Мукими (1850-1903)

Мухаммад Аминходжа Мукими (1850-1903)

ГАЗЕЛЫ

Ранняя весна

Опять весна, и зелен сад, цветы со всех сторон.
Друзья, пусть грянет полных чаш веселый перезвон!

Благословения небес – приятели твои,
Когда вокруг тебя друзья – ничем ты не стеснен.

И только я один грущу, один схожу с ума:
Ты улетела от меня, а я в тебя влюблен.

Забыла пери обо мне, я милой позабыт, -
Не слышно пенье соловья, лишь карканье ворон.

И если другу расскажу я о беде своей, -
Лишь сердце скорбное мое сильней изранит он.

Не порицай своих друзей, а в горы уходи:
В горах ты будешь, Мукими, за все вознагражден.


Моя судьба

Мне удачи, к сожаленью, не дала судьба.
Мне одни лишь огорченья принесла моя судьба.

Все застала пыль печали. Зеркало души моей
Словно пыльной пеленою облекла моя судьба.

Колесо свое вращая только в трону одну,
Все моленья отвергая, злой была моя судьба!

Жизнь моя чернее ночи, счастья не было и нет.
И судьбу я умоляю: будь светла моя судьба!

Я приветствую знакомца, - он не слышит Мукими,
Словно глух на оба уха. Тяжела моя судьба!


Гранат

Много есть плодов на свете, - самый лучший плод гранат,
Приложи его к ожогу, мигом боль уймет гранат,

Очищает нашу кровь он, возбуждает аппетит,
Чтоб румяней быть граната, ешьте круглый год гранат!

Для здоровья он полезен, если даже горек он,
Жажду нашу утоляет сладкий, словно мед, гранат.

Свежим ты его разрежешь, что ни зернышко – рубин.
Лучшее в садах Аллаха дерево растет – гранат.

Всем известна поговорка: «Добрый помнит о тебе».
Добрый без напоминанья для тебя сорвет гранат.

Присылай из Намангана мне корзинами его,
Присылай его мешками: каждый впрок пойдет гранат.

Умирал поэт от жажды, сын ему гранат принес.
Старый Мукими ликует, Мукими поет: «Гранат!»


Ремесло мое — влюбленность

Ремесло мое — влюбленность, страсть в наставницы дана.
Кто любить мне запрещает, тех я проклял имена.

Я забыт, одна со мною собеседница — тоска.
Келья, где я умираю, будто печь раскалена.

Страх за жизнь—моя одежда, страх за жизнь —моя броня,
От дождей и стрел печали, может, защитит она?

Пусть глаза мои рыдают,— я желаю утонуть
В море, названном любовью, чья безмерна глубина.

Я люблю, я умоляю, но не взглянешь на меня.
Ты не любишь,— ты, наверно, из железа создана.

Весть пришла: между собою бой влюбленные ведут,—
На путях любимой — знаю — непрестанная война.

Тьму фонарь твой разгоняет... Почему же, Мукими,
Существо твое пылает, а судьба твоя темна?


От Коканда до Ферганы

Кудаш оставлен мною был,
Я уезжал угрюм, уныл,
Я, как Меджнун, с ума сходил,-
Как мне легко дышалось там!

В Яйпане воздух неплохой,
Но жители там - боже мой,
Бранятся, спорят. День-деньской
В Яйпане крик стоит и гам.

Вернуться бы в Нурсух назад!
Не яблоко и не гранат
Туда влекут, туда манят,
Там виноград по всем садам.

Вот Бешарык. Здесь у сирот
Бессовестно богач крадёт.
Тут сеет просо садовод.
Да тут - раздолье шутникам!

Здесь нет хромых, но даже плеть
Не может их загнать в мечеть
Лень невозможно одолеть
И самым первым силачам.

Сколь восхитителен Рафкон!
Прохладу обещает он,
Суфу и безмятежный сон
В своих садах, своим гостям.

Но этот край - совсем не рай;
Здесь много нищих, редок бай:
Здесь анаша сменила чай,
Здесь пьют кукнар по чайханам.

