнце. Затем поднялись тучи мух и взвились в воздух, крысы разбежались по своим норам, а муравьи расползлись во все концы земли.

Утром проснулись жители города Туркестана, смотрят и удивляются: оказывается, все условия, поставленные царем, выполнены. Три тысячи пудов зерна, что вечером было ссыпано в одну кучу, за ночь аккуратно разобраны и пересыпаны в отдельные мешки, а все мешки с пшеницей, просом и ячменем аккуратно сложены. Все кислое молоко съедено, на пустыре валялись пустые бурдюки. От пустыря до дворца прорыт подземный ход в рост человека на протяжении двух верст с выходом во дворце под самыми окнами. Пока люди разглядывали зерно, пустые бурдюки и ход, из окрестных деревень прибежали дехкане и рассказали, что на клеверные поля налетела саранча и сожрала весь зеленый клевер до последнего листочка, а одноглазый колдун, погубивший так много людей, лежит с перегрызенным горлом у входа в свою пещеру. Красавица Хоноим тоже очень удивилась, когда узнала, что все условия выполнены. Она захотела посмотреть на джигита и отправилась к старухе. Увидев царевну, старуха сказала:

— Иди сюда, дочка, смотри, вот этот джигит выполнил все твои условия.— И она показала рукой на Эркенджу.

— Ах, вот это кто!— воскликнула Хоноим.— Это тебя, Эркенджа, див увидел во сне и потом выпросил у твоего отца. Раз уж ты выполнил все мои условия, значит, теперь ты повезешь меня к диву. Теперь ты, див, и я достигли своих целей. Я желаю, чтобы и ты тоже достиг своей цели. Отец мой уже стар, не может управлять страной, а я теперь принадлежу диву. Поэтому я отдаю тебе дворец моего отца, садись на трон и управляй страной Туркестан.

Но Эркенджа не захотел быть царем. Он посадил на трон дехканина, а пастуха назначил визирем. Тигренка Эркенджа отпустил, сказав ему на прощание:

— А теперь ты свободен, беги скорей к своей матери-тигрице.

Как только Эркенджа сделал все распоряжения, Хоноим произнесла заклинание, и откуда ни возьмись появился большой сундук. Царевна посадила Эркенджу в сундук, закрыла, подхватила под мышку и поднялась на воздух со своей ношей. Сделав несколько кругов над дворцом, потом над городом, она полетела в замок дива. Прилетела она в замок, смотрит — а див, подстелив под себя вместо подстилки одно ухо и накрывшись другим ухом, спит у ворот крепким сном. Хоноим поставила на землю сундук, открыла, выпустила из него Эркенджу и громко крикнула:

— Эх, див! Что же ты спишь? Проснись, посмотри, кто к тебе прилетел!

Услыхав сквозь сон голос Хоноим, див вскочил и уставился на нее, не веря своим глазам. Он так обрадовался, что в первое время не знал, чем отблагодарить Эркенджу. На радостях див решил устроить пир. После пира див открыл свои кладовые и дал Эркендже много золота, драгоценных камней и всякого добра. Чтобы увезти все это имущество, див разрешил Эркендже взять любых коней из своей конюшни. Эркенджа наполнил несколько хурджунов золотом и драгоценными камнями, погрузил дорогие ковры и прочее имущество на вьючных коней, сел на кровного скакуна и отправился в обратный путь. Долго он ехал через степи и пустыни, по холмам и оврагам, переправлялся через быстрые реки и, наконец, прибыл в свой родной город.

С тех пор, как он уехал, прошло ровно семь лет. Обняв отца и мать, он побежал к своей невесте. Через несколько дней был устроен роскошный свадебный пир. Угощались, веселились, пировали сорок дней и сорок ночей. Таким образом, женившись на младшей дочери старого Нодира, Эркенджа достиг своих целей и желаний.

• Назад
• Вперёд