Мамадали Махмудов. Любовь (рассказ)

И солнце, и воздух, и вода, и травы,— словом все, что есть на земле.— все создала любовь.
Из разговора моего деда

И взобрался на перевал, вершина которого, казалось, плыла в море ослепительно белых, с синими тенями, облаков, и глянул вниз: передо мной открывалась прекрасная картина.
У самого входа в ущелье притулился домик лесничего, отсюда он виднелся крохотным и хрупким, как спичечный коробок, а собака возле домика казалась муравьем.
Лесничий. Артыкбай-ака, приходился нам родственником, и я решил спуститься вниз, чтобы повидаться с ними, передать приветы от наших...
Домик оказался закрытым, и вокруг — ни души. Наверное, Артыкбай-ака, как обычно осенью, уехал на хашар — собирать хлопок, а семья на это время ушла жить в кишлак. Страшно оставаться в ущелье одним, без хозяина.
Да, но в таком случае что здесь делает собака? Я обошел домик и остановился. Возле серого камня стояла черная овчарка и, скаля острые зубы, воинственно рычала.
Я повесил свое охотничье ружье на ветку старой дуплистой орешины и молча долгим успокаивающим взглядом посмотрел на собаку. Она еще поворчала немного и утихла. Тогда я подошел к ней и, присев возле, ласково погладил морду, потрепал по шее. Собака завиляла хвостом и прильнула к моим ногам.
Вдруг я услышал тоненькое поскуливанье. И только тут мой взгляд упал на собачью будку, сколоченную из светлых свежестру-ганых досок. Там лежали четверо щенят смешные, тупомордые, с черными блестящими пуговками глаз. Все они были тщательно вылизаны матерью.
Так вот почему хозяин оставил собаку: боялся, что щенки за-мучаются в дороге. Я осмотрелся. В нескольких шагах от будки, под грушей, лежали в миске хлеб, мясо, кости. «Значит, хозяин наведывается сюда время от времени»,—подумал я с облегчением.
Но берегу сая, несущего в долину свои ледяные бурливые воды, я дошел до самого сердца ущелья. На своем пути повстречался и с лисой, и с дикими кабанами. Не стрелял... В наших краях запрещено было стрелять диких животных. Признаться, я захватил ружье только для виду, под предлогом охоты хотелось побродить по местам детства, надышаться воздухом родных вершин, взбудоражить память...
До вечера я бродил по горам. Залезал в пещеры, поднимался на скалы. И когда солнце одним боком уже завалилось за острый зуб скалистой горы, решил возвращаться. Тело ныло от усталости, но облегченная душа, казалось, парила там, где налившиеся багряным соком облака обнимают вершины гор.
С небольшого холма я опять увидел домик Артыкбая-ака. Собака поодаль пила воду из прозрачного сая. Я засмотрелся на нее и присел на камень — передохнуть немного.
Напившись, собака подняла морду, насторожилась и, вытянув шею, принюхалась. И вдруг, жалобно взвыв, бросилась к домику. Я взглянул в сторону будки и обмер: крупный матерый волк грыз одного из щенков. Я вскочил, схватил ружье и прицелился. Но в этот миг пулей прилетевшая собака бросилась на волка, вцепилась в горло и повалила на землю. Волк вырвался, вскочил на ноги и отшвырнул собаку в сторону. Но та с удвоенной яростью ринулась на серого разбойника. Завязалась кровавая борьба. Я видел лишь рычащий клубок из двух тел и не мог понять — где волк, где собака. Стрелять было невозможно — я мог промахнуться и убить собаку.
Они грызли друг друга с остервенением. Оба были окровавлены, измучены, обессилены. Но снова и снова сшибались в смертельной схватке.
Вдруг я осознал, что все это время стою в оцепенении, не в силах сдвинуться с места. Вскрикнул и бросился на помощь собаке. Добежав, я прикладом ружья с силой ударил волка по голове.
Он дернулся и замер.
Шатаясь, подволакивая перебитую ногу, собака с трудом дота-щилась до мертвого щенка. Волк отгрыз ему голову. Долго облизывала мать обезглавленное тело своего щенка и долго щемящепротяжно выла.
Трое щенят, поскуливая от голода, выбрались из будки; неуклюже перебирая лапами, доковыляли до матери и жадно прильнули к соскам. Она лежала на боку, тяжело дышала и ждала, когда дети наедятся. Наконец сытые щенки отвалились от матери.
И только тогда собака, приподняв окровавленную голову, с надеждой и мольбой посмотрела на меня, несколько раз прерывисто вздохнула и... вытянулась.
... Я похоронил их вместе — мать и щенка. Потом взял в котомку оставшихся щенят и пошел в кишлак...

Перевод Ф. Шайхутдиновой

• Назад
• Вперёд