Здесь дом соседними тесним.
Майдан - не разойтись двоим.
С товаром свален привозным
Здесь на базаре местный хлам!

Зашёл я в лавку под конец,
Там песни пел один юнец.
Осёл в сравненье с ним - певец, -
Не надо петь таким певцам!

Там трое юношей других
Держали ястребов своих.
И пёс под утро лишь затих,
Всю ночь он лаял: «Спать не дам!»

Не мог заснуть я до утра.
И я решил: домой пора!
В Канибадаме пыль, жара, -
Не еду я в Канибадам!


Я вспомнил

Лелея в сердце милый образ твой,
Всегда к тебе я улетал мечтой!
Увидя в зеркале твой лик худой,
Терзания души своей я вспомнил.

Весна пришла, убрав цветами сад,
В зелёном бархате холмы стоят.
Вдыхая гиацинта аромат,
Индийский нард кудрей твоих я вспомнил.

Когда из милых рук я чашу пил,
Я мудрым был и сумасшедшим был.
Для стрел твоих я грудь свою открыл:
Твои ресницы стрел острей - я вспомнил.

Бродя в степи, в пустыне без дорог,
Я отдыха не знал, я занемог,
Как срезанный кривым ножом цветок,
И лезвия твоих бровей я вспомнил.

Ты посрамила месяц в споре с ним,
Твоею лёгкой поступью томим,
Я бросить жизнь готов к ногам твоим:
Прогулки госпожи моей я вспомнил.

Я самым был плохим из всех плохих,
Но сказанное тайно от других
Мне одному на празднествах твоих, -
Признанья нежности твоей я вспомнил.

Ты, райская заря, меня пойми,
Верни мне дружбу, друга не томи:
Живёт надежда в сердце Мукими,-
Он уверенья прежних дней припомнил.


САТИРА

ВЫБОРЫ

Когда хаким отдаст приказ — начнутся выборы у нас.
Чиновникам не так легко даются выборы у нас.

Илликбаши и мингбаши шипят: «Да пропади они!»
Кази шипят, как лист дрожат, трясутся: «Выборы у нас».

Большие деньги в долг берут, чтоб должность лучше получить.
Не получивши, разорясь, плюются: «Выборы у нас!»

Не зря пирушки заведут, Корана чтения начнут. —
Когда их изберут, — они спасутся, — выборы у нас.

Аллаха молят мингбаши, чтоб взятку приняли от них:
«Аллах, будь милостив!» — чумой зовутся выборы у нас.

С лицом желтее янтаря, худые скачут на конях,
Друг с другом из-за должностей дерутся; выборы у нас!

Скорей бы кончились они, ведь голова от нах трещит. —
Сам знаешь, Мукими, вот так ведутся выборы у нас.


МИНГБАШИ

Ты, мингбаши мой, «правильно» живешь —
Без взятки пальцем не пошевельнешь,

Ты ласков с тем, кто хорошо одет,
Строг с оборванцем — что с него возьмешь!

Ты только управитель волостной,
Что ж не по чину золото гребешь?

Хан Худояр не так спесив, как ты,
Ты проклят всем народом за грабеж.

Надулся, смотришь — сколько могут дать.
Гияс — Твой писарь — на тебя похож.

Ждет не дождется, стонет Мукими:
«Скажи, когда ж ты, мингбаши, помрешь!?»


СВЯТОЙ

То шапку носит, то чалму, его зовут святой.
Аллаха сотню раз предаст за пять минут святой.

Его известны чудеса: он нюхает везде, —
Заслышав жареного дух, уж тут как тут святой.

Не сходят с языка его бесстыдные слова, —
Боюсь, камнями как-нибудь тебя побьют святой.

Нечистое увидит он и тащит прямо в рот,
Но чистую обмоет кость великий плут святой.

Замерзнешь в шубе меховой в июльский жаркий день,
Едва задумает острить ханжа и шут святой.

Он самый толстый на земле, он весит больше всех,
Хотя придет без добрых дел на Страшный суд святой!

Все это знает Мукими, он правде первый друг.
Такая слава про тебя, дурной сосуд — святой!

Перевод Н. Ушакова

* * *

Я тот, кто в пламени любви давно сгорел дотла,
я прах, который со двора не вымела метла.
Я только слава давних дел, затмившая дела,
не конь, а ветер от коня, студящий удила,
не ветер — воля, что себя стреножить не дала...

Увы, украли мой покой несчетные враги,
в душе сожженной и нагой дотлели угольки,
тебе же весь разор такой и видеть не с руки,
а голос нем перед тобой и муки, и тоски,
я слаб, к чему тебе, благой, такие простаки?..

В исканьях вечных жизнь прошла — то правды, то любви,
но от судьбы я не ушел, безжалостной с людьми.
Ни крова нет, ни мира нет, ни хлеба нет, пойми,
и вот стоит, склонив главу, усталый Мукими —
твой раб стоит, твой сын стоит, прими его, прими...

Перевод с узбекского Александра Наумова

ГАЗЕЛЬ

Когда я с милой дружбу вол, хорошая пора бывала:
Хоть и терпел я произвол, да боль не так остра бывала!

Едва завидится вдали — я перед нею жертвой падал, —
Ей слезы под ноги текли дождем из серебра, бывало.

И разве был я позабыт? Хоть и неслись бесплодно годы,
Хоть раб терпел и зло обид, а всё ж она добра бывала!

Когда в душе цвести весне, а реки слез пересыхали,
Она — как вешний ливень мне, нахлынувший с утра, бывала!

Я трепетал и гнал печаль, ее пути подстерегая,
И тщетно вглядывался в даль и ждал все вечера, бывало.

О, сколько я терпел невзгод от чаровниц неблагосклонных,
Мечтая вызнать наперед, дождусь ли я добра, бывало.

Шло время, Мукими, твое — она не шла тебя проведать, —
Ты не страдал бы от нее, когда б не так хитра бывала!


МУХАММАС НА ГАЗЕЛЬ НАВОИ

О, если б той, что я люблю, весть обо мне была нужна, —
Ведь мне заря желанных нег, а не ночная мгла нужна!
Не горе сердца—чаша мне, чтоб радость принесла, нужна!
Мне нет отрады среди роз — та, что душе мила, нужна,
Не розы мне, не кипарис — краса ее чела нужна!

Совою маюсь я в глуши, и жизнь — одна досада мне,
Жестоко треплет меня рок, а будет ли пощада мне?
Хоть козней недругов не знать дана одна отрада мне,
И пусть все пери прочь летят — вовеки их не надо мне, —
Мне та, в которой мой покой, в которой нету зла, нужна!

О виночерпий, как я пьян, —дай чашу влаги мне хмельной,
Уж лучше в погребе сидеть, чем без подруги быть воспой!
Все дружбе верные друзья вражду обходят стороной!
Вез веры правоверным слыть — двуличие, порок дурной, —
Мне та, что веру не блюдет, душой черна и зла, нужна!

С тех пор, как целится в сердца ее изогнутая бровь,
Померкнул взор моих очей — не слезы капают, а кровь!
Пи розы мне па ум нейдут, пи молодых побегов новь,
И белых лилий, красных роз ты мне, садовник, не готовь, —
Мне та, что косами темна, а красотой светла, нужна!

Всю жизнь один я брел в степи, в тоске влача свой жалкий плен,
Истерзан мукою разлук, изранен стрелами измен!
О, если бы за верность я хоть милость получил взамен!
Эй, обитатели трущоб, я — к вам, другими я презрен, —
Мне та, что с вами заодно беспечно весела, нужна!

О, если б раз изведать жизнь — горька она или сладка!
В смятенье смолкли мудрецы—не знают, в чем моя тоска!
Нет толку в четках, Мукими, гляди— изранена рука.
Поверь страдальцу, Навои: боль моих тягостей горька, —
Мне, как кувшину в погребке, печаль в тиши угла нужна!

Перевод с узбекского Сергея Иванова

• Назад
• Вперёд